Горе луковое

Местное небо выглядело как обычно: белая бесконечность, усыпанная черными прыщами-дырами. Каждый из этих угрей нужно было протереть, вычистить до прозрачности, чтобы люди видели над собой звездное небо по ночам. Однажды, ворон-звездоправ Всеволод проспал и опоздал на работу, да еще и веселящей колбасы наклевался накануне. Итог: несколько звезд разбил, часть не протер, остальные хоть и наладил, но спустя крылья. Пришлось в экстренном порядке запускать облачные фермы и выдавать на-гора незапланированные тучи, которыми скрыли весь срам.

Профсоюз заступился за ворона-пьяницу, хотели взять его на поруки, но уж больно рассердился начальник – лишил разгильдяя аккредитации. А значит, стал он обычной вороной с помойки, бесчувственной и бесполезной. На всю семью позор и срам, но уже ничего не изменишь, раз начальство сказало – «вон», значит так и будет.

Но сегодня небо блистало своим прыщавым полотном, ветер дул только в правильные места, был молчалив и задумчив. Вот только солнце-повеса почему-то второй раз за один день залезло на небо, что было не похоже на поведение здешнего светила. Ему вообще запретили в этом месяце появляться, ибо чего зря энергию тратить, потом не расплатишься с этими жадными электриками.

Обитатели Замирья пожали плечами (те, у которых они были, конечно, остальные пожали тем, чем смогли), да и продолжили свою работу, которая, как обычно, неслась заведенной без устали и остановок. И только дядюшка Пурьян знал причину такой солнечной активности и теперь опасался, как бы и другие не пронюхали. Начальство не особо жаловало эксперименты дядюшки, так как после каждого такого научного шага находили повсюду невинных жертв: то улитке-скорострелу глаза узлом завяжет, то математического зайца переинтегрирует, да так, что всей академией до сих пор не могут обратно вернуть.

Бывало и похуже – несколько белок с воспоминаниями так и не нашли, а самое страшное – вместо них в Замирье забросило человека. Обычного такого, прямо из ванной вытащило, мокрого, голого, с книжкой в руках. Мужик глазами похлопал, да и свалился в обморок. После этого один из специалистов аккуратно проломил череп бедолаге, сымитировав несчастный случай, тяжелую травму головы и все вытекающие оттуда глюки. Кстати, за галлюцинациями пришлось к О. бежать, так как последние были выпиты на прошлый корпоратив. Мужчину обратно в его ванную вернули, но дырка в материи всего сущего осталась, и что самое противное – непонятно откуда она взялась.

Тогда Пурьяну тоже повезло, никто не догадался, что все эти происшествия случались именно в те дни, когда в его мастерской стартовали очередные гениальные проекты. Вот и сегодня был запущен генератор блуждающей улыбки, который готовился несколько зим подряд. Каждая улыбка была вымыта, высушена, и хорошенько заморожена, чтобы раньше времени не скисла, ибо как говорила бабушка Её: «с кислым молоком каши не сваришь», а она была мудрой женщиной, хоть и маялась ерундой. Правда, в этом была не ее вина, так как от ерунды страдали многие, кто вовремя не сделал прививку.

И вот, настал момент финального тестирования генератора, или ГБУшечки, как ласково называл дядюшка свое творение. Должен был приехать начальник, порадоваться и дать добро на массовое использование во время рейдов в мир людей. Но, что-то пошло не так и генератор не запустился в полную силу, выдав только легкий смешок и пару игривых взглядов. Шеф, вздохнув, удалился, пообещав оторвать «все, чем собирали эту хренотень». Дядюшка впал в уныние и замешательство – ГБУ не могла подвести, это невозможно. А раз система была исправной, значит, кто-то её испортил.

Пурьян хлопнул себя по лбу модифицированной чесалкой для пяток и начал разбирать генератор. Спустя несколько нецензурных выражений и один перекур, причина была найдена – в емкость с улыбками насыпали горя лукового, от этого пошла взбалмошная реакция и КПД упал до десяти процентов. А вместе с падением полезности, вылезла бесполезность – функция вялого взбадривания солнца. Дядюшка от переизбытка чувств и запаха горя лукового замахал руками и пустил слезу, но скоро успокоился, воспользовался модифицированной чесалкой по назначению, и начал думать. Кому был выгоден срыв проекта?

Кто оказался осведомленным и зловредным? А, главное, у кого был доступ к запасам горя лукового? Эти семена хранятся в самом защищенном месте – складе неподвижных и очень ненадежных предметов. Охрана там внушительная и ответственная, у таинственного злодея был доступ, не иначе.

Пурьян стал мерить шагами мастерскую, думая с такой силой, что пара склянок, стоящих неподалеку, стали жалобно пищать и постарались укатиться подальше. Не обращая внимания на подобные мелочи, дядюшка начал щупать нить рассуждений, это обычно помогало найти единственно верное решение. Получилось и в этот раз. Взвыв от внезапной догадки, Пурьян выскочил на улицу и побежал к ближайшему колодцу, где плескались рыбки-информаторы, которые и снабдили дядюшку недостающей информацией: в Замирье то там, то здесь начало всходить дикое, некультурное горе луковое. Портились поля с веселой травой, дымчатые просторы луговых говорящих камней затянулись илом, да и обитатели стали немного тяжелее, чем обычно – верный признак передозировки горем.

Вслед за этим открытием, в дядюшкину голову услужливо влетела догадка о виновнике массового засеивания, им оказался сам Пурьян и его выдувающая мыльные пузыри машина. Устройство предназначалось исключительно для домашнего пользования, разрешения на его сборку не было и в помине. Но что-то было напутано в схеме, и вместо легкого дуновения случился кошмарный ураган, спутавший нити жизнеделу Арине, смешавший краски питону-художнику. Видимо, столь сильный порыв отворил двери склада неподвижных и очень ненадежных предметов, придал подвижности тому, чему ни в коем случае нельзя двигаться, и разнес все это дело по округе. Инцидент произошел несколько вечностей назад, значит, семена горя лукового попали на сохнущие под зимней луной улыбки, заботливо разложенные на заднем дворе мастерской.

«Вот дурень, сам все испортил», - в сердцах подумал Пурьян и тоскливо потащился обратно к себе. Нужно было что-то предпринять и аккуратно утихомирить буйное распространение горя, пока никто из инспекции по общему благосостоянию не обеспокоился. У дядюшки было туго с ботаникой, поэтому волей-неволей пришлось идти на поклон к Размаху Размаховичу, он-то мог помочь. Один нюанс только теребил настойчиво Пурьяна за плечо: Размах ничего просто так не делает, он везде ищет выгоду. Так уж он был устроен, местный развратитель и пакостник.
Пурьян глубоко вздохнул и поплелся к одиноко стоящей башне на отшибе, где и жил Размахович. Хозяин дома был занят какой-то очередной гнусностью: в котле, стоящем около круглой стены, что-то булькало и хихикало, неподалеку закипал чайник, насвистывая оскорбительные песенки. Дядюшка снова глубоко вздохнул и, прямо с порога, рассказал Размаху о своей проблеме, промолчав насчет первоначального виновника. Размахович гаденько ухмыльнулся, бросил в котел пачку непристойностей и назвал цену – две установки неслучайных совпадений и одну модифицированную чесалку для пяток. Для Пурьяна это было ударом: установки не жалко, их хоть пачками клепай, а вот чесалку второй раз не собрать, слишком затратен и опасен процесс изготовления. Но, что делать, иначе можно вообще безо всего остаться, если начальство узнает.

Крякнув с досады, дядюшка пообещал принести товар на обмен, если решение его проблемы будет найдено сегодня же и не веком позже. Размах закивал своей косматой головой, уверяя, что уложится в срок.

С тяжелым сердцем и матерящимся ртом, Пурьян в последний раз почесал пятки, завернул устройства в простынь, и поплелся обратно к Размаху. Тот был во всеоружии: в руках держал большую склянку с чем-то вихреватым и черным, склянка слегка гудела и что-то сердито бормотала. Пурьян узнал содержимое – это был зловредный ветер, сущее исчадие угасающего ума злого гения. Как он попал к Размаху – дело темное, наверное, тоже выменял на что-то, или просто украл, за ним это водилось. Ни слова не говоря, громко скрипя сердцем, дядюшка обменял свой сверток с заветной чесалкой на тяжелую банку. Получил инструкции от Размаха, как пользоваться зловредным ветром. Все советы, естественно, вызвали бы мучительную гибель и позор, но Пурьян был не прост и знал, что нужно делать. Сам в детстве собирал нечто подобное и пугал соседских драконов.

Дядюшка молча развернулся и вышел из душной башни, на улице в третий раз за день взошло солнце, по лицу которого было видно, что оно ни капельки не радо происходящему. Халявная энергия, это, конечно, хорошо, но не три раза подряд-то!
Нужно было торопиться, пока не стало поздно и не захотелось спать, назавтра будет уже лень разбираться со всеми проблемами сегодняшнего дня, благо новые не заставят себя ждать. Пурьян плюнул на ладонь и приложил ее к крышке банки, зловредный ветер судорожно задергался и прижался ко дну, от дядюшки за милю несло старым табаком и прогорклым снегом, тут уж волей неволей постараешься скрыться от такой слюнявой длани.

Пробормотав условия освобождения, Пурьян прислушался к бормотанию ветра – он был на все согласен, если от него уберут эту вонючую пятерню. Придя к джентльменскому соглашению, дядюшка вытер руку о штанину и открыл банку. Ветер, опасливо обогнув тело бывшего тюремщика, устремился на волю. Ему нужно было поскорее расправиться с ростками горя лукового, чтобы стать свободным от всех обязательств, иначе и вольная жизнь в тягость. Не прошло и получаса, как все вредные посевы были уничтожены, дядюшка вздохнул спокойно, а ветер смог отправиться чинить зло и беззаконие на просторах Замирья. Солнце тут же ринулось вбок за горизонт, боясь, что его опять выпрут работать.

На этот раз все обошлось, даже никто не умер и не был искалечен, как тот же математический заяц, застрявший в переинтеграциях. Можно считать, что день прошел успешно. Одно омрачало этот чересчур солнечный день – чесалка навсегда была утеряна для дядюшки.

И это была воистину невосполнимая потеря.