Про крота

Крот Степан рыл двадцать третий по счету тоннель за сегодня. Подходил к концу отчетный месяц, а норма не была выработана, поэтому приходилось оставаться на сверхурочные и, не покладая лап, рыть. Ко всему прочему жутко болела голова, и уже третий раз за последние сутки он натыкался на трубопровод: начинало подводить чутье.

Хотя, это еще ничего, вон, Захарий из соседнего отдела по земельным раскопкам, вообще выкопался к людям. С тех пор на него объявили охоту тамошние огородники, а, значит, территория стала непригодна для работ.

Степан не допускал таких оплошностей, но это пока, до поры, до времени, ведь не за горами пенсия. Тяжко вздохнув, крот расправил усы и стал прислушиваться к ощущениям, они подсказывали, что этот тоннель нужно отвести на сорок один градус вбок, иначе он упрется в бетонную плиту. Через несколько минут с рытьем было покончено, можно было не спеша вернуться обратно к центру, чтобы начать следующий ход.

Сколько себя помнил, Степан всегда рыл, точно так же, как и его отец, отец отца и так далее. С детства приходилось выкапывать десятки кубометров земли, глины, песка – не было конца и края этому невеселому занятию. Другие кроты любили копать, это было смыслом жизни, целью, а вот Стёпа был совсем другим в глубине души. Его всегда манило рисование, на коротких собраниях жителей Замирья он с жадностью разглядывал питона-художника, ежедневно рисующего превосходные закаты и рассветы. О, как этот питон владел своим кончиком хвоста! Смотреть за его работой было наслаждением. Как-то раз в юности, Степан набрался смелости и горькой настойки на тополином пуху, и подошел к питону. Пролепетав, что хочет учиться рисовать, он замолчал и с надеждой заглянул своими подслеповатыми глазками в мудрые очи змеи. Но увидел там насмешку и осуждение: как это так, идти против своего призвания?! Ты же крот, а не питон, или хотя бы человек, тебе положено копать, вот и не забивай свою голову такими глупостями.

Степан, горестно шаркая лапами, вспоминал и тяжко вздыхал, не замечая белку с фантиком от воспоминания. Хвостатый почтальон пожал плечами и бросил скомканную бумажку на грязный пол тоннеля. Кроту было все равно, такими обертками был украшен каждый из его тоннелей. Воспоминания и мечты – вот что осталось у Степана, фантазии заслоняли собой даже планы подземных работ. А теперь и эти планы у него заберут, ведь пенсия, пора и на покой.

Вдруг, раздирая глубинную тишину, раздался грохот, на крота посыпалась земля, а в спину вяло толкнул невесть откуда взявшийся бродяжничающий ветер. «Балка посыпалась» - мысль забралась в седеющую голову подземного копателя, повертелась внутри и уснула, не найдя отклика. Кроту было все равно, его жизни ничего не угрожало, беспокоило только то, что придется заново перекапывать этот ход. Ведь планы планами, конечно, но кроме бюрократической волокиты в работе Степана была очень важная составляющая – именно он со своими собратьями помогал этой земле дышать. Их ходы и рытвины давали воздух в самые глубокие места планеты, без цепких кротовьих лап дыхание земли прекратилось бы, а, значит,  жизнь в мире людей постепенно сошла бы на нет: невозможно жить на мертвом теле, если ты, конечно, не падальщик. Но люди, эти шумные, грозные и постоянно враждебно настроенные существа не были падальщиками, им нужна была жизнь вокруг для собственного существования.

Степан, подумав о смысле своей работы, впервые стал гордиться ею. От одного взмаха его когтистой лапы зависит жизнь целого мира! А это даже ответственнее, чем работа мажора-питона, если люди не увидят в свой черед одну из его картинок – никто не умрет, ничего не изменится. Фыркнув в усы, Стёпа начал прокладывать новый тоннель, взамен старого. Планете нужен хороший глоток свежего воздуха, а значит, он должен постараться. Рано его списывать со счетов в бухгалтерии Замирья, он еще покопает вволю и покажет этим молодым выскочкам, что значит работать.

Стареющий крот Степан рыл очередной тоннель, проложенный, подобно альвеолу, в груди земли. И не знал практически слепой крот, что каждый его земельный проход складывается в причудливые картины, видные только глазу Создателя, да еще паре подобных ребят. Внутренняя тяга к рисованию проявлялась в полной мере здесь, под землей, рождая и тут же погребая удивительные картины, выстаиваемые неведомым кротовьим чутьем.

Питон от зависти удавится, если узнает. Да вот только кто ему скажет.