Месяцы

 
 Веселый май раскинул шаль,
 Обархатил пустую даль,
 Вплетал он арабески
 В луга и перелески.

 Одел он в туники и тоги
 Кусты, деревья у дороги,
 В ваял он царскую помпезность
 В холмисто низменную местность.

 И он с заядлым постоянством
 Играл, позировал убранством.
 Юный, нежный зодчий
 Охорошил край отчий.

 Окончив тварную работу
 Стопы направил он к уходу.
 Подхватив росу седую,
 Омыл ей выю молодую.

 Он встречей с другом озабочен,
 А тот во времени был точен.
 Июнь там, где углом сосновый лес
 Через наряженное поле бежал уже наперерез.

 Начав с томительного зноя,
 Совсем лишился он покоя,
 Косил, сушил, сгребал, вязал –
 Сосущей тварью истязал.

 Он все рогатое живое
 Магнитил к чаще водопоя,
 О древо опершись клюки,
 Смотрелся в заводь он реки.

 Земля одышливо дышала
 Дождя давно бы не мешало,
 И он тогда из бурь и гроз
 Устроил ей апофеоз.

 Не видно уж яркого цвета,
 Небо стало муругого цвета,
 В округе молнии блистали,
 А гром и дождь чуть поотстали.

 Но вот где кипучий родник
 Переходит на крик,
 Неотесанный ветер-мужик,
 Но за вишневым садом
 Поперхнулся градом.

 От этого больше озлился
 И над деревнею изголился.
 Он беспредельничал над гумнами и садами,
 И над поджавшимися в страхе домами.

 Где на коньках лишь жесть поднял.
 А на других пол крыши снял.
 Не брезговал ничем своей натугой прыткой,
 Украл гнилой забор с расшатанной калиткой.

 Досталось и лесу в водяной метели
 Деревья в нем с треском как одуванчики летели,
 Но вдруг уж снова солнце светит,
 Вот кому все равно
 И равнодушно большие лужи метит,
 Как будто не было ничего.

 Строптивый месяц на исходе,
 Ушла с небес пугающая хмурь
 И в високосном этом годе
 Приосаненный его сменил июль.

 Походкою важной и чинной
 Все ставил он больше на зной,
 И в этой веселости длинной
 Почти не бывал сеногной.

 В мареве розово-синем
 Среди дозревавших полей
 Бродил эдаким злыднем
 Удушливый царь- суховой.

 В то же время июль был простак
 Преисполнен заботы,
 От души просто так
 Проявлял он щедроты.

 В растительной пище создал он идиллию,
 Он был апогей по изобилию.
 Правда, забот он придал трудолюбивым,
 Ну а слаще жилось в нем ленивым.

 Он выходил с бидоном на проселок,
 Где дачный нежился поселок,
 Кричал с восторгом далеко:
 «Кому парное молоко?!»

 Ему бы и дальше влачить милосердный оброк,
 Но и его заканчивался календарный срок.
 По дороге раздавал он последние вишни с лукошки,
 Да август его рукой подзывал поспешать по дорожке.

 Хотя ярило так же светит в небесах,
 У августа тоска в глазах.
 Лицом осунулся, поблек
 К себе не так уже он влек.

 Он был хозяйственный аграрий
 И травы многие от правил уж в гербарий.
 За день намучился, устал,
 В закат согбенный шел на сеновал.

 Ведь рано поутру вставать,
 И овощи в бурты ссыпать,
 А ведь вчера перед грибным дождем
 Успел он также справится с зерном.

 На дальнее уверенность нужна:
 Скотину чтобы зимний месяц не кормил полынью
 Ржаной соломы по жнивью
 В заре еще он соберет навильню.

 Ну все, закончены труды и с видом дальних деревень,
 Отмахиваясь от оводов, садится на трухлявый пень.
 Потом своей заботливой рукой
 Будил он сменщика, тот отсыпался под копной.

 Раскрыв ресницы в оба ока,
 Встает уныло лежебока.
 Идет под цикадный стрекот, еще звонка в эту пору тварь
 И к обязанностям приступает вальяжной походкой сентябрь.

 В последней неубранной грядке
 Помучил себя он в присядке,
 Хотя и сам он означил квелость и томность везде,
 Вдруг с отрешенным видом садится на борозде.

 Бросает все, идет он к пожелтевшей груше,
 Там воду пьет быком из лужи,
 Потом прилег, где жупилась куга
 И вдаль смотрел, как день уж падал копчиком в луга.

 Бродил в ночи: жары не зная, света,
 Повстречал там бабье лето.
 И вдруг ненастье наступило:
 Природе придан был разгул,
 Кричала осень «Караул!».

 Октябрь не беден был от роду,
 Таким бы стал он лишь потом,
 Но листопад его породу-
 С лихвой осыпал золотым дождем.

 В нем поздний день уже проснулся,
 Привстал и гибко потянулся,
 Гулял распадком он и долом,
 Бывал и в лесе полуголом.

 Но все ж веселья было мало,
 Уныло солнце уж вставало.
 Душой совсем поник октябрь.
 Вблизи беспечно поджидая,
 Уже покашливал ноябрь.

 Он с непокрытой головою
 Ветрами предавался вою,
 То вдруг морозом ради шутки
 Крутил листву на самокрутки.

 Он вел себя как плут и хам,
 Проходу не давал снегам,
 Кривлялся он как (модный) фря,
 Но за спиной своей услышал
 Суровый окрик декабря.

 Тот лютую с собой нес стужу,
 Но все ж означил свой урок,
 И к ноябрю ступив поближе,
 Прокричал ему «Шшанок»,
 Он с торбы снегом осыпал пространства
 И тем вносил он ясность постоянства.

 Он как ухарский фельдфебель
 Ставил в строй сугробов мебель,
 Он день и ночь сгружал обоз
 И примерялся на мороз.

 Ходил он с бадиком к жилищу
 И там стучал по голенищу,
 Хотел он всех предостеречь,
 Чтоб в ночь топили лучше печь.

 Потом он будет и теперь
 Проверять, закрыта ль дверь.
 В печную дунет он трубу,
 Наложит на тепло табу.

 А поле в снеге будет чисто
 И лес одел уж он в монисто,
 Накрыты сосны уж накидкою седой,
 И те довольны под фатой!