Прогулки в темноте. Шаг первый

                ПРОГУЛКИ В ТЕМНОТЕ. ШАГ ПЕРВЫЙ
                (Из цикла рассказов «Семь шагов»)

       Я стою на коленях. В грязи, крови и слезах. Мокрый и дрожащий от холодного ветра и дождя, страха и отрешения, смеясь над собой, этой ночью, своей жизнью, и над жизнью вообще. Весёлая штука. Смеётся над нами и делает вид, что не слышит, когда мы смеёмся над ней.
       Колени замёрзли ужасно в этой луже и грязи, вода стекает по волосам, по носу, по плечам. Ничего хорошего со мной не случилось, ничего хорошего не произошло. Какие бы мысли я сейчас ни выдумывал, чтобы сдержать страх и истерику, мне плохо. Это ясно, как божий день. Боже, я хочу день... подумал я и даже коряво улыбнулся. Меня колотит от холода и страха. Я не перестаю параноидально оглядываться и вздрагивать от каждого шелеста листьев на ветру. Я всё время оглядываюсь и смотрю по сторонам! Чёрт!!! Я уже минут двадцать на этом кладбище и никак не перестану вздрагивать и оборачиваться.
       Сглатываю тяжёлый комок слюны. В голову вдруг приходит мысль, что, если я сплюну, кто-то придёт и убьёт меня. Знаете, иногда находят такие странные мысли? Это как перешагивать через трещины на асфальте. Ты не должен наступить на трещину. Или ты переходишь дорогу, а машина едет неподалёку, и ты должен сделать какое-то количество шагов от дороги или дойти до отметки прежде, чем она поравняется с тобой.
       Я опять озираюсь вокруг. В глаз попала какая-то соринка, моргаю, лезу в глаза грязными руками, начинаю психовать и вдруг просто закрываю глаза... Так! Всё! Хватит. Беру себя в руки. Встаю, дождь, кажется, немного стих. Я знаю, то, что мне нужно, метрах в пятидесяти от меня. Там, впереди, забор, потом направо вдоль него, и я уже увижу мою могилу. Мою могилу? Очередная развеселившая меня мысль. Это «Зловещие мертвецы»? Страшная комедия, мне бы ещё бензопилу в руки.
       Вдруг я подумал, что ведь я так хотел этого. Изменений. Если бы всё шло, как запланировано, я бы сейчас спал в тёплой постели. Потом бы проснулся, умылся, почистил зубы, вызвал такси, взял вещи и поехал в аэропорт. И на душе у меня было бы приятное чувство того, что что-то меняется. Но всё изменилось слишком круто.
       Я иду вперёд. Деревья и старые надгробия. Дождь совсем прекратился, еле капает, но тишина получается ещё более жуткой. Как будто бы природа оставила тебя одного. Природа, ночь и тишина. Я вдруг понимаю, что это три абсолютно разные вещи. И они объединились сейчас, чтобы сделать мои ноги тяжёлыми, чтобы заставить меня повернуть назад.
       Кто эти люди, которые лежат под землёй? Мне страшно читать их имена, кажется, что они услышат их, произнесённые внутри моей головы, и им захочется проснуться. Почему-то сейчас они все кажутся злыми. Может, потому, что они там, а я здесь. Смотрю на фотографию женщины. Блондинка, лет сорок, волосы в пучок, в молодости была красивая. От чего она умерла? «От того, что гуляла ночью по кладбищу», - шепчут мне деревья. И я ускоряю шаг.
       Я сижу на лавочке. Нет, не на кладбище, я сидел на лавочке сегодня днём. Я сижу, и это пятый день моего отпуска. Нет, ничего не изменилось. Многие из вас наивно думали, что придёт отпуск и глоток настоящей жизни наконец достанется вам? Двое моих друзей в последний момент отказались ехать со мной в Испанию. Я знал, что, когда я буду там, ходить и рассматривать архитектуру, пробовать вино и сладости и смотреть вслед уходящим испанкам, девушку, из-за которой мне трудно дышать, будет трахать парень, из-за которого она меня бросила. И это убивало меня гораздо больше, чем недавний пожар в квартире, чем то, что я ненавижу свою работу и свою жизнь, чем то, что сестра погибла месяц назад... Жизнь меня загнобила. Она издевалась надо мной и даже был момент, когда я подумал, что мог бы покончить со всем этим... Я сидел на этой лавочке. За час перед этим я снял проститутку, очень красивую, потрясающе красивую девушку, к тому же не глупую. Видимо, прилив гормонов отогнал мои мрачные думы.
       Сижу. Солнце светит, у меня на лице идиотская улыбка. Я смеюсь, чёрт возьми, мне легче. Я даже на время забыл про эту сучку, которую люблю. Она стёрлась из моей головы, если она и осталась там, то так глубоко, что я мог наконец дышать. Чисто дышать, а сердце могло двигаться ровно.
       И тут подошёл он. Сел рядом, а лавки соседние пустые. Дед, волосы сзади торчат, седая щетина. Потрёпанный, бомжеватый дед.
       — Не лети, — говорит.
       «Что???» — издалека спрашивает мозг у меня и у него...
       — Нельзя лететь. — Голос хриплый, как ненастоящий. — Самолёт разобьётся. Твой самолёт, на котором ты собрался лететь в Испанию, разобьётся.
       Я не могу ничего сказать. Я просто сижу и молчу. Так и правда бывает, оказывается, когда ничего не можешь сказать. Он продолжает.
       — У тебя в жизни всё плохо. Но ты вспомни, ты должен вспомнить, как верил, что всё изменится. Я не буду долго говорить. Если ты полетишь завтра, ты разобьёшься и умрёшь.
       Я выдыхаю какие-то нечленораздельные звуки... йекххрхх...
       — Но всё может быть так, как ты захочешь. Всё может привести к счастью. Я не буду говорить долго, — повторяет он. — Самолёт разобьётся. А если ты сделаешь как надо, всё изменится.
       И он не говорит долго, он рассказывает, что ночью я должен пойти на кладбище. Он объясняет дорогу к могиле, быстро, не повторяясь, но я почему-то запоминаю всё. Я должен заглянуть за неё, говорит он, а что будет дальше — я пойму...
       Он встаёт и уходит. Я в прострации несколько секунд, потом вскакиваю, чтобы догнать его, и сбиваю девушку. Автоматически подаю руку, смотрю в глаза, такие тёплые. В голове проносятся тысячи мыслей, миллиарды мыслей...        Моё прошлое, пыль в моих лёгких, летний день, стоны, старик, столько всего нового за этот день, и эти новые глаза, тёплые. Я улыбаюсь. И она улыбается. Но некогда, говорю «извини» и бегу, не знаю куда, бегу за стариком, оглядываюсь, кручусь в отблесках солнца в стёклах машин — его нет. Его нет в этом парке.
       Я не мучаюсь в сомнениях. Я уже знаю, что принял решение. Скорее для себя делаю вид, что решил всё позже, вечером, метаясь в раздумьях. Чтобы было красиво — резким движением тушу сигарету, беру фигуру и делаю ход. Выключаю телевизор, хватаю куртку, срываюсь и гоню на такси к этому кладбищу, которое он назвал.
       Таксист попался молодой пофигист. «Зачем тебе на кладбище?»  - спрашивает, смеясь. Говорю, что через пять часов у меня самолёт в Испанию, но днём на улице ко мне подошёл старик и сказал, что лучше будет, если ночью я пойду на кладбище и отыщу кое-какую могилу. Он что-то там шутит насчёт общества некрофилов, но я его не слышу. Оставшееся время едем молча. Я вижу, что он начинает чувствовать себя неловко и хочется сделать что-то, чтоб он совсем смутился или испугался. Но меня увлекают другие мысли. Тёмные улицы в тусклом свете фар, редкие прохожие. Заглянуть бы в душу каждого из них, увидеть их жизнь, их кухни, где они задумчиво курят, их шкафы, куда они складывают свои скелеты... Почему они идут там, по темноте и холоду, что сказали им их старики, куда они отправили каждого из этих ночных встречных? Я не заметил, как мы приехали, расплачиваюсь, открываю дверь и выхожу. Попадаю ботинком в лужу, матерюсь и только через несколько секунд понимаю, что уже один. А дождик уже накрапывает.
       Кто из вас бывал ночью на кладбище? Назовите ещё места, где не нужно быть ночью. Нет, назовите места, где более противоестественно быть ночью. Забор из металлических прутьев, деревья, тучи и темнота, которая проглатывает тусклый свет через десяток метров... Почему во всём, что я сейчас вижу, мерещится зло? Мог бы взять хотя бы фонарик, хотя с ним я бы шёл ещё медленнее, ведь то, что можно увидеть, пугает больше. Я иду между луж в разбитом асфальте, но дождь уже гораздо сильнее и ноги промокли. Впрочем, это лишь одна из проблем. Как это так, что это значит, думаю я. Глупый розыгрыш? Гоню от себя эти мысли, стараюсь прогнать вообще все мысли, лучше всего представить, что это всё фильм, и я ищу что-то важное и загадочное.
       Интересно, есть ли на этом кладбище сторож? Кто вообще работает сторожем на кладбище? Тот, кто пропил не только надежды, солнечный свет, свою жизнь, но и детские страхи? Вот и калитка, ржавая, со следами облезлой тёмно-зелёной краски. Разумеется, закрыта. Оглядываюсь и лихорадочно соображаю, в каком месте мне перелезть через забор. Я мог бы развернуться и уйти, идти, идти, пока не поймаю машину, приехать домой, затем в аэропорт, и рассказывать потом соседям в самолёте о невероятном и странном ночном приключении. Но сначала нужно будет рассказать, что наш самолёт упадёт. Чёрт! Как же я могу повернуть историю, уйдя сейчас отсюда! И в любом случае она будет интригующей... Страшно интригующей. Страшно до тошноты. Похоже, я начинаю нервничать. А как иначе? Всё, что происходит, напоминает... напоминает чушь какую-то!!! Я разражаюсь ругательствами и ускоряю шаг.
       Ну, вот оно — место, где лучше всего перелезть. Там, за воротами, мне нужно будет пройти несколько десятков метров. Несколько десятков жизней... Прутья забора заострены наверху, но он не очень высокий и расстояния между прутьями достаточно, чтобы поставить ногу. Это последний момент, чтобы что-то решить. Решить, как всегда, решить, чтобы что-то не делать, чтобы как-то не поступать, придумать причины остаться там, где хорошо и спокойно. Но я вспоминаю старика и ту девушку, которую я случайно сбил в парке. Пусть её глаза и улыбка и будут тем, что я найду — загадываю и берусь рукой за холодный мокрый металл.
       Аааааааааааааааааа!!!! Как мешок с картошкой, отправляя брызги и грязь во все стороны, падаю в лужу, падаю с другого конца забора, на кладбище. Нога ужасно ноет, чувствую, как по ней, разгоняя капли холодного дождя и покрывая частицы грязи, струится кровь. Чёртова рука, соскользнула с прута и я полетел вниз головой, а нога напоролась на кол. Пришлось закатывать джинсы, рана довольно глубокая, перевязать бы, но я решаю дойти до этой чёртовой могилы, а там будь что будет.
       Вспоминаются вдруг американские кладбища из фильмов, с подстриженными газонами, стройными рядами маленьких надгробий... В этом нет ничего общего с тяжёлыми ветвистыми деревьями, травой и могильными камнями в оградках, мимо которых я иду сейчас медленным шагом. Как будто бы никто не стал заботиться об этих людях после их смерти, а просто оставил всё как есть. И им не страшно, они не злятся, а просто очень обидно и как-то горько, отчаянно горько от одиночества, обидно, что всё, чего они не успели сделать и отдать, зарастает теперь сорняком. И что они думают сейчас, глядя на меня, идущего среди них ночью?
       Иногда приходится протискиваться мимо оград, невольно всматриваясь в тусклом ночном свете в глаза на фотографиях и читая имена тех, кто когда-то вдыхал этот воздух. Интересно, чьё имя будет написано на могиле, которую ищу я? Может быть, это и подскажет мне, станет знаком, куда двигаться дальше, чтобы сделать хотя бы часть своих дней светлыми.
       Вдруг кусты рядом начинают шевелиться и сильный звук врывается в шёпот дождя, я вскрикиваю и чуть было не падаю на землю! Сердце бьётся с бешеной силой. Птица! Наверное, ворона. Это они любят обитать среди мёртвых людей и полумёртвых деревьев. Только что она делает здесь одна? «Следит за тобой» — приходит в голову. Сотня глаз следит за тобой, а за этой могилой ты увидишь горящие глаза того деда, который послал тебя сюда. Как хорошо он всё задумал.        Его крепкая рука схватит тебя за горло и не отпустит, пока ты не поймёшь всю глупую и жуткую подоплёку своей кончины, пока не осознаешь, как напрасна твоя жизнь, которая убегает последними частичками песка в часах...
       Какие идиотские мысли лезут в голову, когда ты напуган. Теперь приходится идти с ещё большим напряжением, боясь то птицы, то старика. Постепенно я начинаю увеличивать шаг, я заблудился, забыл, куда идти, ветки деревьев поцарапали лицо, а счёт времени потерялся.
       Не знаю, как я вышел на эту тропинку, но вот я оглядываюсь и вижу вдалеке забор, это там я перелез, значит, теперь понятно, куда идти. Но вдруг останавливаюсь как вкопанный. И ветер налетает вдруг, и дождь усиливается, и ночь становится темнее и холоднее. Чувствую. Теперь без всяких шуток чувствую глаза. Взгляд на себе, на своей спине... как будто крюк воткнули мне в позвоночник. Мурашки бегут... не оборачивайся... по всему телу... необорачивайсянивкоемслучае... я знаю, кто это...
неделайошибкупожалуйста... я знаю, кого я увижу, когда обернусь... делаю шаг в сторону... иначеОНОубьёттебяилидажестрашнее... сейчас мы встретимся глазами... старик??? ... оглядываюсь... нееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееет... и
смотрю на собаку.
       Истерический смешок. Собака. Светлая, средних размеров дворняга. Стоит, смотрит на меня со своим дурацким собачьим выражением лица. То на меня, а теперь уставилась в бок, непонятно куда, вильнула пару раз хвостом. И вдруг такое облегчение на меня находит от того, что это никакой не старик, что это не кто-то другой — мёртвый, ужасный, что просто собака передо мной, существо, которое вызывает только тепло, которое хочется притянуть к себе и обнять. Я просто падаю на колени и начинаю смеяться. Смеюсь в облегчении и прострации, тяну руку к этому псу в надежде, что это такая же заблудшая душа, как и я, что подойдёт и лизнёт в и так мокрую щёку. Но у него на уме что-то другое, видимо. Медленно, полупьяно разворачивается, ещё пару секунд думает и семенит прочь, исчезая через несколько секунд среди могил.
       Вот я и подошёл к моменту начала моего рассказа. Я пришёл в себя, поднялся с колен и двинулся вперёд. Дохожу, наконец, до забора, сворачиваю направо и вижу её... Вот она. Оно. Он. Кусок камня, за которым меня ждёт новая жизнь. Он мне по пояс, широкий и красивый. Вытесанный, но не потерявший природных очертаний, несущих естественность, мощный, сильный камень. Я вдыхаю холодный ночной воздух и закрываю глаза. Нужно затянуть, нужно понять этот момент. Момент, к которому я пришёл, чтобы получить ответы на многие вопросы, часть из которых уже так давно не задавал. Есть ли что-то невидимое глазам, что направляет нас в жизни? Может ли наша жизнь измениться за миг, и какие испытания мы должны пройти, чтобы заслужить это? Что будет, если за чертой не окажется того, чего мы ждали?
       Открываю глаза и быстрым шагом иду, чтобы заглянуть за могилу.

                ***

       — Так ты говоришь, они по почте приходят?
       — Ага, — и дед шлёпнул пустую стопку на стол. — Чистый конверт, а в нём на листке бумаги написано, что надо сделать, и деньги.
       — Сколько? — перебил его собутыльник.
       — Хе-хе, — дед ехидно улыбнулся. — Этого я тебе не скажу, паренек. Но много... Наливай давай.
       Парень задумчиво поглядел пару секунд в никуда и, взяв графин, наполнил две стопки.         
       «Дед лечит, конечно, херню какую-то, — думал он. — Но деньги у него явно есть».
        — Помню, когда первый раз пришёл этот конверт... Долго думал над всем этим. То ли розыгрыш чей-то, то ли правда. А если правда, то для чего? — и дед, тяжело вздохнув, повертел стопку в руке и снова поставил на стол. — Но с деньгами было туго. И я пошёл.
       Оба помолчали немного. Старик почувствовал, что парень пока не собирается ничего говорить, и продолжил.
       — Чего только не было с тех пор. В какие только города я не колесил, чтобы подойти к нужному человеку и заговорить с ним. Автокатострофы, смерть близких. Иногда просто потеря работы или положения. Но чаще приходилось сулить что-нибудь тяжёлое, чтобы заставить их пойти на кладбище...
       — И что, все шли? Все тебе верили? Почему вообще ты?!
       Старик выдержал небольшую паузу.
       — Не знаю. Правда, я, конечно, связан... с игрой.
       Парень вопросительно посмотрел на деда. Ему надоело, что тот вымучивает такие промежутки.
       — Десять лет проработал осветителем в театре! – и, осушив рюмку, дед зашёлся грубым смехом напополам с кашлем.
       — Актёром, конечно, хотелось стать. Эти девочки, актриски — такие симпатичные, — дед подмигнул собеседнику. — Но режиссёры не видели того, что я пытался им показать. Так и провертел фонари, — опять немного помолчал, задумавшись, и потом тяжело выдохнул:
       — А теперь вот играю сумасшедшего бомжа, который знает тайны жизни и направляет людей куда следует, заглядывать за могилы. А знаешь, что самое интересное? Он всегда нанимает разных девок или мужиков, чтобы те отвлекли внимание человека, когда мне надо будет уйти. Я один, а они никогда не повторяются!
       — Эх, дед, несёт тебя, — усмехнулся парень. Но старик ничего не ответил. Он оглядел заведение. Не бог весть что, конечно, но уже не привыкать заливать мысли в таких местах, подумал он.
       — Так а кто это делает, кто присылает конверты? - выплеснул наконец своё любопытство парень. — И что дальше происходит с этими людьми, ты никогда не узнавал это?
       — Нет, — после долгого молчания ответил старик. — После таких историй я всегда на месяц выключаю радио, телевизор, чтобы хоть краем уха не услышать новостей, к которым я могу иметь отношение, и начинаю пить. Правда, трудно будет не узнать, если самолёт упадёт, такие масштабы у меня первый раз... Знаешь, — и он подозвал парня кивком головы поближе, тот послушно придвинулся. — Это чертовщина какая-то. И я исполняю свою часть задания. А что будет дальше... Мне лучше не знать.

                ***

       Прохладно было этим утром. Лица людей в метро не наводили на тёплые мысли, но она улыбалась. Новое осеннее пальто, купленное вчера, здорово подчеркивало её фигуру, и заинтересованные мужские взгляды поднимали настроение. Двери вагона раздвинулись и девушка втиснулась в людскую толпу.
       «В последнее время всё довольно неплохо», - думала она. Мама явно идёт на поправку, скоро можно будет забрать её из больницы. Правда, через неделю свадьба подруги, а кавалера так и нет. «Но, может, как раз там и найдётся», - улыбнулась она.
       А ещё этот странный парень, который сбил её вчера. Она сразу подумала, что что-то не так. Дед говорил ему что-то, а он был такой удивлённый и задумчивый, как будто бы слушал нечто очень важное. Интересно, что? Хотела же ещё остановиться, посмотреть, что будет дальше, но загорелся зелёный и пришлось отвлечься и даже побежать немного... Тут то он и налетел. Симпатичный, и улыбнулся так приятно. А деда уже не было. Странно. Жалко что пришлось спешить на автобус, так бы, может, и познакомились. Интересно всё же, что он ему сказал...

                ***
       Собака медленно шла по улице.
       Странные эти люди, думала она. Смеются, тут же плачут. Зачем этот ходил посреди своих мёртвых людей? Ещё и в луже валялся. Наверняка у него, как и у остальных людей, есть тёплые дома. Это мы, собаки, ходим, ищем жалкую кость. А у людей есть еда, тепло и другие люди.
       А они всё ходят, ищут что-то. У них ведь есть всё, чтобы жизнь была хорошая. Наверно, они думают больше, чем мы, собаки. И выдумывают себе всякую ерунду, которая мешает им жить. А потом ходят по ночам и плачут.
       Глупые они. Глупые люди.