А почему бы и нет?

  В баре было темно. Тусклое освещение плохо сочетается с зимним северным вечером.
  В баре было темно. Клубы табачного дыма туманом застилали почти всё помещение.
  В баре было темно.
  Здание с круглым залом, в коем располагался бар, было отстроено лет двести пятьдесят-триста назад, когда ещё был жив основатель Города. По местным меркам - древнее. В зале был и второй этаж балконом опоясывающий стены под высоким потолком, белые стены кое-где пожелтели от времени, но колонны, державшие "пояс", были выбелены до самого потолка.
  В баре было темно. Он разделялся на четыре зоны - по правую и левую стороны от входа, напротив которого стояла небольшая сцена на которой каждый день играли всё новые группы-однодневки и читали фельетоны "поэты местного разлива". Каждый день они выступали лишь раз, и, получив своё, покидали заведение навсегда. Это было местным негласным правилом - шанс даётся лишь один.
  Первая зона бара располагалась сразу же у входа, справа - за длинными столами там собирались кутилы и пьяницы, те, кто приходил сюда ради веселья, те, кто приходил сюда от горя и те, кто приходил сюда чтобы просто скоротать ещё один день своего бессмысленного существования. Эта зона располагалась из-за близости барной стойки - она находилась сразу же у сцены, справа. Здесь не ходили официантки, здесь никто почти ничего не ел. Здесь пили.
  Вторая зона находилась слева от входа, и тут уже всё было по-другому. Маленькие круглые столики, максимум на четверых, стояли здесь практически вплотную, и за ними сидели "снобы". Снобы вели себя тихо, вели светские беседы, пили вино.
  Удивительно, но эти две зоны никогда не пересекались - пьянчуги не лезли в драку, а местные не провоцировали их замечаниями насчёт шума. Они не замечали друг друга, словно между ними была бетонная стенка, которой не было. Вообще никакой преграды не было.
  Остальные две зоны располагались на "поясе" и дублировали первые, разве что цены там были немного злее, но и качество обслуживания - выше. К каждой вели металлические лестницы, пристроенные вплотную к стенам.
  Имелась в баре и охрана. Двое крепких ребят всегда стояли на входе, один - снаружи зала, в коридоре от парадной двери до зала, второй, соответственно, внутри, сидел на маленьком стульчике у двери и смотрел за посетителями. Ещё двое несли вахту на втором этаже, а четверо сменщиков находились в небольшой каморке в глубине барной поднаготной.
  В баре было темно. В зоне кутил и пьяниц почти никого не было, разве что четверо ребят пили пиво, обсуждая давешний хоккейный матч, да ещё какой-то парнишка сидел у стенки и в одиночку пил коньяк. А вот снобов наоборот было много - практически все столы были заняты распивающими вино мужчинами и женщинами в почти что нарядных одеждах. На сцене выступала очередная "одноразовая" группа и пела бессмертную песню о шамане, однокрылом и трёхруком. Старыйхозяин бара Феофан, владевший заведением без малого полвека, сам стоял за барной стойкой и поблёскивал, казалось, вощёной лысиной. Балкон тоже был почти не занят - чуть более десятка человек рассредоточились по всему "поясу" и мирно поедали поданные вкусности.
  Всё было столь тихо, размеренно и почти скучно, что охранник, сидевший на высоком круглом стуле у двери, задремал. Он не мог себе этого позволить последние двое суток - напарник погнал его работать вместо себя, потому что был в семье гораздо дольше него. Ему снились неясные образы принятия в семью - маленькая комнатка в общежитии, где он жил студентом уже третий год, девушка, которую он впервые в жизни видел, но, почему-то, привёл к себе, наслаждение от её тела ночью, и острую, режущую боль...
  Его разбудил шум из за двери - раздался неясный возглас, а потом что-то упало. Но прежде чем он успел проморгаться отгоняя дремоту ему по голове ударила внезапно распахнувшаяся деревянная дверь зала, да с такой силой, что по ней пошла трещина а сам он затылком впечатался в стену, услышав напоследок хруст собственного черепа треснувшего от удара. Все находившиеся на первом этаже как по команде повернулись к двери, и только одинокий парень, накачавшийся коньяком, не обратил на это внимания. Он почти дошёл до состояния "в лоскуты" и его мало что в этом мире волновало.