Сдвиг времени, балет, Дидло...

Наташа спешила. На ходу взглянула на себя в витрине большого магазина – в новой длинной шубке с капюшоном и в белой пушистой шапочке она смотрелась очень даже неплохо – и вновь ускорила шаг. До Нового года оставалось всего ничего, а ей хотелось купить небольшой подарок для Полинки, поэтому она и зашла в этот небольшой антикварный магазинчик. Ей нравилось изредка забегать в него – пленяла несколькои таинственная атмосфера. Старинные вещи, казалось, таили истории своих бывших владельцев, что давало пищу для воображения. Наташа была большая выдумщица и фантазёрка.  Вот и сейчас, присмотрев небольшую овальную шкатулку, золотистую, с крошечным букетиком ромашек, она в то же время не могла оторвать глаз от небольшой миниатюры. На ней была изображена миловидная девушка с мечтательным выражением серых глаз. Художник – может быть, благодаря улыбке, тронувшей чуть пухлые розовые губы, и ещё чему-то неуловимому, – сумел придать необыкновенное обаяние всему девичьему облику.
 – Нравится?
Наташа даже вздрогнула от неожиданности. Рядом с ней остановился пожилой мужчина в униформе продавца, худой, темноволосый, с иронией в усталых серых глазах.
– Нравится, – согласилась Наташа и улыбнулась.
– Загадочная история приключилась с этой девушкой. Она, дочь богатого петербургского купца, однажды исчезла при невыясненных обстоятельствах. Как раз в тот год произошло несколько загадочных убийств и похищений.
– Откуда вам это известно?
– Люблю читать старинные хроники и мемуары. – Он вдруг улыбнулся: – А вы с ней удивительно похожи.
Наташа взглянула ещё раз на портрет, а затем на себя в зеркало, стоявшее на прилавке. Действительно похожи. Странно всё это.
Наташа была сиротой, жила, сколько себя помнила, в одном из петербургских детских домов, и выделялась среди других детей тем, что с самого раннего детства любила танцевать – и делала это хорошо. Заведующая, обратив внимание на способную девчушку, решила рискнуть и отвезла Наташу, когда та перешла в третий класс, в хореографическое училище, где девочку и приняли. Повезло, что воспитанники могли жить в училище, – там было довольно много иногородних. В училище же она подружилась с Полинкой.
Полинка жила в Питере, и по воскресеньям частенько Наташа приходила к ней в гости домой. У неё была удивительно добрая мама, которая старалась покормить их почти запрещённой для них выпечкой. Особенно Наташа любила пирожки с черёмухой, буквально таявшие во рту. Сейчас подруги танцевали в Мариинке, правда только в кордебалете, но они и этому были рады. Жила Наташа в малосемейке, в отдельной комнате, которую получила благодаря службе соцзащиты. Жизнь её была размеренной и спокойной. То бесконечные репетиции, то спектакли. Недавно Наташа получила маленькую роль.
Всё было хорошо, и только ночами ей снились странные сны. Кто-то звал её, казалось, что искал, и сердце обмирало от неожиданной радости из-за этого. А вчера во сне она гуляла по ночному городу. Рядом с ней шёл высокий худощавый мужчина, во сне она его знала и любила. И в суете дня она вдруг ловила себя на том, что улыбается, вспоминая сон. Иногда же ей снился бородатый огромный старик, который пытался догнать её, но Наташа всегда ускользала.
Её мысли прервал голос продавца:
– Вы не хотите примерить это колечко? Оно принадлежало когда-то этой девушке.
И Наташа, взяв из рук продавца скромное колечко с загадочно мерцающим алым камешком, надела на безымянный пальчик.
И вдруг мир словно перевернулся, стремительно закружившись, и Наташа потеряла сознание. Последнее, что она запомнила, это потрясённое лицо продавца.
Очнувшись, Наташа обнаружила, что лежит в неудобной позе на улице у какого-то дома. В синих сумерках светили фонари, мимо промчались сани, запряжённые лошадьми. Голова разламывалась, и она прикрыла глаза.
– Вам, плохо, сударыня?
Открыв глаза, Наташа встретилась со встревоженным взглядом карих глаз. Вопрос задал молодцеватый гусар, склонившийся над ней. Он подал Наташе руку, за которую она схватилась, как за якорь спасения, и поднялась. Гусар не спешил отпускать её руку, мимо шли редкие прохожие.
«Может быть, здесь снимают какой-нибудь исторический сериал», – подумалось ей.
Прогромыхала карета на высоких рессорах, за каретой на рысаке важно ехал какой-то всадник, в шинели с меховым воротником и в треуголке с плюмажем. Карета внезапно остановилась, и из неё вылез старик в длиннополой шубе. С криком:
– Наташа, девочка моя! – он скоренько побежал к ней.
И вдруг неимоверный ужас охватил девушку, и, вырвавшись от симпатичного гусара, она рванула прочь от этого места.
Так быстро ей не приходилось бегать никогда. Постепенно голос преследователя затих, и она обнаружила, что находится в довольно бедном районе, где среди каменных зданий находились и ветхие деревянные дома. Вскоре Наташа заметила небольшую церковь, куда и направилась, чтобы передохнуть. Церковь была почти пуста: несколько старушек да церковный сторож. От него изумлённая Наташа и узнала, что на дворе 1820-й год. Она умолила его разрешить ей побыть в церкви до утра, а утром пошла в единственное место, где могла получить помощь, – конечно же, в театр. В Большой Каменный театр, о котором им много рассказывали на уроках по истории театра.
Войдя в здание с чёрного входа и пройдя по запутанным переходам, Наташа оказалась в длинном коридоре. Навстречу ей шёл невысокий, изящного сложения мужчина с приятным, но побитым оспинами лицом. Напевая что-то себе под нос, он протанцевал несколько па.
«Господи, кажется, это сам Дидло!» – мелькнуло в голове девушки.
Обратив, наконец, внимание на Наташу, мужчина резко остановился и задал резонный вопрос:
– Что вы здесь делаете, сударыня? – Говорил он довольно правильно, но с заметным акцентом.
Наташа стремительно бросилась к нему и остановилась, расплакавшись.
Дидло – а это действительно был он – слегка поморщился, видимо, терпеть не мог женских слёз. Он достал платок и протянул его Наташе со словами:
– Не надо плакать, слёзы очень вредят женской красоте. – И при этом чуть улыбнулся.
– Простите, – всхлипывая и утирая глаза и нос, сказала Наташа. – Я в отчаянном положении! Я балерина, оказалась в этом городе неожиданно и без средств к существованию. Помогите, прошу вас! – Она умоляюще взглянула на Дидло.
Тот, испытующе взглянув на неё, резко сказал:
– Балерина? Ну что ж, прошу в танцкласс.
Так судьба Наташи была решена. Её взяли в театр, в кордебалет, спустя некоторое время ей стали поручать незначительные роли. Поселилась она в гостинице Демута, в небольшом номере из двух комнаток, вместе с балериной Оленькой Прокопьевой, тоже из кордебалета. На выданный аванс удалось купить два скромных платья и всё самое необходимое. Оленька, дочь придворного истопника, сирота, взятая в училище из милости, была беспечным существом, имела покровителя и поэтому не бедствовала. Она советовала и Наташе обзавестись таким же. Тем более что на Наташу сразу положил глаз бравый ротмистр – любитель балета и хорошеньких балерин.
Постепенно Наташа стала привыкать к новому житью, да и в её жизни мало что изменилось – условия быта разве что стали менее комфортабельными. Конечно, она грустила по Полинке и подругам, много раз снимала достопамятное колечко, надевала, поворачивала его на пальце по-разному, но ничего не менялось. И ещё. Он перестал приходить к ней во сне – тот, часто снившийся ей незнакомец. И от этого стало как-то пусто и одиноко.
А так на первом месте, как и всегда, для неё оставался его величество балет: бесконечные репетиции и спектакли. Дидло был невероятно требователен и очень вспыльчив. На репетиции приходил с длинной палкой, и доставалось же от него нерадивым танцорам! Бывало, что некоторым приходилось шустро убегать от мэтра, но главное, что приступы гнева у Дидло бесследно проходили, и он не держал на провинившихся зла. Дидло многое сделал для танцоров: прежде всего, он избавил их от тяжеловесных костюмов из парчи. Платья с фижмами заменила лёгкая туника, под неё надевалось трико телесного цвета. Такое трико применялось дамами как нижнее белье, когда возникла мода носить высоко подпоясанные полупрозрачные платья – «шемиз». Его-то и использовал Дидло для своих танцоров. На сцене царили живые человеческие переживания. А полету души соответствовали самые настоящие полеты над сценой. Машинисты сцены, увлеченные затеями Дидло, разрабатывали системы из блоков и канатов. В итоге целые группы исполнителей прилетали на сцену и улетали с нее.
 
Наташа чувствовала, что Дидло к ней присматривается, вот и снова он дал ей небольшую роль – она танцевала девушку-служанку в спектакле «Ациз и Галатея». Наташа как раз снимала грим перед большим зеркалом в общей гримёрке после спектакля, когда услышала чьи-то возбуждённые голоса. И в комнату буквально ворвался осанистый старик во фраке. Наташа сразу признала в нём того самого ненормального, который гонялся за ней в первый день пребывания здесь. С криком:
– Наташенька, доченька моя! – Он крепко обнял и прижал ее к себе. – Я как знал, приехал сегодня в театр. Дядя твой, брат мой, близнец единокровный, ирод окаянный, во всём признался перед смертью. Что хотел погубить тебя, рассказал, как чуть не задушил , да вдруг ты исчезла, как будто тебя и не было. Видно, ангел твой был на страже, не допустил смертоубийства. Он обернулся, не выпуская Наташу из медвежьих объятий, и обратился к высокому молодому мужчине, вошедшему вслед за ним:
– Ну что, Серёжа, говорил я тебе, что невеста твоя жива!
Наташа, пытаясь вырваться из крепких его рук, всё твердила, что он ошибается, но новоявленный отец и слушать не желал. А молодой человек, Серёжа то есть, всё смотрел на неё не отрываясь. И вдруг Наташа затихла, замолчала, и сердце застучало как бешеное. Она его узнала, она всегда знала это худое бледное лицо с умными карими глазами. Это был он, тот, кто приходил к ней во сне. И девушка, мгновенно успокоившись, поняла, что она дома и что всё будет теперь хорошо. Отец, наконец, отпустил её, и Наташа шагнула навстречу Сергею...
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 
[1] Карл Людовик Дидло – российский (а также шведский, французский и английский) балетный танцор и балетмейстер.