На кастинге у Аллы Пугачёвой

Мы приехали в Лужники в половине девятого. Мой сын встал в конец длинной, извивающейся змеёй очереди. Я прошла вперед. Примерно за тридцать метров до начала очереди я спросила танцующих изящными сапожками участниц:
- Девчонки, вы давно тут стоите? Замерзли?
- Нет, мы недавно, с восьми часов. Некоторые вообще с часу ночи стоят.
- А потеплее одеться не додумались?
- Да, красивее же выглядеть хотелось. Но замёрзли, конечно, ужасно. Утром холодно. Тут вроде списки составляли… Где-то там, впереди…
Вышел парень с мегафоном. Его окружили десятка два человек. Слышно было плохо. Но вроде разобрали, что списки недействительны, очередь тоже значения не имеет. Будут запускать небольшими партиями, прямо от ворот.
Позвала сына по телефону, и мы подошли ближе к воротам.

Запускать в ворота стали только с десяти, сразу образовалась давка. Озлобления пока не было, но послышались ругательства. Материлось несколько, наименее сдержанных девчонок  и парней. Часть участников кастинга, как скот, запустили в лабиринт из металлических загородок. Это вызывало недоумение – ведь ребята до этого стояли во вполне приличной и дисциплинированной очереди. Почему было не поддержать дисциплину очереди и дальше? Почему отменили запись? 

Несмотря на давку, долгий путь по лабиринту в этой толпе сопровождался шутками, перекличкой потерявшихся ребят и девчонок, приехавших целыми ансамблями. Кто-то весело прорывался к своим. Сын окликнул девушку: «Извините, это не ваши?» - и стал разматывать клок волос, накрутившийся на пуговицу его куртки. Страдалица с длинными красивыми волосами артистично ахнула, ухватила пальчиками клок своих волос, и забавно попыталась изобразить книксен: «Благодарю!»
В этой ситуации даже удивляло, что большинство девушек и молодых людей продолжают вести себя цивилизованно, даже дружелюбно. Весело знакомятся, перешучиваются. Кто-то стоял у первой загородки и, пользуясь моментом, давал интервью телевизионщикам с камерой, дурачась, что- то пел. Но большинство остались к камере равнодушными.

Небольшими порциями участников запускали в здание дворца. Ожидалось, что там-то они дождутся цивилизованного, организованного отношения. Ожидания не сбылись. Не было никаких указателей, или объявлений. Никто не знал, что делать.

Подошли с сыном к  толпе и выяснили, что тут пропускают к регистрации.  Раздевшись в гардеробе, встали в эту толпу. И вот тут-то раздражение толпы, наконец, сработало. Серьёзные парни и девчонки говорили про «эффект толпы», пытались урезонить тех, кто устраивал давку. Но никто из организаторов шоу ничего не объяснял, не давал никаких инструкций, а запаниковавшие участники не понимали, почему их тут задерживают.
Когда давка стала невыносимой, кто-то жалобно заблеял. Его со смехом поддержали. Раздававшееся над толпой коллективное блеяние на несколько минут разрядило обстановку.  Да, неловко чувствовать себя стадом баранов. Но положения эта частью весёлая, но больше горькая минута не спасла. Ребят опять порциями по пять – десять человек запускали на лестницу.

На втором этаже стояли столы с листками и шариковыми ручками, несколько регистрационных столов. Несколько минут – заполнить короткую анкету, получить регистрационный номер, а потом опять ожидание в одной толпе, потом в другой,  и, наконец, всех, прошедших несколько слоёв этой соковыжималки, запустили… в зал, в качестве зрителей!
Это вызывало и смех, и раздражение. Зачем всех гоняли зигзагами по двору, потом несколько таинственных кругов по Дворцу Культуры в Лужниках? Чтобы вымотать, выжать до изнеможения и отупения?
Оказалось, что некая первая часть участников, уже прошла предварительное прослушивание, и теперь остальные участники должны мирно и тихо изображать роль зрителей кастинга, до тех пор, пока в перерыве им не дадут очередной сигнал.

Первое моё впечатление от оформления сцены было: «Какой ужас и безвкусица!» Красная, как реклама помады, блестящая буква «А» хорошо бы смотрелась на фронтоне дома, в котором проживает Примадонна, но только не на сцене, на которую посылались замученные, замороченные участники кастинга. Даже ансамбль народников в ярких, блестящих  костюмах потерялись на этой сцене, а что говорить о других девушках и парнях, пришедших на конкурс в обычной одежде?
Я невольно представила на этой сцене своего сына, и, не зная ещё, что он сюда не попадёт, в душе ему посочувствовала. Высокий натуральный блондин, который надеялся поразить комиссию своим мужественным, как бы «арийским» обликом, выглядел бы на этом конфетно-помадном фоне бледным привидением, почти невидимкой.   

Никакого «сигнала» или знака, или объявления участники кастинга так и не дождались. Кто-то из них зашёл в зал и паническим голосом сообщил: «Там продолжается предварительное прослушивание!». Сын с несколькими вокалистами вскочили и побежали искать – где это? Это вызвало нарекание администрации. Вышла женщина на сцену и возмутилась поведением «зала», хождением во время исполнения песен.
Я вышла во время паузы в фойе, там стояли буфеты, в которых мгновенно закончились бутерброды.
Там опять стояла волнующаяся, измученная толпа претендентов на участие в кастинге. Поинтересовалась - почему они без номеров?
- А регистрацию, почему-то прекратили, без объяснения причин.

Сын предварительного прослушивания не прошёл, но не особо огорчился. Он в МГУКИ учится на народном вокале. Прекрасно понимал, что у эстрадных исполнителей своя специфика. Надеялся только, представ «пред светлые очи» Аллы Борисовны, поразить её своим своеобразием и непохожестью на остальных участников. Старательно берёг в толпе загипсованную кисть руки с переломом, а в зале попросил меня снять с него гипс и спрятать в сумке. «Не хочу выглядеть жалобно!»
Но до её «светлых очей» его не допустили.

Удивило одно несоответствие: на предварительном прослушивании преподаватели музыкальных вузов отбирали в основном,  длинноногих, хорошеньких, голосистых девчонок. А Алла Борисовна от них просто стонала. Ждала необычности, некого прорыва в исполнении. Я подозреваю, что настоящее открытие, которого она ждала, могло остаться за рамками кастинга, отсеянное её помощниками. Уж лучше бы она всех неподходящих участников отсеивала сама. Возможно, что при предварительном прослушивании отсеивали и полный неформат. Одна женщина за тридцать с лицом, поражённым прыщами, как проказой возмущалась, что не прошла. Ей грубо посоветовали посмотреться в зеркало. Неказистый, маленького росточка парень, маленькая как ребёнок девушка…

Только вот наиболее интересными из прошедших предварительное прослушивание участников, оказались как раз такие нестандартные люди: девушка на инвалидной коляске, неказистый, невзрачный на первый взгляд невысокий парнишка, крупная, «обильная телесами», грузинка Сона и другие, непохожие на сладенький эстрадный  стандарт участники. Сона поразила всех страстным,  подражательным Алле Борисовне исполнением. Подражание было не внешности, а внутреннему исполнению песен Аллой Борисовной.

Мне старец православный говорил: «Мы, люди, плохо понимаем себя. Наш смех – это наш человеческий лай. А наша песня - это наш человеческий вой: то воинственный, то любовный, то лирический… Красивая, сытая, благополучная человеческая самка не сможет так завлекательно, с душой  «выть», как некрасивая, несчастная и покинутая! Благополучная певица, может только изображать чувства, подражая кому-то».

В прежние годы мне с сыном довелось присутствовать на детском музыкальном конкурсе между странами СНГ «Дельфийские игры».  На всероссийском конкурсе в Туапсе. На областных и даже районных мероприятиях с музыкантами и певцами. Сын с училищным ансамблем принимал участие в международном, всероссийском и региональном конкурсах.   

Ни на одном конкурсе не было такой отвратительной организации.
Достаточно в фойе Дворца Культуры разместить регистрацию, первой группе, вошедших из уличной толпы участников,  почти одновременно с номерками из гардероба вручить номера и листки анкеты. Возможно, вообще номера и анкеты стоило выдавать только прошедшим предварительное прослушивание. Всех после прослушивания отправлять в зал. И вызывать со сцены: «Участники с такого-то, по такой – то номер  вас у входа ждёт сопровождающий за сцену».

Осталось общее чувство: поющую молодёжь в очередной раз унизили, всеми административными силами организаторов шоу топтали их человеческое достоинство. Оскорбили, запутали, не дали возможности показаться. Особенно обидно это было для участников и их родителей, напрасно приехавших издалёка.
Они пытались пожаловаться Пугачёвой на её помощников: «Вы поглядите – кого они допускают к Вам на сцену? Это же никуда не годится! Мы приехали в Москву из разных концов страны, но нас даже не допустили до первого тура! А значительно более слабые исполнители поют тут перед Вами!» Но их возмущение было встречено язвительными комментариями самой Аллы Борисовны.  Своим выразительным голосом она клеймила «мамаш, которые носятся со своими деточками».

 А у меня всё больше закрадывалось подозрение, что на сцену выпустили безголосую старушку под восемьдесят лет и других участников кастинга, абсолютно без слуха и вокальных данных только ради шоу. Мол: видите, из кого нам выбирать приходилось? А действительно талантливые девчонки и ребята, например, из Владивостока или Читы совершенно не нужны ни московскому бомонду, ни самой Алле Борисовне. Зачем составлять конкуренцию её надрессированной и жеманной Кристине, Преснякову, или Стасу Пьехе?
Вообще-то это уже почти не удивляет.

Я столько интересной, думающей, талантливой молодёжи встречала и в музыкальной среде сына, и в литературном объединении при Брянском отделении Союза писателей, и в Литературном институте им. А. М. Горького, подружилась с интересно мыслящими студентами Высшей школы экономики, Брянского отделения управленческого университета…

Откуда, с каких помоек собирают косноязычных, с мышлением на уровне ниже пояса, молодых людей на шоу типа «Дом-2»? Где они их отыскивают, и для чего?  Для того, чтобы выставить в самом неприглядном виде нашу молодёжь?
Я не из тех, кто вещает «вот мы, в наше время!» Нет, и в мои молодые годы и в любом другом поколении была разная молодёжь. От мыслящих, стремящихся к каким-нибудь высотам и до таких, как эти пустышки из «Дома-2».

И это наше дело, старшего поколения дать возможность талантливым ребятам проявить себя. Я знаю, музыканты –  люди из самых трудолюбивых. Это у нас, писателей, молодые люди частенько едва научившись рифмовать, опубликовав свои первые, далеко не совершенные работы, начинают мнить себя гениями. А музыканты с детства учились в двух школах одновременно. И пока остальные дети после школы отдыхали, они, с завистью на них поглядывая, отправлялись в музыкалку. Потом музыкальное училище, ВУЗы…  Многие из них уже прошли самый жесткий отбор и отсев.

Они не достойны такого отношения к себе, даже в том случае, когда поют не достаточно хорошо для большой эстрады.

Да, все мы прекрасно видим, что многие из них подражают далеко не идеальным образцам. А кому им ещё подражать? Они ведь только это и видят на эстраде!
Преподавание в музыкальных учебных заведениях так же оставляет желать лучшего. Никто, не учит их актерскому мастерству, умению общаться с залом. Наоборот их педагоги считают достаточным: хороший голос, отличный вокал, очаровательную внешность и «голливудскую улыбку».

Я увидела на кастинге драгоценные, но плохо огранённые камни, которые Алла Борисовна отбрасывала в сторону за то, что у них кустарная огранка. Но ведь многие из них ждали от мастера именно того, что она заметит имеющиеся у них данные и поможет их отшлифовать.

С симпатией и сочувствием обращаюсь мысленно к ребятам и девчонкам, прошедшим на второй тур: Удачи вам, мои хорошие!

Организаторы  этого кастинга сделали всё возможное, чтобы вам самим доказать, будто вы – ничтожества, которых только из милости пускают на порог, которых только как баранов в загоне, считают десятками по головам, кто на сияющей, как рекламный плакат, сцене выглядит бледно и никчёмно. Не верьте!

Какими вы будете  через пять-десять лет, никто не знает. Это зависит во многом от вашей веры в собственные силы и стремления к совершенствованию.


23 марта 2011 года.