Истории Марио Артего

      ПОЯСНЕНИЕ К СБОРНИКУ:
      [Имена в скобках это то, кто сейчас из героев рассказа говорит]






    Комбайны, рано утром работающие в поле, убирающие колоски будущего хлеба, от которых солнце ярко освещает всё ржаное поле, уже сделали почти половину заданной работы. Вдали стоял дом, за ним ещё поле, лес и речка, в которой жители деревни любили купаться и те, кто уставал от работы в поле — непременно находили отдых в тех местах.
    Мне было семь лет, но помню как сейчас, всё "на ладони", ничего не забыто — все воспоминания "как на духу". Когда мне стало двадцать пять лет — умерли мои родители, сначала мама, а затем и папа. Наверное поэтому я стала с возрастом всё чаще вспоминать те прекрасные годы, которые уже никак не вернёшь...

    — "Дядя, дядя Марио!" Кричала и бежала маленькая девочка к мужчине в возрасте. Её лет-нее платье развивалось на ветру, под жарким солнца палящего летнего солнца.
    — "Что Карина? Где твои родители, почему ты тут?"
    Наш любимый фермер многое знал… Человек он был дальновидный, но судьба его сложилась так, что далеко он «не пошёл». Конечно он не был никому «прямым» дядей, мы просто его так все называли за дружелюбность, никогда, почти не в чём, не отказывал, доброту и понимание. Он не был старым мужчиной. Полуседая борода и одежда делали его вид почти не передаваемым, как говориться «это надо видеть». Но всегда носил почти одну и ту же одежду, простую и незамысловатую, классический стиль фермера в солнечной деревне. Соломенная шляпа и тонкий синий, полусоломенный костюм, который был легкий, дабы работы в поле с палящем солнцем были не так плохи. Его лицо никогда не было «деревянным», он иногда искоса поглядывал, из-под своей шляпы. В плохую погоду он носил сапоги, когда резиновые, когда подарочные, так как он не особо уезжал в город, да почти некогда, то ему иногда сельчане дарили сапоги магазинные. В хорошую погоду у него были лёгкие лапти и ботинки. Ударение падало на второй слог его имени, в детстве мы не знал почему, да и кому особо это надо, иногда главное что звучит…
    — "Дядя Марио я всего лишь хотела спросить, а вы будите сегодня рассказывать сказки?" С улыбающемся детским взглядом она посмотрела на него.
    — На что Марио ответил — "Нет. Сегодня не получиться. Но я обещаю, как только я назначу день — мы соберёмся всей округой и все без исключения обязательно услышат истории. А теперь давай, беги к маме, ну ка."

    Я не помню этого момента, пожалуй это единственный момент из прекрасных лет, который я не помню. Мне рассказали это друзья мальчишке, которые также жили в деревне. Как сейчас помню хорошо дружили, но сейчас не об этом...
    И как говорил наш любимый рассказчик Марио — "Доверяйте историям, ведь они как и всё — несут смысл жизни и поступков, без которых жить было бы трудней..."

    Он составлял расписание своих вечеров, когда он зачитывает истории. Ну как расписание, от руки писал на бумаге карандашом когда и во сколько, а потом прикреплял листок на дверь своего дома, именно в том доме что я сказала ранее он и жил. Все любили слушать его по вече-рам, ведь обычно с восьми до десяти вечера он и проводил данное мероприятие. Для каждого жителя деревни это было не просто мероприятие, иногда люди приходили и без расписания, по округе всё передавалось и вот уже через минут десять вся или почти вся округа сидела в доме Марио и слушала его. Замечательные дискуссии проходили, ведь когда читаешь «сухо» это не-кому не надо и интереса нет. Все без исключения общались с ним, он был хороший рассказчик. Люди разного возраста находились, от мало до велика, малые дети и их родители, старики и подростки. У него в доме было особенное место, большая просторная комната, которая была расположена ближе к заднему огороду. В комнате по середине горел костёр, он всегда заготавливал паленья для посиделок. Вокруг садились люди и чуть ближе к середине, к костру сидел он. Обстановка была весьма уютной и не принуждённой. Помница некоторых потом «метлой» не выгонишь, но спать то надо, да и Марио уставал, человек всё же, а то попробуй в поле поработай так как он, один из лучших работников хозяйства.
    Вот и в очередной раз мы собрались округой. Все расселись. Сидели прямо на полу, подстилали кофты, куртки, вечером было уже не так жарко, можно сказать прохладно. Для детей конечно была вода и несколько конфет, остального не было, ибо не есть приходили.
    — «Тишина!» Заявил Марио. Его конечно же все слушались. Если утихомирить народ удавалось не сразу, тогда он говорил более громче и ещё внятнее, это точно срабатывало. Что примечательно он старался некогда не повышать голос…
Это был замечательный летний вечер. Когда этим днём все пришли с работы — не жалко и отдохнуть…
    — «Ну что, у кого как день прошёл?» Он таким нежданным вопросом начал этот вечер. Обычно он спрашивал у детей, или продолжал с кем-либо разговор, а в этот раз он обратился ко всем.
    — «Устаём в поле!». «В офисе завал был. Отчёты пришлось ещё по два, три раза редактировать…». Послышались ответы из «зала». Марио знал ответы зачастую. Он просто так спрашивал, он мог начинать рассказывать и сразу, но кому бы тогда было интересно, ибо опять же — когда читаешь «сухо» это не читаешь.
    — «Мария…»
    — «Да?» Ответила она ему.
    — «Карина иногда подходит ко мне. Оставляете с Дэвидом её одну иногда! (Искоса он по-смотрел на неё, немного не одобрительным взглядом) Я конечно некогда не прочь за ней при-глядеть, она мне как родная (улыбнулся Марио, глядя на Карину), но вы всё же присматривай-те, девочка одна по полю бегает. Недавно она ко мне прибежала, а тут комбайны недалеко…
    — «Карин, не убегай далеко!»
    — «Хорошо мам».
    — «А Дэвид где? Немного похрипывая спросил Марио.
    — «Он не сумел приехать в этот раз. В городе проблемы…».
    — «Это плохо (покачав головой сказал Марио). Ну передавай привет ему потом». Мария кивнула ему.
    — «Ну другие наверное устали слушать наши нудные разговоры… Тогда самое время начать, то ради чего все тут».
    — «Да мы тебя и так любим и не считаем эти разговоры нудными, ты что?». Молодой голос раздался слева.
    — «Ах. Ну спасибо. Ну ладно, начинать рано или поздно надо!».
    В зале стало ещё тише. Настолько что можно хорошо расслышать треск костра. Тот горел ярким красным пламенем…
    Из светло-жёлтенькой тряпичной ткани с узорами, Марио достал старую, немаленькую, но и небольшую книгу красного цвета. Книга была довольно ветхой, не такой чтоб рассыпалась, но и было видно что корешок не плотно прилегает и потрёпанность обложки была заметна.
    — «Ребята, (больше обращаясь к детям говорил он) эта книга у меня храниться ещё от моей бабушки, а той она досталась от её деда». Раньше он читал свои рассказы из других не таких старых книг, наверное, ещё и поэтому мне этот вечер запомнился на всю жизнь.
    — (Карина) «А они её всю прочитали?»
    — «Да». Ответил Марио.
    — «А ты?»
    — «Я её тоже всю прочитал. Да уже давно».
    — «А откуда ты знаешь, что они её всю прочитали?»
    — «Я чуть позже тебе отвечу на этот вопрос. Так тебе будет ещё понятнее». «Хорошо», ответила Карина.
    Марио немного откашлялся и приступил плавным, красивым голосом рассказчика, его лет, читать первую историю.


                Хамло
    Жил был мальчик. Чёрными, кучерявыми волосами он был. Не сильный, но слабоватым и тощим он не был. Лет двенадцать ему. Была у него только мать и то случилось у неё сильнейшее расстройство психики, если по-простому — бешенство, неадекватность в поведении, а отец давно ушёл от них, хоть они и не разводились. Иногда у матери просыпалось нормальное сознание, и она хорошо относилась к Максиму, но большей частью порой она была испорчен-ной женщиной, во всех смыслах этого слова…
    Максим уже давно зарабатывал на жизнь себе сам, он работал на отбойном молотке. Школу бросил, учиться стало совершенно не возможно в таких семейных условиях. В ночную смену, бывало под проливным дождём и фонарями святившими сверху вниз на дорогу, он стоял и дробил асфальт. Работали бригадой, в основном там были молодые мужчины и зрелые мужики, работали где придётся, ведь то асфальт на мосту ремонтируют, то где-то на шоссе, то дорога у леса, длинная какая-нибудь… Отдыхали в «доме на колёсах», в трейлере. Ну в нём тоже было не особо чисто, ведь бригадой жили, когда тут за чистотой следить, работай главное, деньги получай, а то помрёшь от голода, да и так платили не много, считай на еду и хватало. Соответственно от матери он сбежал уже давно, не выдержав последних побоев… да, да она его частенько била. Когда же мальчик сбежал, то никакие службы даже и не спохватились, вот так и работало государство… Потом он скитался, бродяжничал, но сравнительно не долго. И как-то пришёл на стройку, где его взял прораб. Так и стал работать на отбойном молотке.
    Как-то раз его настигла неприятность. У Макса заболел зуб, в верхнем ряду. Больничный было брать нельзя, так как «если с работы выгонят совсем пропаду. Идти мне некуда. Что же делать? (обращался он внутреннем голосом к себе)». И тут он вспомнил тётю Таню. Она была знакомым зубным доктором их семьи. Когда он был маленький та всегда его лечила. Он подошёл к боссу после обеда. Зуб болел, что есть было трудновато. Он ели выпросил у того пару дней отсутствия, дабы залечить зуб. Хорошо что Макс помнил адрес тёти Тани.
    На следующий день Максим встал рано утром, часов в семь и быстро помчался через полгорода к зубному. Бежал быстро, иногда всё же останавливался, делал передышки. Деньги тратить на проезд было нельзя, они потом пригодятся на другие нужды. Наконец часа в четыре он стоял у порога здания. Лечебница находилась в жилом здании на первом этаже. Он вошёл.
    В кабинете она уже кого-то лечила, это было понятно, так как оттуда доносились небольшие крики боящегося пациента и звук зубной машинки. Подождав немного она освободилась. Сначала вышел пациент, затем она. Сначала она его не заметила, разбиралась с клиентом. Выписала ему что-то у стойки, взяла деньги и тот ушёл. «Ой», немного испугалась она, «Извините мистер. Я вас сначала не заметила». «(Максим) Тётя Таня, вы меня не узнали? Это я, Максим. Вы мне в детстве зубы лечили». «(Тётя) Ах да. Извини, не узнала. Что ты тут делаешь? Откуда ты? Я тебя уже долго не видела. Как родители? Проходи садись, сейчас всё расскажешь».
    Она закрыла дверь и повесила табличку «закрыто». Она села рядом на диван и они начали разговор. Макс поведал ей всю историю. Она обалдела. «(Тётя) Я тут живу неподалёку. Определённо — уходи с работы и приходи сюда ко мне. И никаких «но», отказ я не принимаю! Или сама тебя заберу! Будешь жить у меня. Мы не чужие люди. Мне жалко твою маму, отец знал за кого выходил… как он мог бросить вас и в особенности тебя». «(Максим) Спасибо большое! Я не ожидал такого. Но я к вам собственно пришёл потому что у меня заболел зуб, а из тех кто бы мне помог я знаю только вас». «(Тётя) Ой, да, конечно, что мы сидим то, быстрее пошли в кабинет». Они вошли в кабинет. Максим лёг на кресло, она его подняла и сказал чтоб он открыл рот, осмотрев она принялась лечить. Спусти два часа он вышел из кабинета. «(Тётя) ты молодец. Терпел, не больно же. Так что всё!— послезавтра жду тебя тут!» Он покачал головой и пошёл.
    Прошагав в не очень-то хорошем самочувствии дорогу назад он вернулся на стройку. Была уже поздняя ночь. Не успев он войти в трейлер чтобы наконец завалиться в кровать, на него налетел Босс. «Слушай, ты где гуляешь? Ты мне уже давно тут нужен. Недорога работа?— тогда катись отсюдава! Извинится должен бы ты передо мной» Он повалил его на землю. «(Максим) Это вы должны передо мной извиняться». «(Босс) Ещё раз такое — ты у меня пожалеешь. Вообще тебя отпускать больше не буду…» Прораб ушёл, а Максим еле поднялся. Он осознал, что отсюда надо будет уходить и у него сложилось чувство, что добровольно его не отпустят. «Только не это… (обратился сам к себе он)». Он вошёл в трейлер, все уже спали, нашёл свою кровать и завалился, уставший он отрубился моментально.
    На следующий день он еле встал утром, его разбудил главный бригады. Даже не умывшись он уже два часа стоял дробил асфальт и продумывал кабы отсюда слинять. У него всего был этот один единственный день. Проработав весь день, уставший под вечер, он разработал план как сбежать. Вечером, когда все пойдут в трейлер, он незаметно останется на улице, и с помощью нужных инструментов, за которыми почти никто не следит, он перекусит забор и побежит отсюда.
    Так и было решено. Наступил вечер и была отдана команда всем бригадам идти в трейлеры отдыхать. Но тут случился «нежданчик». Каким-то образом на стройку пробралась девочка лет десяти, она была грязная, даже волосы в пыли. Ощущение что она ночевала постоянно на улице. Максим незаметно остался на улице и тут обернувшись сзади него стояла она. «(Макс) Ты кто такая?» «(Девочка) Пожалуйста, не выдавай меня! Я тут спрячусь, за мной гоняться, долго объяснять. Ты меня не видел!» О нет, подумал про себя он, только не это, она всё испортит мне! Неужели всё пропало… Тут он увидел что за забором перед главным входом стоят люди с фонарями и собаками, видно влиятельные люди были. И прораб пошёл ворота им открывать, смотреть, кто такие будут. «(Макс) Как тебя зовут?» «(Девочка) Настя!» «(Макс) Тихо, не ори ты! Я бежать отсюда собрался, ты мне всё испортишь (тихим голосом, чуть крича он ей)». Настя увидев тоже что и Максим сказала первое что пришло в голову — «Возьми меня с собой, пожалуйста. Пожалуйста. Я не хочу снова к ним…» «(Максим) Ладно. Фиг с этим. Быстро по-шли за мной!» Ещё она на мою голову свалилась буркнул про себя он. Он «пошёл» далее по плану. Забрав инструмент он перерезал забор и они пролезли. «(Настя) Спасибо». «(Макс) Не за что. А, ладно пошли со мной! Не уверен что тебе есть куда идти…». Тем временем переговорив с прорабом те люди уже вошли на территорию стройки, некоторые бригады высунулись наружу посмотреть в чём дело. «(Максим) Бегом. Побежали. Они уже на территории». Они понеслись по шоссе, Максим вёл её в единственное место, это тётя Таня, больше ему было делать нечего и оставлять её там ему тоже не хотелось, не помочь он не мог…
    К утру они прибежали. От них уже давно отстали, некто не шёл по их следу. «(Максим) Сюда. За мной!» Они вбежали в лечебницу. Тётя Таня сидела за столом и что-то заполняло, снова из бумажек. «(Максим) Это я!» «(Тётя) А это ты. Прекрасно что ты пришёл. Как ты ушёл? Ааа, это кто? (посмотрела она на Настю)» «(Макс) Мне пришлось бежать. Когда я вернулся и столкнулся с прорабом — я понял, что он меня не отпустит, ни при каких условиях. А это Настя («здравствуйте» сказала она). Не бойтесь за нами никто не гнался». «(Тётя) Здравствуй. А как тебя нашёл Максим, он не говорил мне о тебе. Проходи, садись».
    Они сели на диван и Настя рассказала кто были эти люди. Они держали её с детства у себя как в рабстве. Ей удалось бежать в один прекрасный день и если бы не Макс, она не знала что-бы было дальше. Скорее всего, они рано или поздно нашли бы её. «(Тётя) Ты тоже можешь жить с нами. Так сейчас я возьму свои вещи, закрою лечебницу и мы пойдём домой. Сперва помыться и поближе познакомиться…».
    Она сделала эти дела и выйдя на улицу они пошли домой, пройдя несколько кварталов по улице. Кому было дело до детей, никто не искал их. Обретя новую семью — дети обрели будущие и душевное спокойствие, а это дорогого стоит.



    Все заворожённым взглядом и пристальным слухом следили за Марио. Когда он окончил читать, своей рукой он потянулся за стаканом с водой, взял его и выпил. Никто не знал что сказать. Голос справа «Браво. Это шикарный рассказ». Немного перебив его Марио ответил на его фразу — «Не важно шикарен ли рассказ, история ли — главное что это написано и это читают, слушают, не за этим ли старается автор. Какой бы ни была книга — важно чтобы её прочли, без этого она попросту и не нужна.
    — «Карина, а тебя понравилась первая история?» Добродушно спросил «старичок».
    — «Да. Особенно момент, когда добрая леди согласилась их приютить. А кто написал эту книгу?»
    — «(Марио) Леди, ха, (усмехнувшись сказал Марио) это уже вторая мать, такой быстрый и хороший поступок далеко не каждый может сделать. Город, который погряз в плохих делах нуждается в таких людях как эти герои… У этой книги нет автора. Точнее сказать, у каждой книги есть автор, просто у этой книги он не известен. Может мои предки и знали его имя, но до моих дней это не дошло, правда ли и самому даже жалко… и как я раньше не задался этим вопросом?
    Люди смотрели на него и слушали, как он рассказал простую истину про «леди». Ладно, тогда начну вторую историю. Все готовы? «Да», послышалось в ответ. Ну, слушайте.


                Звезда Яда
    После того как мир погиб от техногенных катастроф — его добил мощнейший удар супер-метеорита под кодовым научным названием «PDG145» или попросту Звезда Яд. Всё на земле превратилось в пыль! Учёные не смогли предсказать это небесное тело и это была ошибка человечества…
    Лишь некоторые группы людей выжили, те чьи души были ещё хоть как-то чисты. Они бы-ли замурованные, ударной волной, глубоко, глубоко в пещерах, намного глубже какой бы то ни было подземки или горы. За долгие тысячи лет они уже освоились глубоко в пещерах и до-вольно неплохо существовали там. Человечество даже придумала свои реакторы для света в пещерах. Были те громоздки, величиной с несколько домой длинных. Тепло тоже было искус-ственное. Пока до этого «дошли» погибло не одно поколение людей в глубинах, недрах земли. Эти вырытые предками воронки в целых горах, ущельях глубоко под землёй назывались «поселениями». Одно поселение могло быть как мини-город, это примерно сто или же триста человек.
    Вот примерно в таком поселении и жила молодая пара — Дея и Дан. Они дружили с детства и в «один прекрасный день» решили объединить усилия для существования, как потом они себе сказали «это было самое правильное решение человечества». Пара помогала друг другу, все неприятности переживали вместе. Они так были похожими именами, но их имена несли разный смысл. Жили вместе, без родителей, к сожалению, они оба их и не помнили, люди в пещерах умирают частенько, нужен прирост численности, как говорил Мэр поселения. Мэр поселения был человек божьей веры. Но как многие думали только «на виду», как уходил к себе в здание, которое находилось в центре воронки, на главной площади, так сразу же превращался в мелкого коррупционера, да ради бога, так думают многие, но так думать нельзя ибо кара постигнет, разве первой было недостаточно. Даже в такие трудные времена бывают плохие люди, которым всё равно… не живут будущем, что необходимо. Разве такие люди не одна из причин, по которой человечество постигла звезда Яда.
    Дея и Дан работали на тёмноогородниках. Между большинства поселений были сделаны связи, по которым специальные люди передавали информацию между поселениями. Особой информацией считалась наука. Тёмноогородники — это местные огороды поселения, которые содержали жители, чтобы было хоть что-то поесть. Почти вся часть урожая гибла, под землёй много не вырастишь, да и необычайно-пакостная радиация метеорита попадала в недра земли. Но некто не знал что снаружи, никто ещё за долгие года туда не выходил. Сколько выхода не искали его было не найти, а там где были намёки сделать выход было не реально. Всех интересовало — что будет когда они выйдут? Не убьёт ли их радиация, пригодна ли там среда обитания. Никто из ныне живущих уже и не знал как выглядит мир «по ту сторону», видели в основном только с сохранившихся материалов, чаще всего старые, потрёпанные фотографии.
    В основном с темнушек, как называли в просто народе тёмноогородники, собирали ещё и дань, в казну мэрии, на благо поселения. Получается таким образом темнушки почти некого пропитать и не могли, потому в поселении их было очень много. Но народ выживал однако.
    Как-то в поселении где жила пара начал ломаться старенький реактор энергии. Вся «прелесть» в том, что если он сломается, то погибнут в поселении все, так как если не будет энергии, то нельзя будет питать темнушки, сами люди погибнут без освещения во тьме. Перебегать из поселения в поселение было нельзя, ведь демографическая ситуация не позволяла, одно по-селение, с своими темнушками, не могло пропитать ещё одно поселение. На такое дело в поселении работали технари, их обучали в специальных школах. Они работали на местах вокруг реакторов, городских коммуникаций и других подобных объектов.
    В тот день реактор зажужжал так, что сбежалась вся округа. И это было можно понять такая старинная, небезопасная постройка рано или поздно должна была выйти из строя. Технари незамедлительно побежали толпами к реактору. В глубине воронки они стали копаться и пытались исправить ситуацию. У всех людей работающих по должности «технарь реакторных технарей» был наставник, он самый главный по чрезвычайным ситуация поселения. Это был старенький, добрый наставник Энди. Он командовал операцией «спасение», созвучное название столь важной «миссии». Но как не старались они чинить, стараться успокоить реактор энергии — ему становилось всё хуже! Звук стал уже явно не добрый, всем стало не до смеха. Люди смотревшие вниз с кратера, на бегающих в спешке людей, чинивших «солнце». Через пол часа ситуация настолько обострилась что из сторон реактора бил дым, рычание было неимоверным. Он разваливался на глазах. Технари ничего не могли сделать. Энди закричал — «Все бегите! Скорей!». В поселениях не чинили реакторы, это было попросту не возможно, да и не знал способ их починки, предки знали, а мы нет, могли только ремонтировать, но как видно не в этот раз, всему приходит конец…
    Дея и Дан конечно же тоже стояли на мостиках и видели всё происходящие. И тут на глазах у всех реактор начал разваливаться, взрывать огромными выбросами ядовитого вещества и полыхающего огня в разные стороны. Поселение словно накрыло облаком пепла, кислотного дождя, огня и обломки реактора падали с верху. Многим не поздоровилось. Пропало всё что было нажито, население гибло… «Безысходность лета в воздухе». Люди бежали куда могли. Никто не ожидал такой ситуации, даже учёные поселения не могли предсказать, что данная беда случиться так скоро.
    Кто-то побежал на дорогу, ведущую к другому поселению, но это был неудачный вариант, так как горящие обломки реакторы ударили сверху по обвесу «потолка», горы и проход на-прочь завалило. Здание Мэрии разнесло вдребезги мощными ударами. Реактор продолжал полыхать и взрываться, людей пытающихся спасти людей почти не осталось и каждый был сам по себе.
    Дан и Дея и в этот раз решили не сдаваться. Они были в такой же безысходной ситуации как и все. Но они стали одними из тех, кто выбрался на поверхность! С ними ещё человек десять из всего большого поселения. После случившегося они побежали в местные пруды, точнее сначала они бежали тоже к дороге, но узрев что огромный фонтан воды под большим напором стал подниматься высоко вверх и что выход из поселения завалило скальными породами — они решили выбраться последним доступным путём.
    Они прыгнули в поток воды и тот поднял их вверх, намочив их так словно напором воды обездвижило всё тело. Мимо них пролетали и падали вниз горящие обломки реактора, пыли, разных построек и прочего. Чуть ниже в потоке воды, вслед за Деей и Даном, поднималась и небольшая группа людей, которые также сумели спастись. Все они молились, хоть этого уже давно никто не делал… но в такую минуту какая-то прекрасная, неведомая сила, заставила вспомнить их прекрасные слова… и помолиться.
    Поток воды пробился через разные земные породы и вывел их полностью на поверхность и свалил на землю. Далее поток разлился некоторыми остатками воды по земле и напор убавился. От удара о землю компания потеряла сознание.
    Спустя время Дея и Дан очнулись одними из первых. Дея почувствовала что лежит на чём-то мягком, вокруг было довольно темно, но свет чего-то падал на неё. И тут она вспомнила всё что случилось и вскочила. Она увидела восхитительную «картину». Теперь очнулся Дан и тоже вскочил, он был ошарашен увиденным. Они встали, подошли друг к другу, взялись за руки. «Как это невозможно… я и представить не мог себе такого»— сказал Дан. В ответ она только промолчала… сказать даже было что либо не возможно, да и нечего…
    Они держались за руки и сквозь ясное небо на них падал свет Луны. Вокруг были густые леса и где-то почти неподалёку был слышен звук воды, это была самая настоящая живая, чистая как слеза река. «Это было самое правильное решение человечества»— сказала Дея. Наверное она имела введу что «та человеческая глупость, смогла превратить мир для потомков в наилучший мир». По небу пролетело что-то очень красивое и завораживающее синем, холодным светом. Это была Звезда Яда, сумевшая построить новую, прекрасную жизнь с «чистого листа»… Группа людей, которая выбралась вместе с Деей и Даном тоже очнулись, поднялись и увидев неописуемое чудо возрадовались и заплакали!



    «Жизнь…» Многозначительно добавил Марио от себя, когда завершил читать историю.
    Марио обращался к детям всегда по имени! Ему было недопустимо — чтобы ребёнка он на-звал «отпрыском кого либо, ребёнком, детём» и как ещё либо в похожем духе. Он объяснял это так — «Вот представьте, что вас назвали отпрыском, даже психологически это звучит на подобие «мы тебя кормили, одевали — остается только добавить — ну мы же тебя купили». Никогда такого не допущу…».
    У самого Марио детей не было или по крайне мере он о них не говорил, а если расспрашивали отвечал просто —«Сам жив, других знаю, чего мне ещё надо…», а что — вроде как ответил, а в тоже время и нет. Жил он худо-бедно в своём домике. Лучший работник села, а это что-нибудь да значит! Единственное что он точно и прямо не скрывал, так это его влюблённые дела. Намного раньше он любил женщин, первую ещё в училище полюбил, а вторую по жизни встретил, но «не срослось»… Тяжёлые истории про это он рассказывал, но как всегда из его уст это звучало как не просто рассказ, а целое похождение, иногда даже как целая эпоха, вспомнить бы только как однажды он рассказал историю под названием «Отрезанные», тяжёлая история, но это даже на реальных событиях основано, он так рассказывал — как будто сам всё это пережил.
    Пожалуй ещё немного расскажу про нашу деревню. В конце около тех полей и прекрасным пейзажем сзади, если было идти к дому Марио, деревня то и заканчивалась. Дом Марио стоял чуть за первым полем, он был довольно светлый. Перед полями была небольшая дорога. По ней к полям можно было доехать на машине, но там они ездили не часто. За дорогой были посёлки, в общем сама деревня. Где мы и жили.
    Рассказывать он немного уставал… поэтому он снова выпил воды из стакана.
    — «Ну что — не устали ещё?» Спросил наивно он.
    — «Что ты. Как можно?» Ответил Натан, мальчик лет одиннадцати.
    Натан был моим знакомым другом. В деревне мы все вместе играли в песочнице, да и по-мимо этой банальной песочницы была куча других игр, в общем — было весело.
    На улице уже виднелся красивый для деревенских мест закат. Ветер, подувая на несобранную сторону поля, качал колосья ржи. В сторонке стояли комбайны. Стрекотание кузнецов было слышно, в зелёной траве. И кто только не ловил их в руке в детстве, все знают эту забаву.
    — «(Марио) Это хорошо (сказав это — он посмотрел на Натана). Потому что история, которую я расскажу вам дальше, тоже должна быть интересной для вас (обратился теперь он ко всем)».


                Чайхана у обочины
    Этой ночью я сидел не в знакомом придорожном ресторане. Цены тут почти как в обычной столовке. С виду, кстати рядом было небольшого шоссе, заведение казалось не таким большим, хотя оно и так не большое, главное что место для посетителей есть, довольно обширное, с хорошими столиками, да и посидеть можно на мягком диванчике. Вывеска на верхушке заведения гласила «Любезная Чайхана», довольно не броско — согласитесь. Слева от шоссе были деревья и кустарники, за ними небольшое поле. Я работаю перевозчиком, на машине доставляю разные посылки из города в город, вот и сейчас перевозил одну и моя дорогая пролегала именно тут. Чтобы в позднее время не быть за рулём я решил остановиться в отеле, сначала я принял Чайхану за отель, но потом когда вошёл всё понял, ну что ж — и перекусить было бы неплохо!
    Рядом со мной за столиком сидел немного полный человек, он был одет в джинсы, рубашку, джемпер — эта одежда сидела прям по его размеру, ему очень шло. Волосы у него было тёмные, не совсем конечно, но в основном. Больше никого, кроме нас, кассирши за стойкой, официантки и одного повара на кухне, в заведении не было. Весь персонал ушёл спать, остались только те кто работал в ночную смену, тем более заведение было двадцать четыре часа.
    На улице пошёл мелкий дождь, стенку между заведением и улицей составляло стекло, стулья со столами ещё также располагались у этой стены. Я подумал —«ехать в дождь совсем не хочется». На дороге не было проезжавших, вообще людей, обстановка за счёт всего этого становилась настолько спокойной, что даже что-то не по себе стало. Я был одет в серый плащ и джинсы, жарко не было, наоборот что-то даже прохладно стало становиться. Кепки или шапки у меня не было, зато ботинки мои самые удобные при мне, ну и хорошо, в других было бы не-удобно.
    Сижу я сижу, жду своего заказа, чашки кофе, и вдруг тот человек, что сидел напротив меня заговорил со мной:
    — «Первая раз в этих краях?» Спросил этот мужичок. Кстати у него была не большая борода, коричневого цвета. Она ему тоже шла и придавала особый вид, неповторимый например ко мне или другому мужчине.
    — «Да». Ответил ему я.
    — «Оно сразу видно (он улыбнулся). В этих краях я живу уже давно и за столько-то лет научился на пару минут вычислять приезжего или туриста».
    Я пока просто молчал, не знал что ответить, если уж говорить по-честному.
    — «Да ты не бойся меня. Неужтали я ужасе, а? (снова заулыбался). Какими судьбами тут дружище?»
    «Назвал меня дружищей, хотя я с ним и говорить не хотел, мы никто друг другу»— подумал я. Но дальше подержать разговор я всё же решился и почему-то даже мимолётом у меня промелькнула мысль — «может разговор и в беседу перерастёт», да ещё дождь сильнее пошёл, я решил спешить теперь мне точно некуда.
    — «Да я работаю перевозчиком, очередную посылку перевожу и проезжал тут. Думаю, по-чему бы и не попить кофе в такой закусочной».
    — «Аааа, понятно. Меня кстати Джефри зовут».
    — «Очень приятно. Браян».
    — «Будем знакомы. Что-то тебе кофе твоё не несут, если можно на «ты» говорить будем. А, вот и оно».
    Официантка поднесла кофе, поставила его на стол и сказала что платить за него потом надо там — «на кассе». Я сказал «хорошо». Девушка была довольно молодая, лет двадцать пять на-вскидку. Ходила на каблуках. Пол в Чайхане был из кафельной плитки, и небольшое цоканье каблуков было слышно.
    — «А ты что ночью тут сидишь?» На этот раз я спросил у него.
    — «Видишь ли — не спиться иногда. Дом тут, почти неподалёку. Я свой омлет уже доел почти. Тут готовят хорошо, если хочешь, закажи себе что-нибудь».
    — «Нет, мне кофейка достаточно вполне», не броско сказал я. «Сон — лучшее лекарство. Лучше бы вам немного полечиться… а не тут сидеть…»
    — «Ты, конечно, многого про меня не знаешь. Но мне и так нравиться…» «А у тебя есть родные, семья?»
    — «Это да. Родные есть, папа только, мама умерла («сочувствую сказал Джефри»). Семья у меня есть — жена и дочь, но суд мне запретил подходить к ним. Видишь ли, плохая история со мной приключилась три года назад».
    — «Да мужик, не повезло… Не буду тебя расспрашивать о личном. Хочешь историю расскажу, даже если не хочешь серавно расскажу, так как ты вряд ли сейчас пойдёшь на улицу — дождь уже хлыщет».
    — «Верно. Слушаю (я уставился на него, но потом отлёг дабы не давить на рассказчика)». На улице уже действительно поливало как из ведра. Мне стало интересно что за историю он расскажет.
    Джефри доел кусочек омлета и стал рассказывать —«История про собачку», улыбаясь «своей холёненькой, красивой бородой» сказал он.
    Жил был мужичок, он был без места жительства, один из уличных бродяг. Его борода и мятая, драная, невзрачная одежда его старила сильно. На «улице Надеж» он сидел каждый день. Собирал мелочь, теперь он почти и не работал, если раньше ещё мог, то сейчас уже никуда не берут даже такого бродягу. Мимо проходящие люди были все разными, кто-то сочувствовал, кому-то было как-то серавно. У этого мужичка была семья, но они его полностью отвергли… теперь он их даже не видел «из далека». Единственный кто ещё вселял в него жизнь, а не заставлял покончить с собой, так это его верный друг — собака по кличке «Хоп». Он его так на-звал от английского слова «hope»— Надежда.
    Как-то у этой «сладкой парочки» случился инцидент. Мужичок больше не мог терпеть психологически свою ситуацию и пошёл на рискованный шаг, на который раньше не соглашался, держался ещё. Он залез ночью в магазин. Не думаю про охрану, он разбил витрину и влез в помещение. Пошёл по рядам и брал понравившуюся ему вещь, далее он съедал её прямо на месте. Собака вошла за ним и смотрела на него и на то, что он делает. Сигнал, что в магазине посто-ронние, уже давно поступил на пункт охраны, отчасти мужичок это знал.
    Через недолгое время приехали две машины патрульных. Всё в этом деле было предельно ясно. Они тут же увидели, что в магазине вор, чуть позже узнали, что это бродяга.
    «Стоять, а то мы будем стрелять», сказал один из полицейских.
    «Мне всё равно, делайте что хотите. А я хочу наконец нормально поесть!» Пёс стоял рядом с своим хозяином.
    Полицейский, тот, что повыше, молодой человек, предупредил его последний раз. Но тот слушать не захотел, ему было уже всё равно, человек был настолько опущен, беспомощен… он похоже и решился таким образом покончить с собой.
    Офицер не выдержал и выстрелил, подмогу полицейские не позвали, долго «мусолиться» с воришкой не хотелось, противозаконного в их действиях ничего не было…
    Пуля полетело точно в мужика, он и не думал прятаться, отчасти он и не ожидал, что они смогут нажать на курок.
    Хоп резко прыгнул и загородил хозяина от «глупости» офицера. Пуля попала точно по собаке. Хоп упал и был полностью обездвижен. Бедняга спас своего друга во чтобы то не стало.
    Мужик был ошарашен этим событием. Но не успел он упасть к лапам четвероногого друга как полицейские скрутили его и поволокли в машину.
    Какая низость за все действия, как со стороны бедного бродяги, так и опытных офицеров… И только животное не предало хозяина и поняла всю сущность обстоятельств…
    Потом бродягу доставили в полицейский участок, много допросов, дознаваний проделали. «Дознают всё что-то. Зачем им это. И так же им всё понятно». Ещё он корил себя за то, что по-вёл себя так, можно сказать, что отчасти на поводу у инстинктов. Этим он так подло подставил жизнь единственного того, кто у него оставался. Хоп был их домашней собакой и это всё что оставила его семья ему.
    На человека повесили кучу обвинений, никто и не стал разбираться и защищать его. Сам человек «был сломлен» бессилием и не смог поправить свою ситуацию. Он отправился в тюрьму.

    «Боже», подумал я про себя —«эта история немного схожа с моей».
    — «(Джефри) Уверен что ты сейчас думаешь о том, что эта история схожа с некоторых сто-рон с твоей жизнью, не так ли?»
    — «Да», ответил я. «А откуда вы знаете эту историю?»
    — «Я уже говорил — я живу тут, с рождения, представляешь. Эту историю я уже и не пом-ню от кого услышал или прочитал».
    Я выслушал его. Почесал нос, посмотрел на улицу, дождь стал поменьше.
    — «(Джефри) Не сторонись иногда того чего боишься. Имей больше смелости…», он осторожным голосом начал остерегать меня.
    — «Непременно! (Небольшая пауза. Тишина. И тут я услышал, что на кухне закусочной кто-то, что-то уронил, небольшое). «Ладно мне пора, вроде дождь «сбавил обороты». Поеду пожалуй».
    — «Уже. Ну ладно. Спасибо за время проведение. Удачи тебе», сказал он.
    Я встал, попрощался с Джефри, подошёл к кассирше, которая была немного полусонная, расплатился за кофе и вышел из Чайханы, накидывая капюшон от плаща на себя, дабы не промокнуть под дождём. Далее я сел в машину, завёл её ключами и «двинул в путь».
    Чайхана становилась всё дальше и дальше, по мере того как я всё дальше уезжал от того места. Я подумал про себя — когда доделаю работу — первым делом поеду в суд, просить разрешения увидеться с семьёй и какой я был дурак раньше, что не видел простых вещей. Я обязательно добьюсь этого. Жить без своих близкий — есть огромная утрата души человека.



    Прошло уже хорошее время и на улице стало совсем темно. Костёр у Марио не затухал. Он подбрасывал иногда паленья в саму середину костра, и он ярко разгорался. К этому времени самые маленькие стали засыпать. Иногда дети говорили своим родителям, что «сказки» дяди Марио лучше их колыбельных на ночь.
    — «Смотрю малыши уже начали засыпать», сказав это он посмотрел в «зал» на тех, кто спит. «Тогда я буду говорить несколько потише, дабы не разбудить их от сладкого сна». «На-верное уже пора завершать наш вечер. Расскажу последнюю историю и на сегодня хватит!»
    На этот раз пить из стакана он не стал, хоть вода там ещё была. Светом от костра это было неплохо видно.
    Посмотрев на улицу я увидела темень, силуэт деревьев еле проглядывался, что значит в доме светло, а там уже никакого освещения.
    Дядя Марио начал рассказывать последнюю историю на этот день.


                Назад к плакучей Иве
    Есть одна легенда, она может дать ответ на вопрос, почему дерево «Ива» назвали плакучим. В одной маленькой деревушке жила очень красивая девушка Сюсян. Каждый день она приходила к озеру, со всех сторон окруженному ивами, любовалась природой, собирала травы, цветы, отдыхала. Однажды в ее укромном месте показался всадник, как только глаза их встретились, искра любви зажглась в их сердцах. Но счастья не подарила им судьба. В Сюсян был влюблен разбойник, он и выследил прекрасного юношу, бой был неравным, жениха Сюсян казнили, но сила любви дала ему возможность предупредить любимую об опасности. Она в это время была у озера и, спрятавшись от шайки головорезов в ивах, стала просить Бога о помиловании. Ее просьба была услышана — Сюсян превратилась в плакучую иву, а плачет она по любимому, по несбывшейся мечте.
    На дворе стоял 1939 год, а ещё точнее 9 октября этого года. Сейчас я умру, скоро эти изверги убьют меня и тех, кто рядом со мной в этот наихудший момент чьей-либо жизни. Прошу не вините меня, скоро я встречусь со всеми родными и близкими. Именно так, если говорить вкратце, я и написала в последнем письме неизвестному, тому, кто найдёт это. А вот как всё начиналось:
    Задолго до наступления немцев на Варшаву мы с Ароном поженились и жили спокойно. Своё имение, никто не мешал нам. Дом был не большой, выбирали на тихой местности, недалеко от одного посёлка. Угодья у нас не было. Детей у нас ещё не было, но мы всегда говорили об этом, хотели двойню, мальчика и девочку. Девочку назвали бы Алисией, а мальчика Виктором.
    Выезжая из своего имения, мы часто любили посещать наше любимое место, можно считать что там мы и познакомились, он точно знал, что свяжет свою жизнь со мной, а я свою с ним. Этим местом являлась плакучая Ива, которая стояла склонившись над большим прудом. Рядом там стояла заброшенная, старая, из красного кирпича, постройка, которая «того гляди и развалиться». На другом берегу пруда, вглядываясь через гладь воды, лилии можно было увидеть дорогу, проходящую вдоль пруда. В этом прекрасном месте лучи солнца «магически» пробивались через тучки, создавалось тёпло-прохладное ощущение свободы и будущего…
    Мой муж работал офицером в Польской армии. Я работала по дому… иногда посещала людей от имени Польской армии, в больницах к примеру. Война ещё некого не делала счастливой. Приходил он часто очень уставшим. Вот наверное потому мы и старались выбрать лишний случай и поехать отдохнуть.
    Всё изменилось буквально за две недели, это был период с 20 сентября по 9 октября 1939 года. Шёл период ожесточённой войны между Польской армией и Немцами, которые хотели захватить наш народ! С Ароном у меня всегда были прекрасные отношения, хоть я всегда знала его сложный характер, однако он умел, и пошутить и всё умел… Но на время войны, как я считаю, у нас у обоих настолько испортился характер… мне иной раз кажется, что у всего нашего народа он испортился… но судить за действия не мне.
    19 сентября, 1939 года. «О, дорогая Вера, эти блюда, что ты изготовила, восхитительны! Просто ч-у-д-н-о, нет слов». «(Вера) Да что вы мистер Молотов, вы мне льстите, я больше чем уверена…» «Льстить, не мой конёк мадам (чуть нахмуренно сказал он)».
    Это был званный ужин в нашем именье. Были приглашены Вячеслав Михайлович с супругой. Днём я изготовила немало блюд на стол. Арон в этот день был дома, а не на службе и помогал мне, когда сделал все свои отчётные дела в кабинете. Вечером за ужином мы все сидели в гостиной где был накрыт стол при свечах и трапезничали.
    «(Жена Молотова) Мистер Леванд (обратилась она к Арону), вы же в штабе армии работаете, как идёт работа? Только не говорите что больше тем нет или что за столом о работе не говорят, может мне интересно»
    — «(Арон) Да что про штаб говорить. Вот теперь мы с русскими то чуть не враги, хорошо ещё войну не объявили. Вячеслав Михайлович, спасибо что согласились к нам сегодня приехать. Надеюсь с русскими дружить будем!»
    — «(Молотов) Непременно. Самолично прослежу (улыбнулся)».
    — «(Жена Молотова) Понятно. А о детях как не задумывались?»
    — «(Вера) Думали и не раз! Двойню хотим…»
    — «(Жена Молотова) Двойню значит, а не боитесь… трудностей много будет, да и время не спокойное».
    — «(Вера) Не боимся. Если позволите я не буду отвечать почему. Кушайте пожалуйста, попробуйте ещё моего салату.
    — (Жена Молотова) Нет, я пожалуй больше не буду, спасибо. Салат хороший.
    Вечер удался. Разговоры шли неустанно. Приблизительно через часа два мы проводили гостей надеясь, что они «ещё посетят нас». Пришлось ещё минут тридцать наводить порядок, убирать стол, стулья, мыть посуду и тому подобное. Мы так устали задень, что легли на постель и без лишних снов приступили к сну. Это был последний спокойный и счастливый день!
    20 сентября. Рано утром нас поднял слишком настойчивый звонок в дверь. Мы вместе спустились, чтобы открыть дверь. «(Я) Ну кто в такую рань? Сейчас откроем!». Я открыла дверь и на пороге стоял зам директора штаба. «Арон Левандовский?» «Да, это я!». «Вам нужно срочно идти с нами на работу! Ждём вас через две минуты у машины!» Арон тут же побежал собираться. «(Я) А что случилось? В чём дело, такая спешка!». «Не беспокойтесь мэм». Через две мину-ты он сел в машину и они уехали. Я смотрела через тирассу — чёрная Opel с служебными номерами уезжает с моим любимым.
    Несколько дней я не получала вестей. Где находиться штаб я не знала. Волнения перебирали сердце, одно из самого обидного и «жгучего» было то, что ничего нельзя было сделать! Какие мысли мне в голову только не лезли. «Зачем же агент сказал мне чтобы я не беспокоилась, неужели я не отличила сарказм, но это не было похоже на сарказм». И тут началась война! В это время у меня был отпуск на работе, и идти мне никуда не надо было. К дому подъехала таже машина. Из неё вышли двое агентов, один сказал мне садиться в машину и что он от моего мужа. Я быстро собрала вещи и села. Мы поехали неизвестно куда. На половине пути они остановили машину, один из них приказал мне выйти, я забоялась, но он сказал что всё нормально. Я вышла, он завязал мне глаза и я села обратно, машина тронулась. Проехав путь мы приехали на какую-то базу. Я вышла, тот снял мне повязку, и я пошла за ним. Всюду были военные. Я поняла, это был главный штаб Польской армии. Военные носились туда сюда, кто с оружием, кто с бумагами. Стаяла военная техника разных мастей. Мы вошли в специальную комнату, допуск есть далеко не у всех, но мне позволили.
    — «(Райдер) Наступления идут со всех сторон. Мы понесли убытки в первые же дни! Мне не нравиться эта карта (указал он на информативный план, весящий на стене), слишком много потерять. Фрао, поручите отделу контроля составить новый план… я им подскажу позиции потом…» «(Фрао) Есть сэр (отдала честь)!» «(Райдер) Можешь идти».
    — «(Райдер) Извините я вас не заметил мэм. Моё почтение. Наконец вы тут. Офицер Арон иди сюда. Вашу жену доставили». Райдер ушёл из комнаты. Арон обернулся после его слов и подбежал ко мне.
    Мы обнялись. Он рассказал мне что Немцы начали войну. Посмотрев на карту я ужаснулась, сколько убитых и попавших в плен (прошептала я). «Помощи ждать неоткуда. Мы одни в этой войне». Он рассказал мне всё про Жаклин Фрао и Николоса Райдера. Это были его начальники, не раз спасавшие всем жизни, много воин прошли, у каждого тяжёлая судьба, Фрао самый близкий друг и помощник Райдера... Арона переводили на поле боя, как офицера. Главные же военноначальники и правительство перебрались ещё 17 сентября в Румынию, «а мы тут как герои».
    — «Мы обязательно увидимся милый (я заплакала)».
    — «Неприменно. Конечно!». «Мне пора. Я должен идти». «И ещё, ты кое-что должна знать, пока тут ещё более менее спокойно, но из города тебя не выпустят — был приказ главнокомандующего. Не геройствуй! Пока». Он отошёл к двери, посмотрел на меня назад и молча ушёл. Я перекрестила его на дорогу.
    Потом подошли снова два агента и они отвезли меня обратно. Проходя назад я видела как бойцов сажают в погрузочные машины и отвозят на поел боя на смерть. Молодые ребята, сколько же горя…
    25 сентября. Каждый день был пропитан мучительным ожиданием. Сводки по радио не предвещали ничего хорошего. Передавались списки убитых, в одно и тоже время каждый день. Я неустанно слышала, боясь, что в списке окажется мой Арон.
    26 число. Я дождалась увольнения на один день. Он приехал неожиданно. Я сидела на кресло-качалке в саду и тут он предстал передо мной. Я бросила к нему на шею. Он поднял меня и вскружил. Через пару часов мы сидели у плакучей Ивы. Посетить наше любимое место было не невозможно. Дерево своими увесистыми кончиками ветвей легонько касалось воды. Моя голова лежала у него на плече, было очень комфортно. Я немного расспросила его о битвах, он сказал, что чуть не погиб, но он не мог оставить меня одну. Видеть каждый день смерть ему было очень тяжело. Он показал мне плечо —«это меня в бою задели», сказал он. Мы поцеловались… Чуть позже мы уехали и решили поехать отдохнуть в местный бар. За рулём был он. В какой-то момент показалось, что никакой войны нет, но блокпосты на некоторых частях дорог «возвращали человека в реальность».
    Мы приехали к бару. Он был не так новым, у входа стояли мотоциклы, байкеры иногда приезжали сюда, видно облюбовали это место. Раньше в этом месте мы не бывали. Но всё когда-то происходит впервые. Здание было немного дырявым, из некоторых частей было видно улицу, состояло из сена, пополам с соломой и серого бетона, стены.
    Войдя в «увеселительное заведение», а мне именно так пришло на ум его назвать, когда мы вошли, мы увидели редких девушек, чуть ли не нагие официантки. Самый настоящий притон в углу где были некоторые наркоманы и куряки. А посередине более нормальное общество.
    — «(Я) Может уйдём от сюда? Мне тут не нравиться.
    — «(Арон) Да ладно. Один раз можно… только не смотри в ненужные стороны!
    — «(Я) Ладно». Зря я согласилась. Мне надо было настаивать на своём.
    Мы прошли на середину сели за стол. Арон пошёл к барной стойке, чтобы сделать заказ. Я сидела и старалась почти не на кого не смотреть.
    Не успели мы посидеть, как у Арона тут же приключилась стычка с местным байкером. Он стоял у стойки, как этот «любезный» человек подошёл к нему и начал мешать, «докапываться», наверное тоже поддатый был. Я не слышала всего, но было прекрасно видно, что слово за слово и понеслось! Байкер в кожаной куртке, без холёной бороды, ударил Арона в лицо. Его штаны были чёрными с шипами по бокам и «сидели на нём» в обтяжку. «(Арон) Ах ты гад! Переносица». Начался мордобой. Я быстро забилась в угол заведения, на Арона полезли байкеры, наркоманы, короче все. Все мочили друг друга. Слава богу, меня не заметили, я так и простояла в углу укрываясь от тех кто дубасил друг друга и падал лицом о столы. Арон был профессионалом, его никто не побил. Отбивался он от толпы нападающих как мог, одному даже ударил бутылкой из под вина по голове.
    Я выскочила на улицу и побежала к машине. Они там всё дрались. Видать Арон опомнился и когда положил большую половину — другие по одному начали нападать, кто с ножом, кто с монтировкой, на него, он посмотрел и увидел что меня нет и побежал на улицу за мной. До этого он отбивался, как мог, одному удалось полосонуть его по руке, это было довольно ощутимо, больно.
    Я завела тем временем машину. Он выбежал. И побежал ко мне, а за ним толпа из бара, жаждущая драки, мочилава. «(Я) Быстрее сюда. В машину». Он резко заскочил. «(Арон) Гони. Быстрее!» Я развернула машину и погнала назад к нашему дому. Толпа не успела нас догнать.
    — «(Арон) Фух. Не успели…»
    — Я закричала на него как могла… «Что это было? Арон, ты сдурел что ли…»
    — «Не думал что так всё будет… Надо было действительно туда не заходить. Как я теперь в штабе появлюсь… (в слух как бы спросил он)»
    Наша ссора не закончилась… и дома продолжилась… Дело было к вечеру.
    Приехав домой Арон бросился в душ, кровь из руки ещё шла, а по дороге пока мы ехали он перевязал себе руку куском ткани от своей рубашки. Ссора разгоралась. Наши с ним слова представлялись примерно как возня, словесная перепалка… «а как бы было в этом случае, а кто неправ и тому подобное». Наша «кричаловка» дошла до того момента когда «наши пути разошлись».
    — «Почему ты не можешь совладать с характером? Твой характер тебя погубит! Что ты по-лез в разборку, что сил не влезать не хватило?» Чуть ли не до слёз я уже говорила своим голо-сом.
    — «Значит раньше у нас всё было нормально, а теперь я виноват… я виноват, прекрасно, прощай! Schlampe», крича это он хлопнул дверью и вышел!
    Скорее всего он сказал это сильно с горяча. Я думаю он понимал какую ошибку он сделал, но я не могла его уже остановить! Я побежала за ним, но догнать его не получилось, он побежал. Мне вспомнился штаб, но догонять его не было смысла, это бы ничего не изменило «ровным счётом».
    Со следующего дня у всех жителей Варшавы дела пошли не в лучшую сторону. Третий рейх наступал на город. Была провозглашена всеобщая мобилизация. Меня тоже забрали. Всех подробностей рассказывать не стану, скажу основное:
    И вот мы уже в окопах отстаиваем улице и честь! Люди гибли на глазах. Мне повезло, меня даже не ранили. Ужасное зрелище. В медпунктах помогали людям, у кого ожоги, кому-то ногу оторвало или руку, конечность в общем. Прямо посередине местного штаба, когда мы отдыхали в окопах, ко мне подошёл лейтенант и отдал письмо, я незамедлительно прочитала и узнала что Арон погиб при исполнении долга — штамп, начальник главного штаба Николос Райдер.
    Война дошла до нашего красивого места, у плакучей Ивы. Я там была, нашему взводу было приказано держать тот район и я видела на глазах, когда 6 октября все Войска в Варшаве были капитулированы, фашисты взяли нас в плен. Ива была сломлена с хрустом древесины и погибла, как надежды на мир всех Поляков. Народ истреблённый хищником не возрождается, он может лишь улучшиться, при таковой собственной воле…

    И вот я доживаю свои последние минуты. Скоро группу людей, включая меня, приведут к стене и расстреляют из проклятого автомата. Письмо я уже передала тому немцу Норманну, который был доброй душой и не мерзкими качествами, он сторожил нас, как пленных.
    В момент, стоя у холодной, серой бетонной стены, я подумала «и почему я не Сюсян?». А далее, дальше «обрыв».



    Марио рассказ эту историю на одном дыхании, с «высокой», выразительной интонацией. Он закончил и резко захлопнул книгу, потянулся к стакану и допил всю воду из него.
    Выпив воду, он сдобрил и восстановил голос и медленно сказал — «Ну вот и всё на сегодня. На этой истории я остановлюсь с вами. Обсуждать в столь позднее время я думаю мы уже не будем, когда придёте в следующий раз каждый выскажется».
    Все начали расходиться по домам. Марио затушил костёр, который был рядом с ним. Темень на улице, шли как глаза приглядеться в темноте.
    Мы уходили последними, так как мы сидели к дяде Марио ближе и потому ждали пока «задние ряды» выйдут первыми.
    — «Мария, можно мне на пять минут Карину. Я хочу с ней поговорить напоследок дня, уж позднего вечера точнее». Он улыбнулся.
    — «Ладно. Но только не долго. Время…». «Конечно!», заявил Марио.
    — «Карина! (она собиралась выходить, а он подозвал он её)». Она подошла.
    — «Что дядюшка?»
    — «Пойдём выйдем на воздух. Я тебе кое-что скажу.»
    Мы вышли на веранду. Это было прекрасно. Вдалеке за деревьями, около дороги виднелся тусклый свет маленький фонарей.
    — «Хочу ответить на твой вопрос, я же обещал. Ещё перед тем как я начал рассказывать «Хамло» ты спросила меня — «откуда я знаю что моя бабушка и её дед прочитали эту книгу, что теперь я читаю её вам». Так вот — в детстве мне читала эти рассказы моя мама. На ночь, перед сном, она мне зачитывала пару историй. Я любил их также как и вы. Они всегда завораживали».
    — «Я уже и забыла, что спросила эта. Значит ты тоже узнал их ребёнком. Дядя Марио, тебя трудно представить маленьким.
    — Он засмеялся. «Конечно, мне уже не семь лет».
    — «Эти рассказы не очень счастливые и походят на сказку. Но это наверное тем и завораживает в свою очередь…» Он вдумчиво говорил. Я же смотрела снизу вверх на него. Дядя Марио был же выше меня.
    — «Да я согласна. Последняя история была томной, но интересной».
    — «Это правдивая история. Вторая мировая война и вправду была. Впрочем, вы ещё будите проходить это в школе!» «Кстати, как в школе то дела?»
    — «А про это не поздно говорить? Боюсь, мама меня заждалась. Давай я тебе потом всё расскажу, завтра, идёт?»
    — «Да… ты права. Завтра, идёт. Не забудь только. Я уж точно не забуду». Карина собралась уходить. «Постой, напоследок хочу ещё кое-что сказать, сделать», сказал Марио. Я стала слушать его.
    — «Я бы хотел подарить тебе эту книгу. Я долго думал и решился. Теперь она будет твоя! Это «от всего сердца»».
    Дядя Марио показал мне эту закутанную книгу в ткани и протянул её мне. Я взяла её. Тогда она мне показалась тяжёлой, хоть она и так не лёгкая, но тогда это было особенно… Я взяла её.
    — «Спасибо. Но почему ты мне её отдал?»
    — «Я не хочу сейчас говорить про это. Не теряй её. Поверь, придёт время и она тебе очень понадобиться…». Он немного прослезился, что было едва заметно. «Ну ладно, иди. Мама небось сейчас ругать начнёт. Скажи ей чтобы меня ругала, ты не виновата же!», он подмигнул.
    — «Хорошо. До завтра!», убегая она сказала Марио.
    Я была очень рада такому подарку. И на следующий день с утра стала разглядывать книгу. Нашла столько интересных рассказов. Думала, обязательно их прочту. Что я и сделала со временем!




    — «Да... У вас жизнь полная воспоминаний. Вам могут и позавидовать».
    — «Не смеши меня! Хах. Я лишилась зрения в тридцать лет и теперь вы видите чего стоят воспоминания, для меня это всё… Никому такого не пожелаю».
    Всё это время я рассказывала женщине, лет двадцати двух, свои воспоминания. Разговорилась с девушкой шатенкой, с голубыми глазами и в чёрной одежде, джинсами и свиторочком, которая ухаживала за мной. Звали её Валинтиной. Трагичный случай, я потеряла своё зрение. Как же я тогда плакала…
    — «Ну, спасибо вам за историю, я действительно узнала много нового для себя… (минута молчания) Пожалуй мне уже пора, мне ещё дочь из школы забирать, да и вас задерживать не хочу!», сказала мне Валентина.
    — «Оу, меня ты никогда не задерживаешь, наоборот тебе спасибо, что сегодня снова не от-вернулась от меня, для меня это важно, ты сама понимаешь, такому человеку как мне в «нынешнем мире» мало кто может помочь». Вставая я ничайно опрокинула кружку, слава богу пустую, с тумбочки.
    — «(Валентина) Давайте я подниму!»
    — «Нет. Нет! Я сама. Давай, закрывай меня и иди к дочери». «И лучше не принуждай её носить контактные линзы, нравиться её носить очки, тогда пусть так и будет… поверь». Та улыбнулась на последнюю фразу и сказала что учтёт… в конце концов принуждать дочь она не собирается, всегда была против этого. Валентина говорила мне что у её дочери есть минус в зрении, поэтому я это знала.
    Она уже собралась уходить, почти попрощалась, но тут я сказала «Стой!» Валентина обернулась и спросила «Что Карина Игнатьева?».
    — «Пока ты не ушла — вот, держи! Это та самая книга. Мне она уже не нужна, а вот твоей дочери она пригодиться, наверняка пригодиться…» Я протянула эту дряхленькую книгу ей.
    — «Что вы, я не могу принять такой подарок. Спасибо конечно…»
    — «Не благодари даже, незачем… Бери! Это абсолютно безвозмездно!»
    Она взяла эту книгу, я чуть отвернула свою голову, чтобы не смущать её свое слепотой, я же ещё чёрные очки носила, чтобы это более менее скрывать. Взяв книгу она ушла.
    Позже она ещё приходила ко мне, до тех пор пока она не переехала вместе с дочерью, которую я так никогда и не увидела, но по словам Валентины — она читала ей истории почти каждую ночь, а это значит истории доброго и простого сельского мужика Марио Артего продолжают жить!