Ты Помнишь?

Вечер  был ветренным, холодным. Голые ветви извивались за окном, словно змеи, деревянная качель во дворе жалобно поскрипывала, мне хотелось спать, но сон не шел. Мне было пусто, спокойно, равнодушно — как обычно в холодные ноябрьские ночи, когда я сбегаю из красивого и шумного Берлина в этот небольшой дом, с запущенным садом и калиткой с облезшей синей краской. Каких-то полтора часа по петляющей дороге и я на месте.

В этом доме есть большая комната, с камином, окнами, выходящими в сад, и балконом. Здесь тихо, много книг, большие удобные кресла и крепкий бренди в баре. Я не люблю бренди, но его любит Мартин — пожилой смотритель, приезжающий раз в пару недель проведать дом, оставить в подвале кое-какую еду,  дрова и уголь -  для него и держу пару бутылей этого пойла. 

Здесь безлюдно и тихо, если не считать собеседником порывистый ветер, да траву у ограды. Приезжаю сюда работать, это хорошее место, в котором книги рождаются без натужного воя и немыслимых потуг, без суеты, звонков, чужого присутствия.

Камин горел ровно, в доме было тепло. Нет, никакой нужды в огне было, но быть здесь и не смотреть на огонь?

Сегодня я долго гулял, почти до самой темноты, продрог и проголодался, ноги гудели от усталости.  Из пекарни фрау Марты пахло яблочным пирогом, не удержался, купил себе один — пожилая  Марта теперь уже почти не прикасалась уже к выпечке, все делали ее дочери,  но она всегда лично приветствовала каждого гостя, сама заворачивала теплый пирог в красивую бумагу, укутывала еще одним слоем сверху , заботливо сохраняя его тепло для озябшего меня. Маленькая серая кошка с белыми «носочками» на передних лапках и элегантным белым пятнышком на грудке проводила меня задумчивым взглядом золотистых глаз, сидя у большого окна магазинчика при пекарне.

Этот пирог стал моим ужином. Он, да еще крепкий чай, куда я не пожалел меда, специй и крепкого бренди, чтоб согреться.   

Кресло было удобным: старый герр Франц продал мне эту мебель лет пять назад. Он собирался уехать к детям, во Францию, распродавал свое нехитрое имущество. Помню как он подошел ко мне в магазине, где продаются разные мелочи — от крепкого табака до мятных леденцов — поздоровался, заговорщицки подмигнул и сказал, что у него есть для меня нечто очень полезное, и мне непременно это понравится.   Спустя пару дней, в кабинете на втором этаже, рядом с выходом на балкон,  появился этот письменный стол, два старых удобных  деревянных кресла с потертой кожей и медными клепками и кожаный диван, видавший виды. Признаю, герр Франц знал толк в вещах: кресла оказались удобными, словно сделанными персонально для меня, этот старый хитрец знал, что я не смогу ему отказать и выложу кругленькую сумму за новых жильцов моего кабинета.    

Я закурил сигарету и смотрел за окно, где в странном танце бились в стекло черные ветви,  лишенные уже последних листьев. Стопка белых листов — я по-прежнему писал свои черновики от руки -  лежала как нетронутый снег. Казалось, время застыло будто мошка в янтаре, и я вместе с ним.

- Черт возьми, мой мальчик, ты всегда умел устроиться, надо отдать тебе должное — мужской голос прозвучал из угла, где стоял кожаный диван — неплохой дом, неплохая жизнь..  Неплохие книги, как я посмотрю.

Я закрыл глаза. Сколько лет не слышал этого голос? Десять? Пятнадцать? Или больше? Целую жизнь назад, да, целую жизнь назад.

- Смотрю, ты не сильно удивлен нашей встрече — тяжелые шаги раздались за спиной, теплая ладонь легла мне на плечо — Вот уж не думал, что так все сложится, но за мной остался должок, и его надо вернуть. Так уж вышло, мой мальчик, так уж все сложилось. И в этом нет твоей вины, чтобы ты  там себе не думал

Мои глаза долго оставались закрытыми, я боялся, чертовски боялся, что все исчезнет вот так, как дым от сигареты, растворится в ноябрьском полумраке. И все же...?

- Можно подумать, ты мне не рад! - насмешливый голос вывел из этого странного оцепенения, заставил обернуться к моему собеседнику

Он был таким, каким я его запомнил много лет назад: короткая стрижка, подтянутое моложавое лицо с сеткой морщин возле глаз, грубоватая линия скул, насмешливая полуулыбка, будто мой друг так и не решил, смешно ему или нет.

Потертые джинсы, свитер, ботинки — всегда так он одевался, когда мы вместе уезжали «в леса». В уединенный маленький охотничий дом у озера. Там было все, что нужно, и, разумеется, добротная большая кровать на низких ножках, терпевшая бесконечные наши издевательства над ее прочностью.

Мне было 23,  я был упрямый гордец, курил крепкие сигареты, слыл циником и насмешником, мое тело было гибким и сильным как у всякого молодого зверя.

В моей постели побывали и смешливые юные красотки, и стильные женщины за сорок, и молодые парни из студенческих хостелов, и дружки постарше, с седеющими висками, легко оставлявшие строгие офисные костюмы и дорогие рестораны ради несколько часов  обжигающе горячего секса с симпатичным парнем из бара.

Я пил странные коктейли, играл на гитаре и немного на пианино, был веселым шалопаем и не задумывался о завтрашнем дне. Деньги появлялись и исчезали — часть их дарили мои щедрые любовники, часть приносила нехитрая и не слишком сложная работа, словом, я жил как птица небесная, не ведая ни сильных печалей, ни великих побед,  я пил жизнь как молодое вино и не собирался трезветь.

- Помнишь, как мы встретились?

Помню, отчего-то, помню. Был вечер. Бар с каким-то нелепым название:, заскочил туда пропустить стаканчик-другой, может найти дружка или подружку на ночь — как повезет. Ты сидел у барной стойки, я подошел и заказал пиво. Ты тогда посмотрел на меня. Спокойно, уверенно, как смотрит тигр на свою добычу. Ты знал тогда? Нет, не думаю....

Но я знал. Знал, что если ты сейчас скажешь идти за тобой, у меня не найдется причин сказать нет. Что там говорят про любовь? Высокопарные глупости. Никаких искр из глаз, никаких озарений и  розовых фей. Я просто моргнул, хлопнул своими густыми ресницами, ровно одна систола — удар сердца - и больше меня не было. Того гордеца и сумасброда, циника и равнодушного бродяги.  Я чувствовал себя  счастливым щенком, которого хозяин наконец почешет за ухом отведет на прогулку.

Это было странно, глупо, ново, непривычно … и чертовски приятно



- Вижу, что помнишь... - мой собеседник устроился в кресле, я развернул свое и сел напротив - чтобы ты там себе не думал, я был рад встретить тебя. У меня было все — из того джентльменского набора, что принято считать удавшейся жизнью, но ….

- Но не было молодого дурака, который бы преданно смотрел тебе в глаза и с замиранием сердца ждал твоего звонка среди ночи, так , Отто?

- Дураков в моей жизни хватало, преданных и не очень, уж поверь мне — усмехнулся мой гость — в том числе молодых красивых дураков, готовых прыгнуть ко мне в постель по первому зову.  Но ты заставил мое сердце дрогнуть,  а это дорогого стоило. Ты был особенным, не таким как все. Ты заставлял меня ошибаться, творить глупости, ревновать и злиться от собственного бессилия. Ты был настоящим. Да, ты был настоящим, в этом была твоя силы. И моя слабость.

Да, та встреча в баре закончилась закономерно: недорогой мотель на окраине, быстрый душ, бессонная ночь … за окном начинался рассвет, я лежал и смотрел на тебя, я хотел запомнить твой запах, твои ключицы, твои ступни, соленый вкус капель пота на твоей спине, яростное дыхание, когда ты брал меня снова и снова.

Я хотел запомнить это — впервые за много лет мне хотелось оставить что-то на память -  и сбежать. Сбежать от привязанности, которая могла превратиться в удавку на шее, а несвободу я ненавидел даже больше, чем одиночество.

И сбежал, пока ты спал. Не оставив записки.

А через пару дней в моем телефоне высветился вызов - «Отто».
Я взял трубку, услышал твой голов и понял, что бегство не удалось.
Потому что от себя как не беги — не скроешься...
Через 15 минут я уже торопливо садился в вызванное тобой такси.

- Да, я тогда сразу понял, что ты задумал — гость будто читал мои мысли... впрочем, он мог, он всегда умел прочесть мои мысли за полчаса до того как я их подумаю — Дал тебе удрать не прощаясь, потому что в самом начале вечера — пока ты торчал  в душе и думал, что делать дальше — записал в твой телефон свой контакт. Это я к тому, что выбор у тебя был: брать трубку или нет, сбросить звонок или продолжить разговор...

- Выбор? Я думал, что ты дрессировал меня как щенка, как делал это с другими. Ты всегда имел особую власть на людьми.

- При моей профессии это необходимо — сухо ответил Отто, но потом голос его смягчился — Было необходимо, пока я... Впрочем, это неважно.

Неважно, да. Потому что у нас были эти месяцы встреч, бурных ссор, не менее бурных примирений, клятв завязать со всем этим и тут же нарушение этих клятв.  Чуть больше года.
А потом ты пропал из моей жизни, Отто. Исчез как растаявший снег. Телефоны молчали, емейл был полон фигни, но ни одного письма от тебя, я пил крепкий алкоголь и много курил, сменил стиль, и из беззаботного бездельника не слишком строгого поведения стал угрюмым молчуном, почти отшельником,  полюбил кино и долгие прогулки по набережной.

Я  справился, я живучая тварь, ты же знаешь

- Прости, я говорил тебе и себе, что делаю это для тебя, но я врал. Я трусливый враль, мой мальчик, ты знаешь об этом? Первый раз я сбежал из-за того, что слишком привязался к тебе и меня это пугало.

Я молчал, глядя в огонь.

- Тогда, когда я нашел тебя снова,  я сделал это потому что тосковал, все эти годы. У меня было все, пока не было тебя, и это все шло просто прекрасно. Я решил, что если тебя снова не будет в моей жизни, то все эти сложности кончатся. Перепробовал несколько романов, впрочем без особого вкуса. Почти женился на богатой наследнице торговой империи. А потом сам же тайно расстроил этот брак. Мне было тяжело с тобой, но бесконечно тоскливо без тебя. Так что сейчас я отдам тебе первый долг: признаюсь, что дело было во мне и моей трусости. Я струсил и сбежал. Хотя надо было остаться.

- Знаешь, Отто, мне трудно представить нашу совместную жизнь - двух добропорядочных бюргеров в нарядном домике среди пасторальных пейзажей. Уж прости, но мой нрав не предполагал ни неистовой верности, ни долгих семейных ужинов, ни обсуждения занавесок. Я одиночка, Отто, как и ты. Сам по себе. Хотя ты знатно приручил меня тогда, как и многих других.

- Я старый дурак, мой мальчик, но не маразматик — мой гость был спокоен -  ты слишком добр ко мне.  Да, тебе проще одному, но это не значит, что ты хочешь быть один по жизни.

Он был прав, этот хитрец, он попал прямо в точку. Одиночка. Который не хочет быть один. Я улыбнулся, Отто всегда умел поднять мне настроение.

 
- И когда мы снова случайно встретились в книжном...

- Не случайно

- Что??? Отто, ты сейчас ведь снова сочиняешь сказки?

- Нет. Я искал тебя. Ты умеешь ускользать, я умею искать. Это моя работа, мальчик. Я точно знал, где и когда тебе встречу, и хорошо подготовился.

Да, тот, второй раз, уже не привел нас в дешевый мотель. То был дорогой номер, пентхаус, с панорамными окнами, мини-бассейном и прочей атрибутами сладкой жизни, вкусный и изысканный ужин... впрочем, завершилось все предсказуемо.  Тогда казалось, что другого шанса не будет, что надо понять, разобраться — ну вся эта чепуха, которая обычно лезет в голову молодому мужчине слегка за 30...

- Мы заказали красное вино...

- Дурацкое красное вино, которое мне никогда не нравилось!

- Неправда, вино было хорошим. Оно будило сердце и успокаивало ум. А мне следовало успокоиться, потому что наша встреча была не только преднамеренной, она была желанной, слишком желанной для человека, который привык ни от кого не зависеть. Я хотел проверить, смогу ли я спокойно покинуть утром номер после того как провел там почти двое суток в постели с  тобой. Не смог, чего уж там....

- Ты что-то рассказывал, очередную байку из жизни дипломатов, когда бокал в твоей руке разбился и стекло порезало руку. Кровь смешалась с вином

- Ты подошел и встал на колени, поднес мою руку  к губам. Слизнул выступившую яркую кровь  языком, будто зверь, говоря, что хочешь знать меня всего, а теперь для этого меня не придется убивать

В тот момент Отто больше не был похож на хозяина жизни, всесильного укротителя чужих судеб, властелина чужих тайн,  он был человеком, с которым чертовски хотелось остаться... но оставаться было нельзя. И уйти не было сил.

В тот раз их связь продлилась всего пару недель, все оборвалось январским утром, когда Отто подъехал на своей роскошной черной машине — этот пижон всегда выбирал лучшее — к коттеджу, который я снимал. Открыл своим ключом. Зашел быстрым шагом, не снимая верхней одежды, швырнул перчатки на стол и молча уставился на меня.

Мне хотелось устроить ему сцену, а потом затащить в постель, как обычно, но что-то в его взгляде заставило меня промолчать. Запах снега и дорого парфюма смешались и наполнили гостиную. Мокрые следы отпечатались на светлом полу.

«Обстоятельства.... - начал Отто — обстоятельства требуют моего отъезда. Срочного. Самолет через полтора часа. Я зашел попрощаться»

Я смотрел в окно: на ветвях набухли снежные шапки, подоконник покрыт следами птичьих лапок. Он уезжал. Я оставался. Как банально. Что следовало ответить? «Пока-пока?» «Еще увидимся?» «Я буду скучать?» Тело обратилось в соляной столб: хотелось обнять Отто, попрощаться по человечески, но я не мог сдвинуть себя с места.

«Прости, мой мальчик. Так надо» - Отто развернулся и вышел

Мое оцепенение кончилось: я успел подойти к окну и увидеть, как черная машина выруливает на дорожку. Подняв за собой легкий снежный след.

И все. Ни емейлов, ни смс-ки, ни нейтральной открытки. Пару раз имя Отто мелькнуло в новостях  связи с каким-то кризисом в Африке,  но я не пытался найти его следы. Куда уж мне?

- Ты по-прежнему обижаешься, что я тогда уехал и оставил тебя?

Я пожал плечами: какое это сейчас имело значение?

- Я любил тебя. Любил и не мог взять с собой, потому что …

- Потому что твои привязанности делали тебя слабым Отто, а в твоей работе слабости могут стать смертельными. Я понимал...

- Потому то начиналась Большая Охота. И ты — останься тогда со мной — мог бы сделать меня мягче, человечнее. А мне казалось, что это слишком опасно. Для меня.

Как бы то ни было, но у меня была своя жизнь, друзья, книги. Я стал удачливым писателем, мои книги раскупались как горячие пирожки, дурацкие, но такие необходимые автограф-сессии поднимали самооценку, жизнь была прекрасна.

Однажды я узнал, что Отто вернулся в наш город. Я захотел с ним встретиться, но в один день заглохла машина,  в другой были дела с издателем, в третий — встреча с агентом, помогавшим купить этот дом.

Прошла неделя. Я по-прежнему хотел его увидеть, но не знал, что сказать. Впрочем, у судьбы странное чувство юмора: встреча состоялась, но говорить мне не пришлось.
 
Короткий некролог в газетах, дежурные слова: большой вклад в безопасность страны, скоропостижно скончался, помним  и скорбим... Прощание в старой готической церкви в предместье.

Я был там. Стоял поодаль, резная колонна больно впивалась в плечо, впереди шли люди, какая-то бесконечная череда тел в черных одеждах радом с сияющим белом гробом, утопающим в цветах.. Я не смог заставить себя подойти и взглянуть на твое мертвое и спокойное лицо .

Уже потом я не мог простить себе этой трусости, но тогда ноги мои не слушались, сердце заходилось  в безумном ритме, мне не хватало воздуха и все плыло перед глазами. Уже на грани обморока я вышел на улицу и судорожно втянул в себя холодный и сырой воздух. По щекам текли слезы, но я не чувствовал их. Сел на ступени церкви и сидел там.... долго, очень долго, даже после того как гроб вынесли и процессия отправилась на кладбище.

Это был долгий, очень долгий день... Не помню как вернулся домой, затем не раздеваясь упал на кровать и просто отключился. Потому была температура, суетливые доктора  — кажется их вызвала моя помощница, когда я перестал отвечать на звонки — затем пара или тройка недель пневмонии. Я был слаб, ни о чем не думал, смотрел в окно и непрестанно кашлял.

Но вместе с болезнью уходило и чувство утраты. Вскоре были визиты друзей, новая книга, жизнь возвращалась, она всегда возвращалась ко мне. И лишь моя последняя трусость не давала покоя.

- Остался последний должок, мой мальчик. Мой последний должок тебе. Там, в церкви, помнишь? - голос моего гостя звучал тихо и глухо — Эти постные рожи, унылые и благовоспитанные, эти дежурные слова от лицемеров, что при жизни готовы были мне глотку перегрызть  - то еще зрелище. Я бы поаплодировал этим идиотам, если бы у меня еще были руки.

Я закурил сигарету. Дым был невкусным, но заполнял паузы в разговоре.

- Не вини себя, мой мальчик, что ты не смог подойти ко мне напоследок. Ты не струсил,  это я тебя не пустил — Отто поднялся и подошел ко мне, присел на корточки, положил мне руку на колено и наши взгляды встретились — Вот так, не пустил и все. Не хотел чтоб ты меня запомнил этой восковой куклой, хотел, чтобы ты помнил меня живым. Видишь, все получилось, иначе бы мы не говорили с тобой сейчас. Ты дал мне еще один шанс. Спасибо тебе. Спасибо за все. 

- Значит ты...

Я поднял голову, но Отто не было. Ветер за окнами стих, густое варево последних ноябрьских сумерек превратилось в декабрьскую ночь. В камине тихо тлело большое полено.

Падал снег. Первый снег этой зимы...

14.04.14