Душ из душ

Грустный питон Аркадий сидел на краю дня, свесив понурый хвост. Где-то далеко внизу шумело время, тугие потоки сдвигали один день и ставили на его место другой. Если встать во весь рост (Аркадий не мог этого сделать), то можно увидеть, что в самом дальнем углу этого отрезка Вселенной монументально возвышается плотина времени: именно она устанавливает напор потокам на каждый из дней.

Питон Аркадий знал, что где-то там есть плотина, и до нее никто не может добраться, даже обитатель Замирья. За исключением, разве что, пары-тройки персонажей, которые, наверное, вообще могут все, если вспомнят об этом. Аркадий любил приходить на обрыв дня и сидеть просто так. В его напряженном трудовом графике всегда находилось место для этой минутки отчаяния, тоски и грусти. Без нее не ощущался вкус жизни, невозможно было нарисовать ни одного стоящего рассвета, и уж тем более заката. Художник-питон знал, что эти посиделки на безвременье благотворно сказываются на работоспособности, поэтому и ходил сюда, словно в спортзал – качал творческую мышцу.

Раздался негромкий щелчок где-то внутри плоской головы – сработали внутренние часы, нужно было возвращаться к своему рабочему месту, рисовать свежее полотно для нового дня. Аркадий ловко заскользил среди обломков чьих-то мечтаний, кусков фантазий и мусора надежд. Почему-то именно на край дня волны времени выносят весь этот мусор, наступать на который ужасно гадко даже ногой, обутой в резиновый сапог. А уж каково, когда все твое тело соприкасается с этой грязью?! Но художник Аркадий проявлял чудеса ловкости, несвойственные даже его собратьям по биологическому виду. А вот и выход: низкая, но широкая дверь, запертая на особый замок, который можно было отпереть, зная лишь определенную мысль. Удобное изобретение дядюшки Пурьяна находило применение в самых невероятных с точки зрения обычного человека местах, кто бы мог подумать.

За спиной питона захлопнулась дверь, едва он успел поджать хвост. Беззлобно прошипев что-то про козлов и Пурьяна, змей заскользил к своему кабинету, на ходу начиная выдумывать новую цветовую гамму для свежего рассвета. Нащупав что-то, напоминающее идеальный вариант, питон поскользнулся и выпустил драгоценную мысль из своей плоской головы. Мысль, выйдя из Аркадия, тут же материализовалась, как это обычно и происходило в Замирье, и разбилась, осыпав осколками своего бывшего хозяина до кончика хвоста. Тело питона стало принимать угловатые формы – он злился, причем не на шутку, как и все настоящие деятели искусства.

- Кто. Разлил. Эту. Дрянь?! – Аркадий громко ввинчивал несуществующей отверткой эти слова в ухо каждому, кто находился поблизости.

Маэстро-художник все же соблаговолил посмотреть, в чем же он так изгваздался и увидел, что тело покрыто не обычной грязью, а кое-чем настолько ценным, что некоторые из обитателей Замирья продали бы часть личного времени за обладание этой субстанцией. Питон Аркадий оказался в центре лужи, стопроцентно состоящей из человеческих душ. Эфемерные субстанции были сжижены, иначе бы они просто растаяли на агрессивно настроенной брусчатке Проспекта Деятелей.

Совсем рядом с испачканным ухом питона громыхнуло ведро и слега гнусавый голос произнес одному ему известное ругательство, смысл которого заключался в описании несовершенства этого мира и большей части его обитателей вместе с их предками и возможными, в чем он сомневается, потомками. Никто не умел так виртуозно ругаться, как Долговязый – единственный и неповторимый, к счастью, житель Замирья, заслуженный работник отдела Жнецов, обладатель вечно пустого жестяного ведра, предназначенного для сбора душ. Видимо, сжиженные души совсем недавно не были такими растекшимися и покоились в вышеупомянутом ведре, которое сейчас оглушительно грохотало, стараясь попасть в унисон с гнусавой речью своего хозяина.

Питон обреченно вздохнул и начал сглаживать свои углы, ведь раз уж появился этот сутулый тип, то пиши, пропало. От одного только вида фигуры с носом-баклажаном у Аркадия начинал зудеть кончик хвоста.

Долговязый закончил свои пламенные диалоги и обратил очи вниз, на распластавшегося питона, тщетно пытающегося избавиться от налипших на него человеческих душ.

- Ах ты шланг садовый! Да я тебя засужу, заразу такую! Ты… ты… ты знаешь, сколько сил, хитрости и ума ушло на то, чтобы собрать целое ведро душ?! Да откуда тебе знать, змеюка! – Долговязый смачно сплюнул, едва не задев Аркадия, который снова начинал обретать углы. Его задели слова Долговязого, и последней каплей стал плевок. Питон готовился к прыжку, чтобы в одно-два движения задушить эту высоченную гадину, громыхающую дурацким ведром.

Уже давно Замирье не видело подобных конфликтов, но оно и понятно: мало того, что встретились два обитателя с наиболее тяжкими характерами, так еще и души людские разлиты неподалеку. Некоторым из Замирья хватит и капли этой жидкости, чтобы сойти с ума и полностью потерять себя на некоторое время, а тут литров семь хороших плескается. Даже ветер перестал догонять бедолагу зайца, радостного от того, что разинтегрировался в исходное состояние. На обычно шумном проспекте повисла практически абсолютная тишина, которую нарушила скрипнувшая дверь. Это Арина, мастер-жизнедел, спешила на помощь к своему закадычному другу – Долговязому. Ее глаза горели яркими звездами, прожигая окружающую материю, видимо еще не отошла от работы. Но, заметив, как начало дымиться пространство, открывая дырку в полуторное неизмерение, Арина спохватилась и нацепила на лицо повседневную маску.

Мастерски вклинившись между Аркадием и Долговязым, мастер-жизнедел раскинула руки в стороны, оттолкнув соперников по разным углам. Удар был несильным, но та энергия, которая окутывала руки Арины во время работы, видимо, еще не до конца сошла, и ее сполна хватило на то, чтобы охладить минимум две горячих головы, охмелевшие от душ.

Не сказав ни слова, Арина убедилась, что оба бывших врага пришли в себя, кивнула обоим, словно впервые их увидела и заторопилась к себе в мастерскую, где ее ждала непокорная работа и много пряжи, еще не разложенной по местам на материи всего сущего.

Питон поводил головой из стороны в сторону, разгоняя остатки душевого хмеля, и собрался было извиниться перед Долговязым за свое поведение, как вдруг совершенно случайно наткнулся на превосходнейший образец рассвета где-то глубоко в своей плоской голове. Подняв кончик хвоста вверх, слегка качнул им в сторону Долговязого и заскользил к себе в студию. На следующее утро  те из людей, которые застали рассвет в своем мире, еще долго говорили друг другу, что давно не видели ничего подобного по красоте и величию.

Проводя унылым взглядом Аркадия, Долговязый грустно заглянул в пустое ведро. Выудил из Размаха всю сеть котов-диверсантов, стребовал с них штрафное ведро с душами, которое должно было пройти мимо отчетности, уже был заготовлен рецепт по приготовлению первосортной настойки на душах, найдены все ингредиенты, распланировано несколько вечеров и тут такое. Эх… Дурацкий математический заяц, который внезапно сам по себе разинтегрировался, и попался на пути Долговязого: он то и опрокинул ведро, разлив по мостовой души. А тут еще и питон этот, который стал валяться в луже, пока та не испарилась.

Все сегодня было против Долговязого, как, впрочем, и всегда.