Возвращение. Компонент 1

История полётов, осуществляемых на ЛА класса "ИЛЬЯ МУРОМЕЦ", является одной из основных задач неформальной общественной группы "АНОНИМНЫЕ АВИАМЕХАНИКИ".

Вашему вниманию предлагается ещё один из найденных группой "АНОНИМНЫЕ АВИАМЕХАНИКИ" документов.

По всей видимости мы наткнулись на продолжение "Набора иллюзий и аллюзий, предназначенных для не слишком ортодоксального читателя" под названием ВРЕМЯ - ИМЯ СОСЛАГАТЕЛЬНОЕ.

......В этот момент я почувствовал резкий толчок в бок. Профессор Рейнольдс развернулся на своем сиденье и двумя руками выпихнул меня из Машины Времени.
И я полетел, полетел, но не вниз, а куда-то в сторону наискосок.
В полете из моей памяти уходили воспоминания. Живые лица друзей и знакомых превращались в плоские черно-белые квадраты фотографий, которые в свою очередь покрывались коричневым налетом, как будто были плохо закреплены и промыты после печати.

Последним держалось в памяти грустное девичье лицо в облаке русых волос.
Где-то далеко, далеко мальчишеский голос напевал слова.

На восток, на восток, на восток!
На восток меня поезд унес.
Я запомнил тебя, в буйном вихре волос,
На восток, на восток, на восток!
Ты не верь, ты не верь, ты не верь!
Если скажут что я изменил.
Я запомнил тебя, в буйном вихре волос,
На восток, на восток, на восток!

Потом не осталось и этого...


........Сколько продолжалось отсутствие всех ощущений, кроме ощущения падения в бездну, я не знаю. Вдруг в мои глаза впилась ослепительная точка света. Она сияла во тьме окружающей меня всё ярче, постепенно увеличиваясь в размерах, пока я не осознал, что это свет в конце тоннеля круглого сечения.
Внезапно моё тело пронеслось сквозь горловину тоннеля. Теперь меня со всех сторон окружали волны света, и лишь с одной стороны я разглядел проносящуюся снизу вверх белую стену.

Стена не имела границ. Я падал вдоль неё, падал, падал, падал... И ко мне постепенно возвращалась возможность управлять моим телом.

В падении я оглядел себя. На мне всё также была моя старая, не очень чистая форма: китель, галифе. Ремень с портупеей и кобурой, да ношеные, но хорошо начищенные сапоги, дополняли моё обмундирование.

В правой руке я сжимал наган, а фуражку я потерял ещё во время моих приключений в подземном мире, в Хилл-Велли.

Тут оказалось, что и память ко мне возвращается. И я вспомнил как коварный профессор Рейнольдс сбросил меня со своей Машины Времени.

Я зачем-то посмотрел на часы на своём левом запястье. Все стрелки застыли на циферблате, и лишь секундная очень медленно ползла по окружности, отсчитывая ... Что? Терции, миги, кванты времени?

От этих мыслей меня отвлекло величественное сияние, появившееся над возникшим на белой стене большим зданием, вроде казарм Павловского лейб-гвардии полка в столице.
 
Над зданием  парили  два  аэроплана,  один  слева, другой справа. Между
аэропланами (это были натянуто  громадное  полотно  с  колоссальной
надписью:    К. U. K. GOTTES HAUPTQUARTIER.

Сначала штабс-капитан Краузе не поверил своим глазам, надпись гласила:
Императорская и королевская штаб-квартира Бога.

Перед крыльцом штаб-квартиры стояла первая половина штабного автомобиля "Аустро-Даймлер ADR". Задняя часть автомобиля отсутствовала, вероятно оторванная при каком-то взрыве.
 
За рулем шофёр в армейской форме раскуривал трубку, а два ангела в форме полевой жандармерии высадили из авто какого-то молодого человека в генеральской форме, взяли его за шиворот и потащили вверх по ступенькам крыльца к входной двери.

-Ведите себя прилично перед  господом  Богом, -сказали жандармы генералу у дверей и втолкнули внутрь.

Фон Краузе, проносясь в падении мимо штаб-квартиры Бога нахмурился, припоминая... Ба! Да это же Гусев ему как-то пересказывал веселый роман Гашека, про приключения какого-то австрийского солдата на войне. Я даже вспомнил как звали этого самозванного генерала, которого потащили по лестнице жандармы...

Точно! Кадет Биглер...
Но, послушайте, господа... Это куда же я попал?

А на белой стене, которая теперь напоминала изумленному штабс-капитану гигантский лист белой бумаги, появился пейзаж, напоминавший иллюстрации в журнале "Военный сборник".

""...На правой стороне у амбара  разместилась  артиллерия.  Она
обстреливает  неприятельские  окопы,  расположенные у шоссе, по
которому едет автомобиль. Слева  стоит  дом,  из  которого
стреляют,   в   то  время  как  неприятель  пытается  ружейными
прикладами  вышибить  двери.  Возле   шоссе   горит   вражеский
аэроплан. Вдали виднеются кавалерия и пылающие деревни. Дальше,
на   небольшой   возвышенности,   расположены  окопы  маршевого
батальона, откуда ведется пулеметный огонь. Вдоль шоссе тянутся
окопы  неприятеля..."*

* -взято из романа Я.Гашека "Похождения бравого солдата Швейка".

-Вот фигня-то, какая, -подумал я, устало прикрывая глаза.

Была у меня как-то тяжёлая минута, когда показалось мне, что не могут такие разнообразные и опасные приключения происходить в реальном мире. Показалось мне тогда, что все мы - и я, и мои спутники по путешествию на Землю Санникова и внутрь Земли, и даже наш аэроплан "Илья Муромец", являются плодом чьего-то разнузданного воображения...

И вот, теперь, как-будто подтверждаются мои тогдашние опасения...   
А падение моё продолжалось. Вот только иллюстрации на белой стене-странице гигантской книги изменились.

Теперь я видел на стене гигантские, невиданные здания, вздымающиеся на много этажей ввысь над полями, засеянными какими-то многоурожайными злаковыми культурами.  На крышах зданий поблескивали какие-то механические устройства, состоящие из ажурных круглых и параболических конструкций.

На улицах двигались люди и большое количество авто. Но таких авто фон Краузе не мог себе представить, и я догадался, что это авто только по наличию колёс.
Впрочем некоторые авто колёс и вовсе не имели. Они просто висели или двигались над мостовой без опоры.

Справа от зданий и полей появилась высокая, по виду сделанная из клёпанного железа стена. Стена была длинная - от горизонта до горизонта. Над ней всё время клубился чёрный дым и сверкали молнии.

Тут я заметил, что рядом со мной перемещается какой-то молодой человек в больших роговых очках и небольшой рыжеватой бородкой.

Молодой человек восседал на подобии велосипеда, но только без колёс.
Ещё молодой человек был странно одет. Узкие брючки, пошитые из грубой парусины и покрашенной в голубой цвет... В таких вот парусиновых штанах, только не узких как эти панталоны, а широких как море, ходят амбалы-грузчики в Одесском порту.
И курточка на нём из вельвета, коротенькая как наше детство.
В таком виде в наше время опасно было бы на улице появиться. Впрочем, может быть это француз какой, союзничек, блин?

Я его об этом так и спросил: -Бонжур! Коман сава?

Оказалось что он, типа, русский. Я так понял его, что он из какого-то института, в командировке.

Конечно, я его спросил, куда это я попал. Он ответил, что это мир Описываемого Будущего.

Уж не знаю, кто этот мир описал, но ответ его не лёг бальзамом на мои раны. Посудите сами! Какой, нахрен, из меня описываемый персонаж?! Придумают же эти интеллихенты очкастые всякую нуду!

Хотел я ещё с этим типом поговорить, да не успел.

Я сильно ударился всем телом обо что то твёрдое. Удар был мощный. Таким ударом выбивает дух из тела. Но этот удар пришелся по телу сбоку и вскользь. Удар! И я уже быстро качусь по какому-то склону.
 
Глаза зажмурены. Сквозь кожу век глаза видят как мелькают багровые и тёмные жаркие пятна. В нос бьёт резкий запах горячей пыли, сухой земли, цветов, зелени. В ушах сплошной треск. И понимаю я, что качусь по земляному склону и ломаются подо мной ветки кустов.
 
И уже по запаху, по одному сладковато-солоноватому этому запаху, такому знакомому с детства, я догадался, что вернулся домой.
Потом я так ударился затылком о землю, что в глазах моих почернело.

Я лежал в темноте и слушал как мой денщик Белов напевает:

 Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня.
Я с кормы, все время мимо,
В своего стрелял коня.

А он плыл изнемогая
За высокою кормой,
Все не веря, все не зная,
Что прощается со мной.*

(*Cтихи Н. Туроверова)

Вот ведь штука... Сашку Белова убили в ноябре 1920-го года на Литовском полуострове... А палуба подо мной ощутимо покачивалась. Я слышал плеск воды за бортом. Потом качка усилилась. Мне в лицо плеснула волна. Холодная вода струйками смыла темноту с глаз. Я открыл веки.

Нет... Вернулся я всё же не домой. Чёртов профессор Рейнольдс!
 
Пока решался вопрос с нашим статусом в  Совете иммиграции и натурализации, нас всех поместили в фильтрационный лагерь на западной окраине Соацеры.

Лагерь был точь в точь похож на тот лагерь в Нейссе, в котором сидел поручик Ржевский, и о котором он нам неоднократно рассказывал ещё во времена путешествия к центру Земли - двухэтажные деревянные бараки за высоченным сплошным, деревянным же, забором с колючей проволокой по верху.

Инженера Лося и Аэлиту сразу же отделили от остальных и отвели в сторону. 

Мы с Тараноффым сидели на краю аппельплаца  на красноватого цвета марсианском песке под охраной солдат, когда за инженером и его супругой прибыл летающий корабль.

 Судя по серым клубам дыма из короткой толстой трубы, что торчала над палубой на корме корабля, электрическое поле над поверхностью планеты больше не существовало.

Сам корабль выглядел неряшливо - давно не крашенные надстройки; бурые пятна ржавчины на листах обшивки; вмятины и царапины на крыльях. На покосившейся средней энергомачте отсутствовали медные проволоки, запомнившиеся мне с прошлого времени.

На крайних коротких мачтах корабля с сиплым свистом крутились  вертикальные винты, не давая ему опуститься. С бортов откинулись ржавые лестницы. Ткнувшись в каменные плитки плаца, они выполнили роль шасси. Винты постепенно остановились.

По лесенкам торопливо спустились щуплые фигуры. Все они были в одинаковых,  шлемах-яйцах, в песочного цвета комбинезонах с наколенниками и такого же цвета высоких шнурованных ботинках на толстой подошве. На глаза у них были надвинуты большие тёмные очки-маски, скрывающие почти всё лицо.
 
В руках у каждого было оружие. Но оружие, они сволочи, держали как бабы детей нянчат - дулом на согнутой руке. Тьфу, смотреть противно!

Фон Краузе признал в этом оружии, виденные им ранее, старые автоматические ружья системы МГц-16 ("Магацитл" 16-го года выпуска).
 
Единственное отличие заключалось в том, что вместо дисковых магазинов к ружьям были присоединены рожковые магазины. Вероятно местная оружейная мысль не стояла на месте и на знаменитых заводах в Шарпсеацере разобрали-таки и изучили механизм "маузера" бедного Гусева-1.

Тут моя мысль переключилась на несчастную судьбу бедного Гусева-2. Как всё-таки ему не везёт! Быть затянутым в гравитационную сингулярность чёрной дыры, это вам не шанежки на печке шамкать!
 
До сих пор эта страшная картина стоит у меня перед глазами...
 
Вероятно рубка междупланетного яйца находилась уже на самом «горизонте событий», потому что лицо выглянувшего из рубки поручика Ржевского начало растягиваться, как растягивается блин сырого теста.
 
Вот только этот блин-лицо было гигантским, и оно все растягивалось и растягивалось, постепенно становясь для нас с профессором Рейнольдсом какой-то гигантской многокилометровой равниной с редкими черными небоскребами, которые были на самом-то деле небритой щетиной на щеках бедного поручика.
Капитану Кольцову досталось ещё больше.

В момент сидерального события он находился ближе чем поручик к "горизонту событий", а потому моему взору предстали только стёртые кожаные подошвы сапог капитана, из которых уходили в бесконечность чёрного зева сингулярности постепенно истончающиеся до невидимости голенища сапог, а затем и ноги в выцветших шароварах английского сукна.

Фон Краузе передёрнуло от до сих пор испытываемого ужаса. Я инстиктивно трижды сплюнул через левое плечо. Потом пришёл в себя, и извинился перед Тараноффым, оказавшимся, аккурат, слева от меня.

Впрочем Таранофф не принял моего извинения полностью заворожённый видом одетого в чёрный халат лысого, шишковатого голубокожего марсианского чиновника, сошедшего вслед за солдатами по лестнице с борта корабля.

-Что за .. ? -только и смог произнести мой товарищ по плену, изумлённо глядя на чиновничье безбородое узкое лицо с пламенеющей между бровями шишкой третьего глаза.

Тут я вспомнил, что для Ивана Тараноффа это первое посещение Марса, а потому счёл необходимым объясниться.

-Да не бери ты в голову, Ваня! Это всё фигня.
 
"Истинный мир — невидим, неосязуем, неслышим, не имеет вкуса и запаха. Истинный мир есть движение разума. Начальная и конечная цель этого движения не постигаема. Разум есть материя, более твёрдая, чем камень, и более быстрая, чем свет. Ища покоя, как всякая материя, разум впадает в некоторый сон, то-есть становится более замедленным, что называется — воплощением разума в вещество".
 
Так любили приговаривать Иерофанты, -сказал я успокаивающе, придерживая славного пилота за плечо, чтобы он не упал в обморок.