Испытание жизнью. Часть 2. Глава 7

                Глава седьмая.

                1

               Зима выдалась снежная и вьюжная. Дворники задыхались от работы. У подъездов и на обочине тротуаров высились огромные, в рост человека, сугробы. Техника не успевала очищать улицы города, и понапрасну машины и рейсовые автобусы надрывали двигатели. Колеса яростно вертелись в мягком крошеве снега, не в силах сдвинуть технику с места.
               Виктор с Валентиной решили сделать ремонт квартиры и в первую очередь комнату Марии Николаевны. Закупив побелку, обои, клей и прочие необ-ходимые материалы, они взялись за дело.
               Смыв с потолка старую побелку, покрыли его новой и принялись клеить обои, заготовленные заранее. Валентина вверху, а Виктор внизу прикладывали полосы обоев одна к другой и тщательно разглаживали, стараясь избежать морщин. Работа успешно продвигалась к завершению. Десятилетняя Ира, по мере своих сил, старалась помочь родителям. То подносила  ведерко с клеем, то притирала полы мокрой тряпкой, чтобы капли клея не успели засохнуть, собирала мусор.
               Мария Николаевна, не растерявшая с годами своей полноты,
наблюдала за работой детей, радуясь тому, как комната быстро меняла свой внутренний вид, превращаясь в уютное, обновленное жилье.
               Вооружившись кисточкой, Валентина красила батарею под окном. Время подходило к обеду.
               - Пойду, молока куплю, - проговорила Мария Николаевна.
               Одевшись, она взяла двухлитровый бидончик и вышла на улицу. Мелкая поземка дымилась, срываясь с вершин сугробов, заметала дорогу. Против подъезда, через улицу, строился новый, четырнадцатиэтажный дом. Пожилой женщине нужно было пересечь улицу и пройти мимо стройки, во двор жилого дома. Там стояла машина с цистерной ежедневно, в одно и то же время, привозившая молоко из ближайшего совхоза.
               Купив молоко, женщина пошла домой. У дороги остановилась, пропуская груженную мусором машину, выезжавшую со стройки. Натужено завывая мотором, она медленно двигалась по дороге, буксуя в рыхлом снегу. Когда самосвал проехал вперед, Мария Николаевна осторожно стала переходить улицу. Сосредоточив внимание на том, чтобы не упасть в глубоких колеях, она не заметила, как машина окончательно забуксовала и остановилась. Включив заднюю скорость, шофер начал подавать ее назад, чтобы сделать разгон. Мария Николаевна почувствовала удар в плечо и, даже не поняв в чем дело, упала. Заднее колесо машины переехало ее по диагонали, практически по всему телу, начиная от правого колена и заканчивая левым плечом.
               - Стой! Стой! – хором закричали рабочие со стройки, видевшие всю эту ужасную картину.
               Шофер догадался, в чем дело побледнел, выскочил из кабины и заглянул под машину. Между колесами, в глубокой колее, засыпанная снегом, смешанным со строительным мусором, лежала женщина. Подбежавшие со стройки рабочие осторожно вытащили ее из-под машины. Вокруг столпился народ. Мария Николаевна открыла глаза.
               - Сообщите детям, в сорок шестую квартиру, - прерывисто дыша, с трудом проговорила она, указывая пальцем в сторону своего дома…
               Валентина, закончив красить батарею, шла на кухню с  баночкой краски в руках, когда у входной двери раздался звонок. Виктор открыл и увидел двух женщин. Одна из них держала в руках бидончик.
               - Что же вы, пожилую женщину, за молоком посылаете? - с упреком проговорила она, передавая бидончик Виктору.
               - Мы ее не посылали, - ответил он. – Сама пошла. А, кстати, где она?
               - Увезли в больницу. Она под машину попала.
               Виктор услышал громкий вскрик и грохот. Оглянувшись, увидел на полу опрокинутую банку, лужу расползающейся краски, и Валентину, медленно оседающую по притолоке двери. Поставив бидончик, он бросился к ней.
               - Нет! Нет! Вы не волнуйтесь! – поняв свою оплошность, воскликнула женщина. – Она жива, и сама сказала нам свой адрес.
               - Разве можно сразу в лоб говорить? – упрекнула ее вторая женщина. – Так и до инфаркта человека можно довести.
               Они ушли. Валентина медленно приходила в себя. Виктор помог ей подняться и усадил на диван.
               - Некогда сидеть, надо ехать в больницу, - преодолевая слабость, сказала она…
               Прикрытая старым одеялом, Мария Николаевна лежала на больничной каталке, стоящей в коридоре у стены. Лицо было бледным, дыхание тяжелым, с бульканьем в горле. "Видимо, повреждены легкие", подумал Виктор, усаживая жену на стул рядом с кроватью. Увидев мать в таком состоянии, Валентина зарыдала.
               - Не плачь, дочка! – медленно, с передышкой проговорила Мария Николаевна. – Случившегося не поправишь. Что будет, то и будет. Сильно не переживай. Я, слава Богу, пожила на свете, а вам еще жить и жить. У тебя семья, дочка, вот о ком надо думать.
               От длинного монолога она совсем обессилела, и устало закрыла глаза.
               Подошли медсестры, две молоденьких девушки в белых халатах и таких же белых колпаках, кокетливо сдвинутых к правому уху. Дотронувшись рукой до плеча Валентины, одна из них проговорила:
               - Извините, нам нужно забрать больную.
               - Куда?
               - В реанимацию.
               Забрав каталку, девушки повезли больную вглубь коридора. Мария Николаевна открыла глаза, попыталась махнуть на прощание рукой, но на это у нее не хватило сил, и ободряюще улыбнулась.
               Орловым нечего было делать. В реанимацию их не допустят, а сидеть в коридоре и ожидать неизвестно чего, совершенно бесполезно. Они вынуждены были уйти домой.
               На следующий день, утром, Валентина позвонила в больницу. Ей не терпелось узнать о состоянии матери. Она долго держала трубку, ожидая, когда позовут врача. Услышав ответ, побледнела, и тихо спросила:
               - Когда?
               Виктор понял, случилось непоправимое. Замедленным движением Валентина положила трубку телефона и громко разрыдалась. Виктор стоял рядом и не мог найти слов для утешения.
               - Сегодня утром мама умерла, - немного успокоившись, проговорила Валентина. – Последнее время она волновалась, не зная, что купить мне в подарок на день рождения. И вот подарила - свою смерть. – И она вновь зарыдала.
               Этот день был днем рождения Валентины…
         
                2

               Последнее время Виктора мучила какая-то подавленность и тревога. Он долго не мог сообразить, откуда они, но вскоре понял. Это было не что иное, как предчувствие беды.
               Горе и стресс, пережитые со смертью Марии Николаевны, подорвали здоровье Валентины. Головные боли, мучившие ее после рождения Иры, усилились. Кроме этого, появились боли в желудке, и после обследования обнаружилась большая язва. Требовалось лечение, но выписанных лекарств в аптеках города не было, не нашлось их и в Москве.
               Виктор не знал, что делать. И однажды, в разговоре с Райзом, с кем постоянно поддерживал телефонную связь, пожаловался, что не может достать необходимого лекарства.
               - Так, что же ты не сказал мне раньше? – воскликнул Анатолий Ефимович. – Рецепт у тебя на руках?
               - Да.
               - Немедленно привези.
               Виктор отвез его Райзу, а через день он позвонил и сообщил, что может его забрать. Когда рецепт, на обратной стороне которого стояли печать и резолюция заместителя министра здравоохранения, оказался в руках у Виктора, он поехал в аптеку, по адресу указанному Анатолием Ефимовичем. Женщина, отпускавшая лекарство, прочитала и ответила:
               - Такого у нас нет.
               - Не может быть! – испугался Виктор. – Я ведь пришел от министерства здравоохранения.
               - От министерства у вас было бы сопроводительное письмо, а его нет.
               - А вы смотрели рецепт на обратной стороне?
               Женщина прочитала надпись и проговорила:
               - Пробивайте в кассу.
               Получив лекарство, Виктор ехал домой. "Как я мог забыть о том, что Анатолий Ефимович работает в министерстве здравоохранения и никогда не откажет в помощи? – думал он, покачиваясь на сиденье электрички. – И вот по моей глупости мы потеряли столько времени".
               Начали лечение, но желаемого результата не было. Боли вместо того, чтобы утихать увеличились. Валя не спала ночи напролет. Она лежала на кровати, согнувшись калачиком, или металась, не находя себе места. В одну из таких ночей пришлось вызвать «Скорую» и отправить жену в больницу.
               До рассвета Виктор провел в тревоге, а утром, взяв на работе за свой счет неделю отпуска, поспешил в больницу.
               В ожидании врача Виктор долго томился в вестибюле. Вместе с ним, скучали еще с десяток посетителей. Наконец вышел врач – высокий, худощавый мужчина с усталым, тронутым морщинами лицом и внимательными глазами. Дождавшись очереди, Виктор подошел к нему.
               - Я хотел бы узнать состояние Орловой Валентины, - сказал он и затаил дыхание.
               - У нее язвенная болезнь, которая образовалась, скорее всего, от сильного нервного потрясения. Было такое?
               - Да. Зимой этого года у нее умерла мама.
               И Виктор рассказал о гибели тещи.
               - Я ведь тогда хотел эту женщину оперировать, - проговорил врач. Но, как оказалось, там и оперировать нечего. Половина ребер переломано, и внутренние органы практически все раздавлены. И с такой травмой она прожила почти сутки. – Врач вздохнул. - Теперь ясно, откуда у вашей жены язва.
               - Я могу ее увидеть?      
               - Конечно. – И, бросив взгляд на пакет, висевший на локте Виктора, добавил: – Только не давайте ничего острого, кислого и соленого.
               - Хорошо. Спасибо!
               Накинув на плечи поданный гардеробщицей халат, он вошел в полутемный коридор и, отыскав нужную палату, вошел и растерянно остановился на пороге. Одинаковые кровати под одинаковыми белыми покрывалами, и кажущиеся одинаковыми женские головы на белых подушках.
               - Витя! – услышал он тихий голос.
               Кровать Валентины стояла в самом дальнем углу, у окна, через которое в палату, просачиваясь сквозь густую листву, заслонявшую снаружи почти все окно, проникал мягкий, чуть зеленоватый свет летнего дня.               
               Увидев жену, Виктор почувствовал, как сжалось сердце. Она показалась ему еще более осунувшейся. Совсем тонкими стали руки, нездоровые тени густо легли вокруг глаз, еще сильнее выдались ключицы, видневшиеся в вороте больничной рубашки.
               Валентина выпростала руку из-под одеяла, широкий рукав больничной рубахи свалился назад, обнажив тонкое запястье, с голубоватыми жилками и поспешно поправила прядь волос, четко темневшую на белизне подушки.
               - На меня, наверное, страшно смотреть?
               - Да нет, выглядишь нормально, - теряясь от волнения,  проговорил он и, протягивая свои гостинцы, добавил: - Вот я тебе принес…
               - Да куда ты! – улыбнулась Валентина, видя, как он пытается пристроить сверток рядом с нею на кровати. – На тумбочку положи.
               - Как ты себя чувствуешь?
               - Немного лучше. Сделали множество уколов, дают таблетки, да на диете держат. А мне сейчас селедочки бы! Так хочется, сил нет.   
               - Какая тебе селедка на язву? Подожди, подлечат, выпишешься, тогда.    
               - Ох, не скоро это будет, Витя! Ты знаешь, мне предлагают оперировать язву? Начали уже готовить.    
               - Но может оно и лучше. Сколько раз тебе залечивали, а она вновь открывалась. А вырежут и все будет нормально.
               - Боюсь я очень! Не за себя, за вас. Как вы там с Ирой управитесь? 
               - Ничего, управимся! Она у нас большая и самостоятельная. Главное, ты ни о чем не думай, а старайся настроиться на выздоровление.
               - Товарищ посетитель! Пора! Нельзя так долго!
               Виктор встал, поцеловал жену в щеку, и проговорил:
               - Будем с тобой надеяться только на хорошее. Договорились?
               - Договорились! – слабо улыбнулась Валентина.
               Домой вернулся, когда стемнело. Разувшись, и, повесив костюм в прихожей, прошел в комнату, сел на диван и устало закрыл глаза.
               - Как там мама? – спросила Ира, осторожно присев рядом с ним.
               Виктор рассказал все, что знал. Она тяжело, не по-детски, вздохнула и, вставая с дивана, заботливо проговорила:
               - Пойдем ужинать. Ты ведь сегодня целый день
голодный.
               Услышав эти слова, Виктор почувствовал, как что-то невыносимо тяжелое отлегло от сердца, словно на него плеснули чудодейственный бальзам. Дочь всегда была для него утешением. Когда ему делалось особенно тяжело, он вспоминал о ней, как о чем-то светлом, чистом, возвышенном, и невольно улыбался. Вот и сейчас, забота дочери тронула его сердце, и он почувствовал, как губы расползлись в ласковой улыбке.
              - Спасибо, дочка, - проговорил он, следуя за ней на кухню.
              Дочка хлопотала, накрывая на стол, а Виктор, глядя на нее, вспомнил, как после ее рождения он сказал жене:
              - Давай воспитывать ее так, чтобы выросла она у нас сильным и самостоятельным человеком, чтобы не пугалась и не терялась при любых жизненных обстоятельствах.
              С пятилетнего возраста он воспитывал ее в духе независимости, без всяких предрассудков, прививал любовь к физическому труду, каким бы он ни был. Валентина, вполне полагаясь на мужа, не только не противодействовала этому, но и во всем помогала.
              Девочка ни минуты не оставалась в покое. Она постоянно была занята и не понимала, как это иные девочки и мальчики не  хотят помочь родителям помыть посуду или подмести пол. Что касалось школьных уроков, задаваемых на дом, то с  первого класса девочка была приучена к правилу: после школы - два часа отдыха, а затем садилась к письменному столу и не отходила до тех пор, пока не ставила последнюю точку.
             Еще была у нее черта - это отсутствие застенчивости. На всякого нового человека Ира смотрела широко открытыми глазами, с интересом, и без всякого стеснения изучала его, смело вступала в разговор и безбоязненно говорила то, что думала. Виктору нравилось, что дочка не выносила лжи. Он сам был справедлив и высоко ценил эту черту в других.


Смотрите продолжение http://www.proza.ru/2014/04/15/1486