Трансерфер 2-21 Ведомый судьбой

2-21
Весь полёт до Тбилиси Георгий размышлял о судьбе. Опять она коснулась его своим влиянием. Он давно исключил из ожиданий фразу «Ты мне будешь нужен», мимоходом брошенную Г. К. Жуковым тогда, в училище. Где теперь он и где Жуков? Но, однако же, и его повторный призыв, и выполнение задания в Египте, и вот теперь предстоящее новое место службы не обошлись без его опосредованного участия. А ведь и то, что я вообще жив, то, что родителей не расстреляли заодно с Блюхером, то, что я не сгинул в той мясорубке, тоже его заслуга!!! Теперь я знаю: судьба ведёт меня  и посылает своих ангелов-хранителей. Спасибо вам! Теперь всё будет хорошо!

 – В Сабуртало. – Георгий сел в такси.
Дома он согрел воду в титане, помылся, погладил брюки, надел свежее бельё, чистую рубашку с погонами, и к двум часам был на обеде в столовой Дома офицеров, на проспекте Руставели. Он надеялся там встретить Потокина, но  Не встретил и спустился на площадь Ленина, в Штаб ЗакВО. Выходить на службу ему следовало завтра, но он решил зайти в свою «контору» доложить о своём прибытии.
Все занимались своим делом в закрытых кабинетах. Георгий прошёл в кабинет командира части. Его не было.
«Уф, зря пришёл!» – огорчился Георгий и пошёл на базар за зеленью, солёными перцами и чесноком, любимой закуской Потокина. Вечером предстояла приятная встреча с другом за рюмкой коньяка. Коньячный спирт у Потокина был всегда канистрами – кавказская щедрость командиров полков, инспектируемых полковником Потокиным.

  После вечерних бесед с другом, приведя себя в порядок, на следующий день Георгий явился в часть к обеду.
– Приступите к работе завтра, с утра. В субботу, в 15 часов партийное собрание по Вашему персональному делу, – предупредил его командир части после доклада о прибытии.
Георгий  догадался, что пришёл какой-то документ на его рапорта, поданные ранее. Последний рапорт он вручал лично начальнику Управления ГРУ, в Москве. Вспомнил   предупреждения Николая Ивановича. Выходит, ответы пришли давно, а ему ничего не сообщали. Не зря генерал спрашивал, получал ли Георгий что-нибудь в ответ. И не зря попросил написать в отпуске объективную справку о причинах свёртывания работ по государственному проекту «Второе ЦАГИ». Похоже, неисполнительность на местах указаний сверху стала системой управления везде.
 
  Стояла жара. Он вернулся домой, принял душ и в раздумьях прилёг на диван в прохладной комнате. Такой  оборот дел не предвещал ничего хорошего. Предписание могут и не вручить. Тогда что может предпринять Гущин? Увольнение через госпиталь? И не важно, что я здоров, врачи оформят что надо. Одно слово – ГРУ. Что же делать? Пришёл Потокин. Принял душ, сели ужинать.
– По рюмочке? – предложил он.
– Нет. Ты пей, если хочешь. Командир, совет нужен твой.
Он налил себе рюмочку.
– По твоей службе – не дам, а по личному вопросу – валяй!

 – По личному, по личному. – И Георгий вкратце обрисовал проблему.
– Ну, за решение твоих проблем! – выпил не торопясь, смакуя, и принялся за свою любимую закуску. – Твой Николай Иванович сказал, если что, звонить? Значит, у тебя есть его служебный телефон?
– Да. – Георгий не хотел, не только пить, но и есть.
– Когда дело срывается в штопор, надо брать ручку на себя. Помнишь правило в эскадрилье? Значит, поступим так. У меня в штабе есть право звонить по секретной линии в любые подразделения Министерства обороны. Завтра же пойдёшь со мной, я свяжусь с твоим номером, а ты кратко объяснишь ему ситуацию и попросишь направить секретное предписание в адрес Штаба ВВС ЗакВО на моё имя для тебя. Когда придёт, распишешься и получишь на руки.

 – Здорово! А для тебя это не опасно?
– А как же. Мы не хухры-мухры здесь, а рубежи охраняем. Нужна оперативная связь. Допуск только у трёх человек в Воздушной армии, и у меня в том числе. Я сам бьюсь давно о переводе в Монино. Может, твой кадровик мне поможет. Раз уж он такой добрый, как ты говоришь. Ещё Сталин говорил: «Кадры решают всё!».
– Наливай! – Георгий захотел выпить и есть.
– Правильно поступаешь, капитан. А то с такой проблемой бессонница замучает.
Они выпили, закусили копчёной осетриной из холодильника, прибрали со стола, и Георгий проспал до утра, словно младенец.

  Через три дня, в субботу, было собрание. Мрачное молчание сослуживцев в общении с Георгием говорило о напряжённом недовольстве, непонятно чем.
– В чём дело? – спросил Георгий накануне парторга, подполковника Кляцкина.
– Пришло указание разобраться с Вашими рапортами наверх, – тихим голосом равнодушно ответил парторг.
– Что тут разбирать? Это моё личное дело и право. Я готов ответить на все вопросы. К коллективу и руководству части претензий нет. Остальное Вы знаете. Или часть до меня получала благодарности из Москвы? Старожилы-переводчики говорили, что не получали.

 – Кто говорил? – встрепенулся меланхоличный парторг.
– Товарищ подполковник! Вы же сами на всех собраниях твердите: «Болтун – находка для шпиона!».
– Зря Вы так. Мы же к Вам по-доброму.
– Когда это и где вызов на партсобрание по личным вопросам было по-доброму? Посмотрим!
Собрание прошло по обычным партийным  правилам, как судилище «предателей» в 37-м году. Только слова были другие, а смысл тот же. И – «Расстрелять» – не звучало. Один из пришедших недавно офицеров даже вспомнил поручика Лермонтова, честно прослужившего на Кавказе.

 – Да, в ссылке. Сейчас другие времена, и вообще-то меня призывали для других задач. К Вам я попал после операции в Тбилисском госпитале, на время.
Секретность предыдущего задания Георгия не позволяла ему защищаться. Отправляя его в госпиталь из Каира, ему сказали, «на время». И это «на время» длилось уже два с лишним года… Лучше бы он не говорил этой фразы.
– Я вижу, дальше убеждать человека в чувстве долга не имеет смысла, – подхватил фразу командир части. – С таким настроением оставлять его на нашей службе даже опасно. Мы решили направить Вас в госпиталь, на комиссование. Кстати, хорошо, что напомнили, Вы оттуда и пришли к нам.

  Это был нокаут. Сознание Георгия, готовясь к собранию, не видело сгущающихся тёмных потоков на горизонте. Всё было ясно. Такой шаг командования он  ожидал, но  позже. Прошла неделя с момента телефонного разговора с Николаем Ивановичем. Он обещал ускорить процесс подписания, насколько это возможно, и выслать документы. Нужно было потянуть время до прихода почты в штаб ВВС ЗакВО. Теперь времени не было. Отправить в госпиталь его могут хоть сегодня. Когда-то общавшиеся с Георгием офицеры расходились с собрания, не глядя на него. Он стоял в межэтажной курилке и курил в одиночестве. В его положении он мог и не вернуться из госпиталя живым. Что делать?

  И вдруг его осенило. Он погасил вторую, только что прикуренную сигарету, и быстро спустился в кабинет командира. Георгий постучал и тут же вошёл, не дожидаясь разрешения. Полковник, в окружении парторга и секретчика, обсуждал детали его госпитализации: «Нужно ещё позвонить в госпиталь, узнать о наличии мест», – услышал Георгий окончание фразы секретчика.
 – Товарищ полковник, разрешите?
– Что у Вас? – еле сдерживая раздражение, спросил тот.

 – Я жил до отпуска на квартире одного офицера. Теперь к нему, через 3 дня приезжает семья. Мне нужно время, чтобы получить место в окружной офицерской гостинице и перенести вещи. Не к Вам же в кабинет их нести. Прошу предоставить мне время для решения этих проблем.
– Сколько Вам нужно времени?
– Всё зависит от наличия мест в гостинице.
– Неделю хватит?
– Если Вы походатайствуете. Там никогда нет мест, тем более летом.
– Я не буду ничего делать. Решайте сами. Как только появится место в госпитале, Вы должны лечь на комиссию. И каждый день Вы должны являться в часть к 9 часам. Свободны.

  Вечером дома Георгий обо всём рассказал Потокину. Надежда была на то, что письмо придёт раньше, чем его направят в госпиталь.
– Всё будет хорошо! – вместо тоста произнёс Потокин, поднимая рюмку коньяка перед ужином.
Ожидая письма из Москвы, Георгий готовился к отъезду в любом случае. Раздал многочисленное военное материальное довольствие тайно сочувствующим ему друзьям – Валентину Михайлову и Анзору Гаглоеву. Оставшиеся вещи упаковал для отправки авиабагажом. Частями перевёз их в аэропорт и сдал в камеру хранения.
 
  Купил билеты до Москвы на ближайшую свободную дату. Получилось десять дней. Время отпусков, коммерсанты отправляли посылки с мандаринами, загружая самолёты по весу почти без пассажиров. И, медитируя перед сном, наблюдал цветовые потоки сознания. Они светились оранжевым цветом. Всё будет хорошо!

Письмо к Потокину пришло в день, когда Георгию сообщили о наличии места в госпитале для него. Его туда будет сопровождать парторг, чтобы сдать, как говорится, под роспись. До даты вылета оставалось три дня. Всё складывалось хорошо, если его не собьют машиной. И этот вариант он теперь не исключал. Приказом по части Георгий был снят со всех видов довольствия и подписывал обходной лист. За два дня Георгий собрал все подписи. В секретном отделе секретчик с другими документами подсунул ему на подпись об ознакомлении ответ на его рапорт министру и предписание годичной давности: явиться в Москву, в Штаб ВВС за направлением в НИИ ОРАД ВВС города Люберцы. У Георгия сжалось сердце.

 – Вы мне отдадите ответ на руки?
– Нет, нужно только Ваше ознакомление.
– Но здесь же, предписание мне явиться в Москву, в Штаб ВВС за направлением на новое место службы. И заметьте, в авиационный НИИ ВВС, в Люберцах?
– Это Вы, товарищ капитан, обратите внимание на даты. Это было до Вашего отпуска, письмо долго шло секретной почтой, а потом Вы уехали в большой отпуск за два года. Теперь все сроки истекли. По инструкции Вы должны расписаться.
– Я не буду расписываться.

  Георгий торопился. Он снял нотариальные копии с обходного листа, с письма вызова в его адрес, полученного Потокиным, и только тогда, собрав все силы для спокойствия, деланно равнодушно и смущённо вручил копию вызова в Москву командиру части.
– Что это значит? – грозно спросил Гущин.
– Это значит, что меня ждут на новом месте службы в НИИ ВВС и разыскивают через Штаб ВВС ЗакВО. Жаль, что Вы не вручили мне такое же, пришедшее в Вашу часть давно, до моего отпуска. У Вас могут быть неприятности.

 – Я не подпишу Вам обходной.
– Можете оставить его себе. У меня есть заверенная копия. Как видите, там все подписи, кроме Вашей.
–Я позвоню, чтобы Вам не продавали авиабилета. Вы должны лечь в госпиталь.
– Их там и без Вашего звонка невозможно купить. При таком насилии, я боюсь, и не выйти из госпиталя живым. Честь имею! – Георгий повернулся и вышел.
  Красный от злости полковник сжимал кулаки.