Честер

- ...Одно уже это способно свести меня с ума! Реально, крыша едет.
- Не переживай, пожалуйста. Больно на тебя смотреть.
- Ну конечно, у тебя-то, поди, все не так, все прекрасно. Таким жильцам позавидовал бы кто угодно.
- Это правда, - спокойно замечает Честер. - Но и у тебя есть все шансы.
- С моей-то внешностью? Да не смеши.

Вечно недовольный своей судьбой дом хмурился, стоя напротив Честера. Им, домам, сложнее - собеседников выбирать не приходится. Кого построят рядом - с тем и обречен общаться. Впрочем, Честер никогда не жаловался. Ему нравилось подбадривать своего соседа, которому не догадались даже дать имя. А его собственная судьба действительно сложилась завидно. Ведь дом - не просто пол, потолок и стены. Хороший дом становится миром для его обитателей. Он - тот, кто убаюкивает их по вечерам, бережет сон ночами, пропускает солнечные лучики радости в спальни поутру, наполняет жизнь красками, покоем, вдохновением дни напролет. Дом обнимает своих жильцов всем собой, приподнимает над землей, надежно поддерживает и оберегает от невзгод. В общем, это и тяжело, и ответственно - быть хорошим домом. Честер был как раз таким.

Артем увидел ее на улице. Беззаботную и загорелую. Она то смеялась, болтая со своими друзьями, то вдруг замирала, увидев забавную тучку над головой, или вслушиваясь во вдруг прорвавшийся через плотную паутину городского шума щебет птицы. А он, забыв завести мотоцикл, как был, в шлеме, любовался ею. Так бывает - хочешь найти новую куртку, а находишь свою судьбу. Впрочем, и куртку они потом ему нашли, уже вместе. Они вообще не расставались. Она легко приняла его стиль жизни: никогда не останавливаться, никогда не перегружать себя лишними вещами. В его квартире, нет, уже в их квартире почти не было лишних стен и мебели. Огромный матрас на полу, шкаф, где вольготно расположился ее рюкзачок. Его вещей здесь почти не было - он давно привык оставлять старые вещи в магазинах, когда покупал новые. Немного посуды, полупустой холодильник. И пара нежно прислонившихся друг к другу байков на парковке в Честере. Им и правда больше ничего не было нужно: только держаться за руки или обнявшись на террасе играть в игру - кто первый увидит алый круг солнца на рассвете. Еще они играли в солнышки. Если день вне Честера оказывался не слишком удачным - вечером они рисовали на стенах серое солнце, если был замечательным - то оранжевое. В тот день, когда она появилась в его жизни, он нарисовал огромный оранжевый круг. И с того дня постепенно оранжевые лучи заполнили все пространство их не менее ярких жизней. Когда они уезжали, Честер скучал по ним. А когда возвращались, воздух в доме искрился, оранжевые солнечные зайчики разбегались от блестящих шлемов, они снова ныряли в любимый покой, чтобы, насладившись им, снова сорваться в спонтанное путешествие.

Несколькими этажами ниже жил писатель. Честер стал его убежищем, пещерой, чьи стены укрывали его от уже ненужного ему мелькания событий, шума, уличной суеты. В свое время, объездив большую часть мира, он захотел построить свой личный мир, живущий по его собственным законам. Пять комнат он сделал своими пятью континентами, заботливо воссоздав самое любимое из них - в вещах, орнаментах, ароматах. И музыка играла в каждой комнате своя, без остановки, едва слышная, но возвращающая ему воспоминания о самых важных событиях в его жизни. Ночь в горах заброшенного города, где перед его глазами мелькали призраки давно ушедшей цивилизации. Упоительный год жизни на берегу океана в стране, где Санта Клаусы носят только бороды и плавки, а девушки самостоятельны и нежны. Двое суток в бесконечной беседе на неродном языке в задымленном доме писателя, о встрече с которым мечтало бы полмира. Навязчивые ритмы барабанов, под которые можно заниматься любовью ночи напролет с белозубыми красавицами, напрочь лишенными ревности и мыслей о каком-то "завтра". Граничащее с бредом парение в компании серфингистов, между небом и землей, там, где и должен жить человек, которому не нужен асфальт и светофоры, чтобы выбирать себе путь. Теперь все это навсегда окружило его, стало точкой отсчета для того, чтобы идти дальше. Отталкиваться и улетать фантазией туда, куда невозможно добраться человеку, с которым не случалось ничего важного.

Рядом - его полная противоположность, профессор, чье увлечение наукой в свое время стоило ему семьи. Но его никто бы не назвал одиноким, в его огромной квартире часто не оставалось и метра, не занятым кем-то из его студентов, влюбленно глядящих на развалившегося в потертом кожаном кресле хозяина. Из-под клубов дыма вылетали мысли, которые не услышишь нигде, вещи, ломающие все их представления о мире и своем месте в нем. Многие из них и жили у него, девчонки утром готовили завтрак на огромный стол, а в ванных комнатах грудой стояли подписанные зубные щетки всех цветов радуги. Иногда им всей гурьбой приходилось таки выдвигаться на пары в аудиторию, приличия ради, но тем больше они ждали вечера, когда спокойный голос профессора снова будет бередить их восторженное сознание, ставить в тупик вопросами, искать ответы на которые им предстоит, пожалуй, всю оставшуюся жизнь...

Как коллекционер, Честер любовно перебирает воспоминания о тех, кто живет в нем, раздумывая, чем он может их еще порадовать, какие слова нашептывать, какие сны посылать.

- Я нелепый. Я самый нелепый дом в мире. Уж лучше бы вместо этих безвкусных завитушек на мне была серая плитка. - Безымянный дом-сосед снова прерывает мысли Честера. - Из-за них, наверно, жить со мной и стекаются все, у кого слишком много денег и слишком мало вкуса.
- Ты им все равно помогай, - просит его Честер. - Шли им хорошие мысли. Показывай им мир таким, каким его видишь ты сам - наполненным светом и любовью, показывай им все самое красивое и береги их от зла. Дай им понять, что не нужно уезжать в Европу в поисках дома - там, вдали от своей земли, они точно его не найдут. Будь сдержан и терпелив. И тогда люди из твоих окон, наконец, приветливо помашут в ответ моим жителям. И добра и покоя в мире станет еще больше.