Действие второе

      
       Картина первая.


Сцена залита ярко жёлтым светом.

       Поле боя.
Лейтенант Сидорчик и капитан Кравчук:
       Сидорчик:
У меня странное ощущение. Я как будто вижу второе собственное лицо. Вот мой лоб, мои глаза. А вот они же, мой лоб, мои глаза, но напротив. Получается, что я смотрю сам на себя. Я говорю, но речь моя замедленна.
       Капитан? Ты видишь меня?

       Капитан Кравчук:
Очень хорошо вижу. Ты ползёшь к огневой точке. За спиной у тебя гранатомёт. Я вижу и того, кто прильнул к пулемёту. Вижу его лицо.
       Кравчук кричит:
       А-а-а-а!

       Лейтенант:
Что ты кричишь? Не кричи, пожалуйста. Я и так контужен, а ещё твой крик
Что стряслось?
       Капитан смеётся:
       Не поверишь, там, в амбразуре огневой точки я, собственной персоной. Это я там у пулемёта.
       Лейтенант:
Нет, ты здесь со мной, а у тебя в глазах двоится.
       Капитан:
Ошибаешься. Меня тут нет. Я там. Значит, раз я там, я тоже, как и они, оппозиционер. Пойду, выясню у самого себя.
       Лейтенант:
У кого будешь выяснять?
       Кравчук:
У самого себя.
       Лейтенант:
Там только враги. Не ходи. Мало ли чего? Да и я потеряю тебя из виду. Моё лицо расплылось как дирижабль. Я ничего не вижу. Совершенно ничего.

       Капитан поднимается и идёт вперёд. Восставшие открывают огонь.
Капитан бежит вперёд во весь рост и его рот не закрывается от крика.
       А-а-а-а!

       Ура! Подхватывает рота и сломя голову несётся за капитаном. Противник в растерянности. Торопливо перезаряжает оружие, но солдаты уже набегают на позиции, начинается рукопашный бой.

       Постепенно, под напором атакующих, противник покидает занимаемые рубежи.


       Генерал Бегущий в трубку телефона говорит президенту:
Отлично сработано. Мы применили ОГНС в малых дозах. Это не смертельно, лишь вызывает галлюцинации. Частично поразили собственные подразделения, но я уверен, солдаты ни о чём не догадались. Они устали от боёв и относят поражение газами к реакции организма на внешнюю ситуацию и физическое перенапряжение.

       В трубке голос президента:
Точнее поражайте цель и не стесняйтесь применять более концентрированные растворы. Мы не в бирюльки играем, а жизнь и смерть выбираем. Никаких сентиментальностей!

       Генерал:
Первый блин комом, однако, уже есть кое-какие наблюдения. Оказывается, доза не превышающая 1мгр на 10 кубометров воздуха действует скорее положительно, чем отрицательно. Мои люди под командованием капитана Кравчука почувствовали невероятный прилив сил, атаковали противника, разгромив его на голову.

       Президент:
Очень интересно. Можно сделать далеко идущие выводы. Продолжайте эксперименты, но не забывайте, что операция должна быть завершена завтра к утру.

      
       Поле боя. Лейтенант Сидорчик и капитан Кравчук.

       Сидорчик:
Дождя нет, а пахнет озоном. До чего чистый воздух, дышать хочется равно как и любить. . Голова кружится.

       Кравчук:
Действительно и я от свежего воздуха как пьяный. Если бы не пули противника, в пляс пустился бы, до того мне хорошо.
       Сидорчик:
Это потому что мы разбили большую вражескую группу. Победа всегда пьянит.
       Кравчук:
Не та это победа, чтобы пьянила. Боремся-то со своим народом. Гражданская война - постыдное дело в государственной политике.
Гражданская война демонстрирует болезни общества. Показывает, что народ избрал неправильный путь. Что политики избраны народом не за гражданские качества, а за личные амбиции.
       Сидорчик:
А как разберёшь, кто есть кто? Все политики болтуны. А болтовня – худшая из психических болезней. Мой дед говорил, что болтуны не могут эффективно работать. Они выбалтывают все свои силы, оттого интерес к работе у них начисто пропадает.

       Кравчук:
Это не касается политиков. Они же не работают. Они намечают цели, определяют задачи и погоняют.
       Кравчук поднимает каску над укрытием. Раздаётся очередь. Пробитая пулей каска катится под ноги.
       Кравчук:
Головы не высунуть. А ты говоришь – победа.

       Сидорчик:
Чувствую сильный запах. Но это не озон. Похоже запах гнили. Откуда?
       Кравчук:
Столько трупов навалено кругом, чего тут удивляться. Смердят.
       Сидорчик:
Трупы воняют по - другому. От трупов вонь сладковатая, а тут какая-то фруктовая гниль.
       Кравчук:
Может это наши ребята набздели, а ты теряешься в догадках.

       Сидорчик:
И то, правда. Я как-то не подумал.

       Кравчук:
Столько написано о войне. Сколько люди живут - столько и воюют. Мало им Земли, мечтают войну в космос перенести. Там масштабы другие.
       Сидорчик:
Войну нужно запрещать, а людей, пропагандирующих идеи войны, нужно подвергать остракизму.
       Кравчук:
Попробуй, подвергни, когда у них власть и они главнокомандующие над нами.
       Сидорчик:
Тогда ничего не остаётся делать, как только подчиняться
       Кравчук, берясь рукой за сердце, вдруг, меняется в лице, всё тело его обретает упругость, готовность к прыжку: Лейтенант, ты не верь тому, что я наговорил. Я вдруг понял, что без войны не представляю своего существования. Всё-таки война – дело весёлое, хотя и опасное.
У меня руки зачесались броситься в атаку. А как ты?

       Сидорчик, также поджимаясь и пружиня мышцы тела:
Я ненавижу всех оппозиционеров, всех предателей, всех отщепенцев, что осмелились выступить против нашего президента. Я готов их рвать на части! Я не могу ждать.

       Капитан:
Тогда вперёд.
Рота! Слушай мою команду! Броском, без залегания, марш!
 Огонь из всех стволов!

       Ура-а-а!
Вслед за офицерами рота поднимается в атаку.


       Генерал Бегущий президенту:
Увеличили концентрацию ОГНС и в этот раз нарочно опылили своих. Вы бы посмотрели что творится. Солдаты обезумели от ненависти к противнику. Идут в полный рост. Пленных не берут. Красота!
       Президент:
Вы должны все эксперименты свои заснять на камеру. Я позже просмотрю.

       Генерал:
Будет сделано.

       Поле боя. Скудное освещение. Рукопашная схватка.

Солдаты гвардии теснят повстанцев. Лестничные пролёты. Трескотня одиночных выстрелов. Лейтенант Сидорчик на верхнем ярусе. Кравчук внизу.

       Сидорчик кричит сверху:
Заперлись по комнатам, сволочи! Буду выжигать огнём. Пришли ещё боезапаса.
       Кравчук:
Посылаю людей! Жги их как крыс!

       Зарницы. Сцену заливает жёлтый свет, пронизываемый красными языками пламени. Постепенно освещается вся сцена. Слышны дикие крики людей. Бегают живые факелы. Горящих людей добивают выстрелами.

      
       Генерал Бегущий президенту:

Операция в стадии завершения. Великолепный эффект ОГНС! Гвардия показывает себя с лучшей стороны.

       Президент:
Успехов вам. Буду рекомендовать использование ОГНС и на других участках сражений. Организованного сопротивления, считаю что нет, а отдельные его очаги активно подавляются.

      
       Освещённая дневным светом сцена. На сцене сидят, лежат, стоят люди. Это солдаты гвардии. Из подъездов домов за руки, за ноги вытаскиваются трупы. В основном тела повстанцев. Солдаты гвардии ходят шатаясь. Они отдали много сил в бою, а действие нервно-наркотических газов ОГНС заканчивается. Некоторые из гвардейцев бросают оружие на землю, валятся кто на колени, кто плашмя. Тяжёлое дыхание десятков людей, стоны и ругань.

       Капитан Кравчук сидит, закрыв глаза руками. Порой он отрывает ладони от лица, крутит головой, пытается протереть глаза. Говорит, ни к кому не обращаясь:
Темнота. Такое у меня в детстве бывало от перенапряжения. Сначала мурашки-букашки в глазах, а потом внезапная слепота. Но вскоре проходило. Пройдёт и сейчас.

       Появляется полковник Козел с адьютантом. К нему навстречу из другого угла устремляется лейтенант Сидорчик. Пытается докладывать, но Козел жестом останавливает его.
       Козел:
Что с Кравчуком? Где он?
       Сидорчик:
Капитан живой, но временно потерял зрение. От помощи отказался, говорит пройдёт.
       Козел:
Немедленно в санчасть! Не хочу слышать никаких возражений. Ротой командуй ты Сидорчик, до возвращения капитана. Какое у тебя впечатление от операции?
       Сидорчик:
Вначале многие думали, не ошибка ли это, что мы вошли в противостояние со своими же людьми, но затем боевой дух укрепился. Люди поняли, что президент всегда прав и тут уж сдерживать их не стало никакой возможности. Отделения поднялись и показали врагу, на что способна гвардия.
       Козел:
Нужно всегда знать за какое дело сражаешься. Уверенность возрастает. Пойдём покажешь работу огнемётов.
       Сидорчик:
Там не на что смотреть. Одни головёшки. То ли люди были, то ли балки перекрытий. Учёту и опознанию не подлежат.

       Полковник Козел:
Всё же нужно осмотреть места боёв. Придётся докладывать Бегущему, а может и президенту. Тот до того дотошен, мелочи не упустит. Обязательно расспросит как эти головёшки выглядят, подлежат ли захоронению или как пепел их можно на свалку вывезти или на поля.

       Сидорчик:
Урожайность на полях дерьмом повышается.
       Козел:
Эти люди и были дерьмом.
       Сидорчик:
Я имею ввиду, что лучше пепел собрать и на цементный завод отправить.
       Козел:
Почему на цементный?
       Сидорчик:
Использовать пепел останков как минеральные добавки. Получается отличный высокомарочный вяжущий материал.
       Козел:
Возможно это идея. Если её подать умно, можно заслужить от президента поощрение. Тогда лейтенант я тебя не забуду.
       Сидорчик:
Служу Отчизне!
       Уходят.

       Бывшее поле боя. Голубые цвета сцены. Солдаты в разных позах. Разговоры:

       Первый:
Я не могу мигать.
       Второй,
А я глаза закрыть пытаюсь и не могу.
       Первый:
Тебе повезло. Если глаза закрыть, то много в жизни пропустить можно.
       Второй:
А если все моменты мигания за всю жизнь сложить вместе, то получится целое десятилетие слепоты.
       Первый:
Значит, и не буду мигать. Только то, что я вижу в этой жизни совсем не то, что я бы хотел в этой жизни видеть.
       Вмешивается третий:
А у меня в желудке пусто. Весь сухой паёк сожрал, но ощущение пустоты осталось. У кого что есть, подайте голодающему?
       Первый:
Смотри, чтоб от несварения желудка не сдох. Столько крови кругом, а ты жрать…
       Вмешивается четвёртый:
Мой отец работал на бойне. Не на комбинате, а на деревенской. Там кровь рекой лилась. Бывало он корову молотом, между рог, как шахнет. Она на колени и на бок заваливается. Он тут же с неё шкуру стаскивает. Одна бедолага очнулась, а у неё шкура только на морде да на лодыжках осталась. И давай она реветь.
       Отец ей горло перерезал, весь в крови, тряпкой утёрся, узелок с едой развязал, сам жрёт и мне предлагает. А кровь с рук у него капает. Кап-кап-кап…
       Второй:
Прекрати! И мне жрать захотелось. Парного молочка бы!
       Первый:
А у меня желудок парного молока не принимает. Я молоко вообще не принимаю. Я заменяю его пивом. Пивка бы!

       Первый:
Чувствую себя как птица с развёрнутыми крыльями. Полное ощущение свободы. Только в воздух подняться не могу, больно уж свобода тяжёлая, как нелётная погода.
       Третий:
Если бы ты контролировал свои поступки, ты бы поднялся в воздух. Но ты их не контролируешь. Когда я что-то делаю, то контролирую свои действия но, ребята, как приятно ничего не делать и ничего не контролировать! Удовольствие не объяснимое!

       Второй:
Бредни какие – то. Я не могу глаза закрыть, а их в воздух тянет. Помахайте руками, может крылья вырастут. Свобода им нужна. Мало свободы вокруг. Свободны только мёртвые, все живые несвободны, они рабы обстоятельств, а в лучшем случае организованные шизофреники, как мы. Рассуждающие, обо всём и ни о чём, с таким апломбом, что можно поверить в чудеса.
       Первый:
Мигнуть бы хоть разок. Может быть, кончилось всё это. Перевернулась бы эта страничка жизни, а за ней, глядишь, что-то розовое, милое появилось в жизни...

       Второй:
На сентиментальность потянуло? Отдыхай. Вот-вот новый приказ получим. Опять выжигать будем пацанов.
       Первый:
Выжигаем, своё будущее.
      
       Появляется лейтенант Сидорчик:
Прекратить разговорчики. О каком будущем говорите. Это всё - подонки. В семье не без урода. Лечить их некогда. Значит, будем очищать огнём.

       Вбегает солдат охранения:
Лейтенант! Валит огромная толпа повстанцев. Вооружены чем-попало. Среди них женщины, старики, дети.
       Сидорчик:
Врёшь!
       Солдат:
Вставайте же. Поднимайтесь! К оружию! Они в полуквартале отсюда.

       Сидорчик:
К оружию!

       Слышен нарастающий рёв разгневанной толпы.
      
      
 
      



      
       Картина вторая.

       Президент, генерал Бегущий, генерал Хаткин, министр юстиции Василий Парашютик, полковник Козел.
       Бегущий:
Я привёл полковника Козела, который непосредственно осуществляет руководство операциями в черте города. Именно его подразделение участвовало в эксперименте. Я думаю, вам будет интересно слышать его впечатления о новом оружии психологического действия.
       Кроме того, он привёз с собой образцы материала, который имеет перспективное будущее.
       Президент: Мы охотно послушаем его.
Здравствуйте полковник Козел. Наслышан, о ваших успехах. Что можете нового сообщить?
       Козел:
Известное вам средство, товарищ президент, оказывает возбуждающее действие на нервную систему бойцов. Оно вызывает не только физический прилив сил, но и правильный ход мыслей. То есть, солдаты начинают строить своё понимание ситуации согласно последним, проведённым с ними, политинформациям. Мозг каким-то образом связывает одно с другим и бойцы становятся практически непобедимыми. Их воля наполняется тем, что мы называем «Боевой дух».
       Очень своевременное средство. Я полагаю, что если каждый солдат будет иметь в своей личной аптечке несколько таблеток ОГНС, наша армия станет самой боеспособной в мире.

       Президент:
Хорошие перспективы, но как на это смотрит наша Академия Наук? Профессор Сиротка, я вверял вам в руки это учреждение не по знакомству, блату или из-за личных симпатий. Я знал ваши способности и в этом деле вы проявили себя с положительной стороны. Но хочется верить, что почивать на лаврах вы не собираетесь.
       Вам говорит армейский офицер, что нужно изготавливать таблетки. Именно таблетки. Не ампулы, к которым нужны шприцы, бинты, резиновые шнуры, а именно простейшее из простейших – таблетки.

       Сиротка:
Таблетки в разработке, мой президент. Вот, вот запустится конвейер. Испытывать будем, как говорится на ходу. Кроме того лаборатории испытывают новое средство массового поражения на основе ОГНС. Тут уж обойдёмся без громоздкого неудобного оборудования.
       Просто взрываются фугасы или мины. Смесь поднимается на высоту до трёхсот метров. Распыляется. А затем, взаимодействуя с углекислотой воздуха стремительно оседает вниз.
       Враг получает не только поражение дыхательной системы, но и кожи, поры которой закупориваются газообразной смесью и мозг человека оказывается в кислородном вакууме.
       Сами понимаете, это уже не армия, а просто человекоподобная или человекообразная копошащаяся масса.

       Генерал Хаткин:
Но как уберечь свои войска? Натягивать противогазы? Нас быстро уличат в приминении химических веществ и, международная общественность покатит на нас такие бочки, что и министр Парашутик нас не отмоет, при всей его изворотливости.

       Генерал Бегущий:
Я не могу согласиться с Сироткой. Мы слишком много тратим средств на обучение нашей армии, чтобы подвергать её таким вопиющим испытаниям.

       Президент:
Погоди верещать, генерал. Нет речи о применении новых ОВ. Они ещё в разработке. Но, конечно же, все ситуации нужно предусмотреть.
       Армия – это хребет государства. Армию нужно воспитывать, обучать, формировать, избавляясь от посредственностей или гнилостных элементов генетической интеллигенщины;
Армия – остов политического строя. Есть армия – значит, есть на чём растить и окультуривать мышцы.
Мы свою армию в обиду не дадим. Я об этом всегда говорил и ныне торжественно обещаю.
       А всякие там наёмники – это люди удачи. Сделавшие свой выбор в пользу исключительно материальной выгоды. Они тоже нужны. Нужны, но не так уж и необходимы.
       Кстати, Хаткин, как обстоят дела в районе моей резиденции. Что наши хвалёные наёмники? Справляются ли с задачей? Я не слышу доклада Атамана их войска?

       Генерал Хаткин:
Повстанцы заперты на верхних этажах. Подвалы в наших руках. Но как вы приказали груз X в верхних комнатах. Туда и стремятся атакующие.

       Президент:
Долговато, долговато они копаются. Я рассчитывал завершить операцию за часа, этак полтора, а прошло, – он смотрит на секундомер, прошло более трёх часов.

       Хаткин:
Я не командую наёмниками. Это скорее вопрос Хаткина.

       Хаткин:
Я только передаю приказы и распоряжения моего президента. Меня атаман в грош не ставит.
       Президент:
Не скромничай! Кстати, где секретарь?
Подходит к двери, открывает и диктует в дверной пролёт секретарю:
       Указ за номером…
Секретарь подсказывает.
       Президент: да, да.
       Согласно введённому в стране военному положению все приказы о боевых операциях отдаёт военный министр Бегущий. Все воинские подразделения, всех родов войск, включая специальные подразделения, а также вольнонаёмные части подчиняются исключительно министру обороны.
       Всю ответственность за наведение порядка внутри страны возлагаю на министра внутренних дел, который в связи с военным положением в стране, переподчиняется министру обороны.
       Генерал Хаткин осуществляет координацию всех служб и докладывает обстановку президенту.
       Подпись моя.

       Президент:
Вот и всё. Теперь каждый знает свои обязанности. А то по всякой мелочи к президенту и всякие-разные разговоры ведёте о наёмниках, каких-то спецсредствах, о которых я слыхом не слыхивал.
       Ты Сиротка работай. Иди и работай. Все сказки, что ты мне здесь рассказывал, чтобы делались явью, а не былью. Я в былины не верю. И в сказочных богатырей тоже. Я верю в человека и не просто в человека, а в его мозги, которые делают обыкновенную эритрейскую красную пыль не только человеком, но и сверхчеловеком.
       Стань Сиротка сверхчеловеком и я поверю в тебя. А когда ты начнёшь, помощью моей Академии Наук, поставлять моей армии сверхлюдей, я сделаю тебя ОДЕСНУЮ СЕБЯ.

       Профессор:
Огромная честь мой президент. Справлюсь ли я?
       Президент:
Попробуй не справиться.
И обращаясь к министру юстиции Василию Парашутику:
       Что ты трёшься в уголке, аки, тварь нашкодившая!?
Не уж-то юстиция в моей стране спит. Не уж- то у юстиции работы нет?
Ты, мой друг, не просто возглавляешь систему судебных учреждений, ты и есть сама законность, сама справедливость.
       А ты прижался в уголочке, словно от ответственности пытаешься уйти.
Нет! Справедливость должна смотреть на окружающий мир широко раскрытыми глазами. Она должна видеть то, что другим разглядеть не удаётся. Справедливость, в первую очередь, должна верить в собственную справедливость и только тогда широкие массы народа могут поверить в справедливую борьбу своего президента против чёрной неблагодарности и несправедливости.
       На тебе Василий судьбоносный ранец власти. Власть – это вертикаль, по которой взбираетесь все вы вслед за вашим президентом. И не дай Бог сорваться Первому, тогда все вы вослед полетите в тартарары!
       Но у тебя Василий за спиной парашют, вручённый тебе судьбой и законодательным собранием. Парашют – это средство балансирования. Не покидая высоты мы при определённом умении можем планировать куда нам вздумается, конечно, с учётом природных стихий. Парашют даёт нам шанс не упасть и не разбиться о камни земли. С парашютом мы - десант. Мобильный, внезапный, стремительный, опасный десант, имеющий задачу и все средства для выполнения этих задач.

       Вот, что такое, в моём понимании, юстиция. А законы дают тебе рычаги, которыми машина юстиции управляется.

       Всякое действие наталкивается на противодействие. У всякого противодействия есть причина для конфликта. Наша юстиция должна разрешать конфликты на основе исключительной и непререкаемой справедливости. Справедливости, которую народ наш понимает как безграничное доверие к президенту.
       Такая юстиция является самой демократической. Ибо нет демократии там, где демос разобщён. Он разобщён в странах капитализма и в первую очередь в США, где народ неоднороден. Где постоянно вспыхивают бунты и прочие очаги недовольства. Где одни протестуют, а другие восхваляют…
       У нас и только у нас истинная демократия. У нас и только у нас – демос является мобильной ударной силой, о которую разбиваются все происки врагов.
       Наш демос силён единением и в основе единства народа – президент.
Впрочем, слово «президент» мне давно набило оскомину. Куда ни глянь, куда камень не кинь – всюду президенты. Это уже не должность, это уже издёвка какая-то или ругательство.
       Кстати тебе Василий, да и другим лицам, нужно подумать о новом названии моей должности и законодательно её закрепить при полной поддержке народа.

       Нет, не я пишу указы. Тем более законы. Это народ вас просит, чтобы вы учли его чаяния и писали законы так, как это надобно народу. А я, президент лишь слушаю вас и соглашаюсь с вами, но лишь в том случае если вы правы.
       Всегда прав только народ. Всё то, что мы делаем хорошего, идёт от народа. Остальное, с чем я вынужден соглашаться, идёт от вас.
       Я, конечно, уступаю вашему давлению, ведь я всего лишь человек. Но если ваши решения ведут к ошибкам то, я оставляю за собой право наказывать виновных и извиняться перед народом за свой недогляд.
       А как мой президент, вы хотели бы называться?
       Ну, подберите что-нибудь на латинском…

       Хаткин, ты также прими всё это к сведению. Ещё я поручаю тебе помогать советом Парашутику, и ваши решения представлять мне как это и положено по уставу.

       Полковник Козел может быть свободен. Я надеюсь, полковник, что через пару дней вы станете генералом.
       Козел:
Буду стараться, мой президент.

       Президент, оставшимся с ним офицерам:

Ну что ж, за короткое время мы многое выяснили. Из последних донесений разведки и захваченных вражеских документов нам стало известно, что некий северный сосед поставляет повстанцам оружие.
       Внимательно слушайте то, что я вам говорю. Концентрируйтесь. Этот некий северный сосед, член вражеского военного союза осмелился нарушить международную конвенцию о «Не применении оружия массового поражения».
       На территорию современной моей державы ввезено энное количество смертоносного газа, разработанного в секретных лабораториях Пентагона.
       Секрет состава ОВ нам неизвестен но, как установили наши учёные, он основан на старой известной формуле: АЛКИЛОАМИНОСБЭТТАТИОЭИЛОВОГО ЭФИРА АЛКИЛОВОГО ЭФИРА МЕТИЛ ФОСФОНОВОЙ КИСЛОТЫ.

       Формула эта настолько сложна, что воспроизвести этот газ в наших несовершенных химических лабораториях не представляется возможным, как и найти ему применение. Как и найти и произвести в короткие сроки противоядия.

       Правительство обращается к международному сообществу с просьбой о немедленной помощи и сообщает, что сегодня в 16. 00, вышеупомянутый газ распылён в районе президентского дворца, вследствие чего, явилось массовое убийство людей. Доступ к месту трагедии невозможен. Армейские противогазы не эффективны.
       SOS!!!
       Президент республики: маршал Геннадий Острогов.

       Профессор Сиротка:
Слишком ранние сроки мой президент. Ещё не всё готово.
       Президент:
Мне не нужна современная техника распыления. Сбросьте с вертолёта фугас на мою резиденцию и успокойтесь. Информация сейчас же уйдёт в разные концы света и мы сделаем сразу три дела, как говорится, убьём сразу трёх зайцев.
1. Избавимся от большого отряда повстанцев.
2. Избавимся от жадных до золота наёмников.
3. Убедим общественное мнение в том, что на территории моего государства действует «пятая» колонна третьих государств, варварски уничтожающая мирных граждан.


Хаткин добавляет:
Выиграем сразу три сражения:
1. Сохраним в целостности золотой запас.
2. Расплетём узел политических интриг.
3. Укрепим существующую власть в лице нашего мудрого президента.


       Генерал Бегущий:
Я понимаю, в схватке с врагом, все средства хороши, но даже военные действия между государствами должны вестись с соблюдением прописанных правил. А тут собственный народ!
       Хаткин:
Ну, во - первых, наёмники вовсе не собственный народ, а так, людишки приблудные. Не знающие и не желающие знать, ни правил ведения войны, ни морали, ни совести.
       Как они, так и к ним. И потом смерть есть смерть. Пришла она по правилам или без правил, какая разница!
       Кто видел, что бы смерть к кому - либо пришла с его согласия? А раз без согласия, значит не по правилам?

       Генерал Бегущий:
Право дело – политика занятие грязное.

       Президент:
Тем более, почему бы эту грязь нам не отмыть. Хотя бы и грязной тряпкой. История всё простит. История всё оправдает, если при этом соблюдены другие правила: Народ должен пить правду отмеренными дозами, ибо и правда и ложь есть состояния души, а тело живёт, питается и дышит по другим законам, где сильные поедают слабых, а слабые рождаются для того, чтобы кормить сильных.

       Грязные дела делаются и руками, отмывающими грязь, тоже нечистыми; но это временное явление; ибо грязь - есть средство, есть - материал из которого создано всё в поднебесной, в том числе и человек.

       Не окунувшись в грязевые потоки, не сделаешься человеком.

       Вот Васька Парашутик всё понимает. Васька Парашутик все законы знает. Знает всякую основу закона. Всякую его подоплёку.
       Он так всё подчистит. Такой лоск наведёт, что любо дорого смотреть будет. Мы будем выглядеть невинными жертвами и острие общественного порицания обратиться против назначенных на то марионеток от политики.

       Так, что мой дорогой генерал, всякая грязь есть лишь материал для созидания. Мы любуемся на произведения искусств созданных грязными руками художников, поэтов, скульпторов, архитекторов, металлургов, землепашцев созданных из той же грязи, из которой созданы и они, и мы с вами.
       Как говорится, «из грязи вышли и в грязь уйдём», но прожить жизнь нужно так, чтобы грязью умывались наши враги. Ибо, отмываясь от грязи, они полощутся в грязи. А пока они там полощутся, мы используем эти стоки для удобрения наших полей, на которых взращиваем как идеи наши, так и наши дела.

       Присутствующие рукоплещут.
Входит женщина президента:
       Женщина:
Дорогой тебе пора принять таблетки. Ты слишком разгорячился. А излишняя горячность отрицательно влияет на ритмы сердца. Да и кровеносные сосуды сужаются.

       Президент с ненавистью смотрит на женщину:
       Пошла вон, дура! Мы не в спальне!
      
      


       Картина третья.

Розовое освещение сцены, с проблесками голубизны.

Поле боя. Несколько оппозиционеров на верхнем этаже президентской резиденции.
Над зданием шум пролетающего вертолёта. Молодые бойцы сопротивления поднимают головы и прислушиваются.

       Кто-то:
Кружатся, кружатся. Вынюхивают, вынюхивают.
       Некто:
На крыше наши ребята. Почему не сбивают?
       Невидимый:
Чего на рожон лезть. Они не стреляют и мы не будем.
       Стоящий сбоку у окна:
А если бомбу сбросят?
       Стоящий у дверей:
Президентский дворец, что бункер. Бомбой его перекрытия не возьмёшь. Тут тонны взрывчатки нужны.
       Стоящий, рядом с окном:
Нам нельзя сдавать позиции. Внизу наёмники. Они за «просто живёшь» жертвовать своими шкурами не будут. Раз лезут, значит так им нужно. Зачем лезут - мы не знаем, значит остаётся ждать и действовать по обстановке.
       Кто-то:
Что-то президент не успел отсюда вывезти. Хорошо бы все комнаты обследовать. Да некогда.
       Некто:
Кто бы, что забывал, но не наш президент. Такого шкурника поискать ещё нужно. За старую пуговицу от бабушкиного халата удавится.
       Невидимый:
Скорее ты удавишься, чем он. Он себя ценит.
       Стоящий сбоку у окна:
Неспроста они лезут. Неспроста. Нужно доложить руководству.
       Стоящий рядом с окном:
Руководство в курсе. Принимаются меры к деблокаде здания. Скоро наши ударят с трёх сторон.
       Стоящий, сбоку у окна:
Ни фига! Вижу только армейцев и гвардейцев. Они подстраховывают наёмников и прежде, чем нас деблокировать, нужно прорвать их порядки.
       Некто:
Неужели наши спасуют? Я думаю, что они перегруппировываются. Для этого нужно время. Как только создадут кулак, так и ударят.
       Кто-то:
Мы же не в зачуханном подвале, а в президентской резиденции сидим. Нас издалека видно.
       Невидимый:
Давно могли разнести наш этаж артиллерией. Что им стоит. Поставили пару гаубиц и тремя залпами нас всех в аут.
       Стоящий, рядом с окном:
Они бы разнесли, да повидимому, действительно есть серьёзный повод этого не делать. Какие-нибудь сейфы, с какой-то документацией…
       Стоящий, сбоку у окна подхватывает:
С бриллиантами и золотишком…
       Некто:
Разберёмся, как только заваруха закончится.
       Кто-то:
Опять полезли. Ребята не поддавайтесь!

Грохот выстрелов и взрывов. Повстанцы храбро отражают атаки. Наёмники не могут преодолеть завалы из мебели и взрывают их. Многие падают поражённые плотным пулемётным огнём. Наёмники врываются в разветвлённую сеть коридоров, но поперёк проходов навалены штабеля из тяжелейших металлических сейфов.
       Пули и гранаты эти баррикады не берут.

       В комнате группа повстанцев ведёт огонь по всем направлениям. Внезапно всё стихает, раздаётся усиленный динамиком голос.

       - Пацаны! Вас обманула жалкая шайка проходимцев во главе с продажным псом Казулевичем. Он получил миллионы баксов на ваш подкуп, но оболванил вас и деньги присвоил. Он вывез свою семью в Европу и, они там шикуют, а вы тут загибаетесь.
       За какие интересы вы жертвуете собой.
       Наш президент – это стабильность и процветание. Наш президент – это мир и счастье каждой семье!
       Вы что ли хотите войны? Войны хочет Казулевич и его банда!
       Бросайте оружие! Президент прощает каждого, кто раскается и попросит у народа прощения.
       Даём вам десять минут на размышление…


       Кто-то:
Подарили десять минут жизни.
       Некто:
Себе подарили. Потому что им ровно столько жить осталось. Я не промахнусь. Рука не дрогнет. Человек пять я уже уложил. Ещё пяток – а это уже целое воинское подразделение, так называемое отделение. Ещё вы по паре и глядишь, целого взвода нет.
       Кто-то:
Вот уж услугу нашему президенту сделаем. Некому зарплату выплачивать будет.
       Невидимый:
Они им деньги на руки не дают. Куда-то переводят, то ли в Северную Корею, то ли на Кубу. Родственники получат.
       Стоящий, рядом с окном:
Если докажут президенту что они в действительности являются родственниками погибших. Нашего не обманешь. Не обведёшь! Он всех, по его словам, насквозь видит.
       Стоящий сбоку у окна:
На чём и стоит.

       Стоящий сбоку у окна:
Вы слышите шум? Вы слышите шум за окном?
       Все вслушиваются.

Действительно по улице катится многоголосый рёв. Всё мощнее, мощнее и, наконец, из-за угла выворачивается разноцветная огненная лава людей, вооружённых, чем попало. Они заполняют все подъезды и подворотни, растекаются по закоулкам, но оттого толпа не уменьшается, а, кажется, наоборот, растёт.
       Толпа врывается в полесадник президентского дворца. Она теснит армейские и милицейские кордоны, прижимает их к стенам зданий, обезоруживает и начинает заполнять само здание президентской резиденции.
 Наёмники ведут хаотичный огонь на поражение. Но это не останавливает людей. Они берут этаж за этажом.
       Наверху ободрились бойцы сопротивления. Они выдавливают из коридоров верхнего этажа наёмников. Некоторые наёмники, чтобы спастись прыгают из окон вниз, выбирая для себя такой путь к спасению или к смерти.

       Несколько тысяч людей растекаются по коридорам дворца.
В это же время в доме напротив, генерал Хаткин кладёт руку на пульт управления и нажимает красную кнопку.
       Вертолёт сбрасывает фугас, начинённый газом ОГНС. Раздаётся едва слышный хлопок. Рёв толпы затихает, люди останавливаются. Вертят головами, опускаются на колени, ложатся плашмя на полы, теряют силы и вздохнув несколько раз, начинают умирать.

       Кто-то:
Как легко дышится! Какой прекрасный день!
       Некто:
Я должно быть потерял сознание или в рай попал?
       Неизвестный;
Всё вокруг меня такое голубое, такое прекрасное. Уходить не хочется.
       Удивлённый:
Я ведь раненым был. Почему же мне так хорошо. Я иду по голубому полю. Меня догоняют мои дети. Их у меня двое: мальчик и девочка. Не помню только, сколько же им лет!
       Ошарашенный действием газа:
Я не человек. Я – дерьмо. Что делают из дерьма? Из дерьма, что делают?
       Ошеломлённый происходящим, автоматически отвечает на вопрос:
Мадеру делают. Мадеру. Я люблю мадеру, жаль попробовать не пришлось.

       Из шевелящейся кучи тот, кто наверху:
Пробуй! Пробуй! Она уже потекла из меня мадера!

       Все умирают.


      


       Вся сцена в розовых или бледно красных тонах. На сцене президент в позе Наполеона, одна его рука за отворотом полувоенного френча, другая простёрта в сторону бывшего дворца.
       Переждав шум, грохот и стоны он говорит:
Тот слаб, кто не противостоит мне лицом к лицу!
Тот не мужчина, кто хищником нападает на меня, как на лань травоядную, как пират на мирное судно, как насильник на ребёнка!
       Нет слов, чтобы высказать моё горе, мой гнев, моё удивление политикой некоторых государств, моё разочарование некоторыми государственными деятелями…
       Не имея возможности диктовать мне и моему народу свою волю, они предпринимают фашистскую вылазку, совершают грязную провокацию, вследствие которой погибают лучшие сыны Отечества.
       Нет границ возмущению, охватившему мой народ.

       Но и нет такого беспредела, которому не может быть положен предел.
       Мировое сообщество правильно оценит события, и правда окажется на нашей стороне.
       «Наше дело правое. Мы победим!»

       Звонит мобильник. Хаткин берёт трубку. Слушает.
       Полковник Козел:
Несколько наёмников, выбросившихся из окон резиденции остались живы. Им оказывается помощь…
       Хаткин перебивает:
       Пристрелить немедленно. Да!Да! Немедленно и всех.

       Стремительно входит министр информации Иван Студёный:
Здание Центральное телерадио республики удалось отбить у повстанцев. Спецназовцы сработали так стремительно, что оппозиция дух не успела перевести. Они только отладили оборудование, что бы вещать свою оппозиционную чушь на весь мир, а их тут как мух на крошке творога наши и прихлопнули.
       Я раньше не мог сюда прорваться. Вокруг чёрт знает, что творится. Милицию повстанцы разогнали, нынешняя ваша резиденция снаружи по сути не охраняется. Но это хорошо. Очень неплохо задумано. Вас искали повсюду. Лидеры оппозиции думали, что вы бежали из страны и хотели оповестить об этом весь мир. Хотели заявить о своём триумфе. Не получилось.
       Здесь, напротив вашей бывшей резиденции, где бесчинствуют бандиты, вы в наибольшей безопасности.
      
       Президент:
Перестань дифирамбы петь! Кудахтанье твоё любо народу, а меня уже достаёт. Моя безопасность - не твоего ума дело.

       На радио и телевидение я не поеду. Да и вам тащиться сюда лишний раз, меня лишь демаскируете. Не пришло ещё время.
       Нужные записи сделаны. Передавай, вещай! Глашай!
 Найди на старых дисках картинку с моим изображением и поливай на всю катушку, как ты это умеешь делать. Не в первой тебе передёргиванием заниматься.
       Хаткин, отдай распоряжение Козелу, пусть обеспечит оборону вокруг ключевых министерских ведомств тов. Студёного. Наш государственный рупор должен работать в деловой и спокойной обстановке.

       Как добрался сюда? «Хвоста» за собой не привёл?
       Студёный:
       Приехал на обычной малолитражке. Не на лимузине же разъезжать в такое время. Но будет ещё на нашей улице праздник.

       Президент:
 Будет. Иди.
 Министр выбегает из кабинета.

       Президент Хаткину:
Я всегда был сторонником решительных действий. Оппозиция нужна, когда власть закона непререкаема. Когда закон стоит над человеком, над его поступками, тогда для небольшого контроля бывает что нужна небольшая оппозиция. И то не всегда.
       Например, у нас не существует объективных причин для критики власти. Мы при всей скудности полезных ископаемых достаточно крепко стоим на своих ногах. Меня можно критиковать, что я почти не использую прозрачные методы при ведении хозяйства страны, но скажите и покажите мне государства, которые всю свою политику, включая социальную, строили бы на гласности и плюрализме.
       Нет таких государств и нет таких правительств.
       Все говорят, что деньги – объективно грязный элемент, но как зарабатывать
их чистыми руками в академиях не учат. Если где-то денежной массы много, то означать это может лишь одно: что где-то их стало намного меньше.
       Попробуем перераспределить? Не уж- то, получится?
       Никогда!
       Потому что всякое перераспределение есть объявление войны. А так как война - есть продолжение политики иными средствами, то тот хозяин положения у кого этих средств больше и кто эти средства использовал эффективнее других.
       Значит желающий заработать больше, должен искать способы и формы воздействия на мировой социум с целью уговорить или заставить покупателя покупать, а его хозяина заставить сделать вид, что он де добровольно уступает тебе своё место в конкурентной борьбе.
       Практически мирным путём такой демарш не осуществляется.
       Значит, ищи мирные способы. А мирные способы имеют в своём инструментарии лишь человеческие мозги. Мысли человека могут материализовываться, но для такой материализации и нужна материальная платформа. Построить эту платформу мы можем только туже затянув пояса и на время, притворившись послушными орудиями мирового капитала; тихо прорыть туннели, по которым и потекут чужие блага в наш собственный бюджет.
       Кто-то скажет: Но это же мошенничество!
       Пусть.
       Чем хуже мошенничество откровенного грабежа? Весь мировой капитал нажит мошенничеством. Я не буду перечислять все способы мошенничеств. Их великое множество. От дачи денег взаймы под проценты, до создания структур, вымогающих и выбивающих из должников несчастные копейки. С миру по нитке.

       Мы не специализируемся на какой-то одной отрасли добывания средств. Мы их используем в комплексе. И пусть говорят! Но народ заслужил жить хорошо и для сохранения его заслуг я пожертвую любой оппозицией.
       Пока мы относительно бедны, мы не можем на равных конкурировать в науке, в технологиях, в военно-промышленном комплексе, но к счастью мы обладаем человеческим ресурсом: грамотным, обученным профессиям, смекалистым и прижимистым.
       На этот ресурс я очень надеюсь и считаю, что массы оплаченные извне, всегда проиграют массам организованным изнутри.

       Хаткин:
Опираясь на ваши цитаты, мы и строим свои умозаключения. Кстати Студёный показывал мне сигнальный экземпляр книги с вашими изречениями. Великая книга!
       Но у меня есть одно предложение?
       Президент:
Я видел этот экземпляр. Он меня не совсем удовлетворяет. Так какое же твоё предложение?
       Хаткин:
Не мешало бы приказать Студёному привлечь наиболее талантливых литераторов, для оформления прозаического текста вашей книги в стихотворную форму.
Такого шедевра мировая литература ещё не знает!
       Президент:
Но почему же! Коран, например; Рухнаме…
       Хаткин:
Не знаю, не знаю. То другой мир, другой менталитет. А вы бы, по простому, по народному, сказали, плюс мы записываем всё что от вас слышим каждый день.
       Президент: Рухнаме – если в свободном переводе подать означает: «Моя птица счастья» У Гитлера, например, книга называлась «Моя борьба». Нет, нет нужно подобрать название более достойное и миролюбивое. Ведь «Птица счастья» книга не о народе, а о карьере.
       Ваши мысли, мой президент бесценны, слушая вас, боюсь пропустить хотя бы одно слово.
       Думаю, что как только покончим с оппозицией, назначим лучшего из академиков вам в секретари, чтобы слушал и слушал вас, и записывал, записывал сказанное.

       Президент молчит. Потом, покашливая в кулак, говорит:
Он много чего может услышать, чего ему слышать не полагается.
       Хаткин:
Всё будет под контролем, даже жизнь летописца.
       Президент:
Летописец? Ну, да летописец.


      

      
       Картина четвёртая.


Президент в кресле. Поза Роденовского мыслителя. Входит женщина президента.
       Женщина:
       Почему ты мне так мало рассказываешь о своих делах? Иногда вообще запрещаешь интересоваться ими?
       Президент:
Что ты, женщина, знаешь о государственной тайне? Что ты понимаешь в государственных делах?
       Женщина:
Но я бы могла что-то и подсказать иногда. Ты же не будешь отрицать, что женская логика сильней мужской. Мужчины всегда думают о деле как о факте свершённом. Дело ещё не начато, а у мужчины в голове все те преимущества, которые он бы хотел получить от ещё несбывшегося по факту предприятия.
       Они многие важные детали пропускают своим вниманием, считая их мелкими, не имеющими значения. Зато идут напролом там, где можно было бы обойти трудности окольными путями, забывая известный постулат: любая кривая короче прямой.

       Президент:
Женщины слишком общительны, чтобы доверять им государственные тайны.
       Женщина:
Не более, чем мужчины. Мужчины в большей степени любят собираться в компании, решать вопросы коллегиально. Это идёт ещё от обезьяннего стада.
 Самки заняты детьми, собственным туалетом, а самцы вечно что-то выясняют, машут лапами, корчат рожи, стучат кулаками в грудь, то ли пугая друг друга, то ли таким способом добиваясь уважения.
       Но обезьяны дерутся редко. По натуре они трусливы. Но очень ценят себя. Любвеобильны. А какие самцы мошенники и воры, стоит только понаблюдать…
       Президент:

Что ты этим хочешь сказать? Что люди мало отличаются от обезьян? А кто этого не знает?
       Человеческое общество - слепок обезьяннего стада. Люди и вышли из обезьяннего стада. Но в чём же тогда секрет нашего разума?
Когда-то в поле зрения Бога попало обезьянье стадо
и он наложил свою печать на беременную самку. Она принесла недоношенного ребёнка с недоразвитым инстинктом. Бог остановил дальнейшее развитие инстинкта и появился на свет феномен: сознание.
       Остальное дело техники: опыт, опыт. Анализ – опыт: это уже разум.
В остальном, мы действительно голые обезьяны, иногда даже стыдливо обросшие шерстью.
       Женщина:
Может быть, это и интересно, но я думаю по - другому. Мужчины, возможно и произошли от обезьян, но женщины – создания господа и тому порукой наш ум и наша чувственность.
Только женщина могла найти в себе силы для создания семейной ячейки. Только женщина могла направить мужчину на путь истинный; путь, по которому шествуя, вслед за женщиной, стал он тем, чем является.
       Президент:
Кем же он стал:
       Женщина:
Хозяином планеты. Покровителем искусств. Отцом своих детей и защитником женщины.

       Президент:
Ну, да.
       Женщина:
Но без женщины мужчина, даже выйдя из обезьяннего образа, не в состоянии оторваться от врождённого стадного инстинкта. Без женщины мужчина может лишь соображать «на троих», с небольшими вариантами.
       Без женщины у мужчины нет перспективы.

       Президент:
Может с другими мужчинами, у тебя был именно такой опыт, но я, человек другого склада, иной формации. Я ощущаю себя просто гражданином. Просто гражданином моей страны. Я и мужчина, и женщина в одном лице. Безо всяких кривотолков, в порядочном смысле. Я живу интересами народа. А народ – это как женщины, так и мужчины.
       Женщина:
Но ты же спишь со мной. Я как женщина тебя возбуждаю. Конечно, женственность в тебе присутствует, но и бабы бывают солдафонками.

       Президент:
У меня столько забот. Ты меня отвлекаешь.
       Женщина:
Я за тем и пришла. У тебя не остаётся времени на отдых, не говорю уже о развлечениях.
Так хотя бы поговори со мной. Это поможет тебе восстановиться.
- Женщина:
- Так вот продолжим. Хотя я не отрицаю фактора сознания, но думаю, что лучше бы для человечества было бы жить инстинктами.
Инстинкт не ошибается, а сознание как ведро в проруби: прежде чем воды набрать, нужно его наполнить. Оно болтается на верёвке, никак не хочет зачерпнуть водицы,. А то, вдруг, до краёв наполняется, не удержи верёвку в руках – утонет, да ещё и тебя за собой в воду утащить может.
       Сознание – божий, но очень опасный дар. Им пользоваться нужно умеючи. Пока опыта наберёшься. Пока разум ходы-выходы подскажет, сколько воды мимо ведра протечёт; а женская интуиция, то есть инстинкт – уже всё знает. Уже диктует, как и что.
       Поэтому женщина совершенней мужчины. Она чаще, чем мужик живёт инстинктами и, слава богу, тем реже ошибается.
       Спроси совета у женщины и не ошибёшься.
       Президент:
Вон как ты мысль свою подала. Даже захотелось тебе обо всём рассказать и совета у тебя спросить…
       Женщина:
Так спроси.
       Президент:
Утаивать не буду. Хотя и не всё скажу. Ты у меня как барометр, погоду хорошо предсказываешь. Политический кризис вот предсказала, хотя и ошиблась в сроках.
       Меня и днём, и ночью не оставляют мучительные раздумья о той бремени власти, которую я взвалил на себя. Иногда мне кажется, что избран ложный путь. Что я в тупике или на распутье. Тогда накатывает такая хандра, что хоть топись. Но проходит час-другой и настроение резко меняется. Я опять вижу далеко вперёд. Опять уверен в себе. А уверенность в себе порождает кипучую деятельность.
       По натуре я трудоголик. Это известный факт. Мне хочется в минуты душевного и физического подъёма творить безостановочно! И тогда меня удручает только одно: я вижу вокруг себя инертность, равнодушие, беспечность, расхлябанность – все те качества, которые способны угробить и гробят любое хорошее начинание.
       Как мне поступать? Я испробовал десятки вариантов. Но не удовлетворился ни одним из них. Если ты действительно хочешь стать моей помощницей, подскажи, что мне делать?

       Женщина:
Заслужить уважение?
       Президент:
Насмешила. Меня уважают как никакого другого президента ни в одной другой стране.
       Женщина:
Тебя боятся.
       Президент:
Боятся трусы, лентяи, подлецы, предатели, наконец, враги.
       Женщина:
Нет, эти как раз тебя не боятся. Что ты им можешь сделать? Враги далеки и слишком сильны для тебя. Предатели не тебя боятся. Если б они тебя боялись, не предавали бы. У страха глаза велики и шкуру они свою берегут. Они боятся тех, ради кого тебя предали. Они предали тебя из страха разделить с тобой ответственность за политику, экономику, народ.
       Ты для предателей вчерашний день, ими пройденный этап, ими разыгранная карта. Нет, предатели тебя не боятся.
       Ты сказал, подлецы? А чего подлецам бояться? Подлец не преступник. Подлец – моральная категория. Сегодня он святоша, а завтра подлец. Покаялся и вновь рядом с тобой.
       Лентяя, ничем не проймёшь. Лентяй - тебе и идее предан. Всегда с тобой и с твоей идеей, согласен. У него нет к тебе вопросов, но и нет ответов на твои вопросы. Мол, сам задал, сам и отвечай. Лентяй – государственный человек, со всеми гражданскими правами и минимумом обязанностей.
       Как громко бы ты не призывал лентяя к трудовым подвигам, он только хлопает глазами, рукоплещет и кричит «ура»!
       Лентяй - тебя не боится. Он любит тебя, спрятавшись за твоей спиной.

Что касается трусов, то человек труслив по природе. Можешь ли ты признаться, что не испытываешь моментами молодушия, ведущего к трусости.
Но подняться над молодушием в кризисные моменты – уже великий подвиг. Подняться не за спиной ОМОНА и СПЕЦНАЗА, а в одиночку, как Сашка Матросов, с гранатой на амбразуру… Или, как женщины террористки, взорвать себя ради призрачной или даже совсем несуществующей идеи…
       Но это личности, за которыми стоят личности. А у народного избранника иная стезя.
       Главная, стержневая идея президента – ответственность.
       Не перед народом, не перед совестью, не перед народным собранием, а перед божественным проведением. Недаром говорят: всякая власть от Бога. Бог или та Сила, которую мы величаем Богом, даёт тебе сигналы, прочитать которые можешь только ты. Ни я, ни кто другой не в состоянии быть умнее и могущественней Бога.
       Все решения, которые ты принимаешь, от Бога. А я как женщина, могу только помочь тебе не отойти от правильной дороги, на которую тебя поставил Бог.
       Так что твори.

       Президент подошёл к женщине и обнял её за плечи:
Ты сказала то, о чём я всегда думал. Ты прочитала мои мысли. Спасибо.
Молчат. Стоят, обнявшись, некоторое время.

       Президент:

       Иногда я начинаю думать, что философы, определяющие пол Бога как женский, правы. Тонкость ума, присущая женщине меня всегда удивляла и восторгала.
Говоря о том, что Бог первым сотворил мужчину, библия не кривит. Если Бог женщина, то, естественно, что ей интересней создать мужчину. И все его дальнейшие действия лишь действия женщины, любящей своё творение, вплоть до создания подруги.
       И низвержение Адама на Землю доказывает, что это обыкновенная ревность. Ревность женщины к сопернице женщине, пусть даже и созданной на радость Адаму, но самому Богу, то есть Богине лишь для тревог и разочарований.
       Будь благословенна женщина!
       Они целуются.

       Президент:
Ты открыла передо мной новое видение мира. Ты была откровенна со мною. Я хочу отплатить тебе той же монетой. Раньше все женщины, включая супругу, хотели от меня одного: чтобы я исполнял их прихоти, которые по исполнению оных плодились как метастазы в живом организме. В результате я попадал в замкнутый круг неисполненных женских желаний. Как правило, желаний не становилось меньше, наоборот всё больше. И, чем активнее, я их исполнял, тем меньше эти женщины меня любили.
       В результате я изнемогал от такой их привязанности ко мне.
       Ты совершенно другой человек.
       За время нашего знакомства я успел обидеть тебя несколько раз. Ты не обиделась.
Я не подарил тебе ничего кроме своего внимания в редкие часы наших встреч. Ты и этим довольна. Поэтому я решил, при твоём согласии, разумеется, разделить с тобой как с верным товарищем и возможной женой, всё бремя власти.
       Не ответственность, возложенную на меня Господом за народ свой и Отечество, а власть, именно власть.
       Согласишься ли ты, женщина?
 
       Женщина:
И за это я не получу ничего кроме твоей любви?
       Президент:
Именно так.
       Женщина:
Я согласна.
       Президент берёт сотовый. Говорит коротко:
       Зайди.
 Буквально через минуту входит профессор Сиротка. Он весь внимание.

       Президент:
Как служба?
       Сиротка растерянно покашливает, озирается, пытаясь понять причину вызова. Говорит:
       Всё по плану. Даже с некоторым опережением…
       Президент:
Вижу, что не спишь. Считаю удачной операцию в моей резиденции. Но сейчас жду твоего отчёта по другой теме. Ты понимаешь?
       Сиротка оглядывается на женщину президента и молчит.
       Президент:
Я ей полностью доверяю. Она моя тень.
       Сиротка молчит.
       Президент:
Ты оглох что ли?
       Сиротка:
Но вы подписали указ, по которому любое разглашение является покушением на безопасность государства. Я не вправе…
       Президент подходит к столу и на листе бумаги размашисто пишет: «Разрешаю».
       Подаёт профессору.
       Тот мнётся, затем, вздохнув глубоко, подчиняется.

 Говорит тихо, озираясь: Все государственные активы находятся в трёх местах. Места эти известны лишь трём лицам: вам, мне и генералу Хаткину.
       Бумаги госзаймов в подземном командном бункере, место нахождение которого знаете лишь вы и генерал Хаткин. Мне оно неизвестно.
       Золотой запас страны, разделён на четыре доли. Две части размещены в дружеских нам странах, а две оставшиеся - в странах капитала на подставных лиц.
Считаю этот способ наиболее надёжным для сохранения и умножения наших богатств. В дружественных странах, хотя мы и имеем некоторые гарантии от их правительств, мы при особых обстоятельствах, можем оказаться вообще без капитала.
       Такова диалектика. В политическом смысле наши друзья наименее надёжны. Если вы примете соответствующее решение мы такие активы пристроим в более выгодных местах и сделаем это так хитро, что вряд ли кто сумеет подкопаться.

       Ну а наиболее драценные и наиболее коммуникабельные ценности находятся здесь, рядом с вами и если желаете, а я понимаю, что желаете, можно с ними пообщаться и проверить всё ли имущество казны соответствует описям.

       Президент:
Веди!
 

       Картина пятая

       Поле боя залитое синим цветом. Вокруг трупы. Хаотичное нагромождение трупов. Люди умирали в страшных мучениях. Стоит звенящая тишина.
       Из тел всплывают вверх души. Их много. Они не спешат оставить бывшие свои прибежища и витают над ними.

       Тонкие голоса множества человеческих душ:

       1. Я ничего не чувствую.
       2. Ты думаешь, мы умираем?
       3. Не знаю, но мне хорошо.
       4. Я так быстро выскочила из своего тела, что сейчас не могу его найти.
       5. Оставь. Земля принимает всех без разбора.
       6. Моё тело родители звали - Игорь.
       7. Расскажешь это святому Петру на воротах.
       8. Мой живчик был очень хороший человек.
       9. Какая душа – таков и человек.
10. У меня в распоряжении было прекрасное тело. Я так его любила.
11. Тебе повезло. Удобства нужны всем, а нам - душам в первую очередь.
12. А у моего ранца удобства были во дворе.
13. Как кому везёт. Другим свежий воздух полезнее.
13-1 Большего засранца, чем мой , сыскать невозможно! Едва освободилась!
13-2 Сочувствуем.
14. Только привыкнешь к телу. Только начнёшь комфортность ощущать – на тебе, оно уже труп. И я опять в поиске.
15. Нынче мало рожают бабы. Столько душ свободных!
16. Так чего мы здесь ошиваемся. Нужно на очередь становиться.
17. Очередь огромная. Одна знакомая душа с телом своим ещё прошлом году рассталась а и ныне свободная, без места. Младенцев не хватает.
18. Нужно вопрос ребром ставить. Пусть господь укоротит время беременности женщин, оборачиваемость и увеличится. Очередь быстрее подойдёт.
19. Не хотят бабы рожать. Разленились. С сатаной заигрывают. Он им презервативы, а они ему наши души.
20. Наши души Сатане ни к чему. Мы бестелесны, а САМ кровь любит.
21. Никак не могу научиться во время перестраиваться. Зачем вселяться в девятимесячных детей. Можно и в семимесячных. Семимесячные - на учёте не стоят. Юркнуть в женщину и без всякой очереди пусть не на своём, но на месте.
22. Мы все пойдём за тобой. Убедим Господа чтобы люди семимесячными рождались.
23. А что Бог скажет?
24. Тогда и повинимся. Повинную голову меч не сечёт.
25. На каждой роженице по два месяца экономии? Это какой довесок в господний бюджет!
26. Может вообще отучить женщин рожать. Пусть себе эротикой забавляются. Отдать это дело на откуп ангелам. Те, из эритрейской глины, столько младенцев налепят. Нам только коснуться их и помочь сделать им первый вздох.
27. Идея! Очереди исчезнут в мгновение. Богу нужно доложить.
28. Ишь, быстрая какая! К Богу попасть нужно. Там на воротах кроме Петра - архангелов сколько. Да херувимы, да ангелы. Не пробиться.
29. Ну и стой тогда в очереди.
30. А я на божье, не покушаюсь. В очереди так в очереди. Сохранить бы свою сущность, свой бестелесный образ.
31. Да-а! Не обкуриться бы в раю!
32. Не спиться бы!

       Души постепенно поднимаются и растворяются в бесконечности вселенского пространства.

       Картина шестая.


       Тайная комната в подвале. Без окон, без дверей. Одна из опорных колонн отъезжает в строну. Появляются президент, его женщина, профессор Сиротка, генерал Хаткин.
Сиротка нажимает выключатель, комнату заливает яркий свет.
       Президент:
Мне кажется, что излишняя технизация в нашем деле вредна.
       Сиротка:
Что вы имеете в виду?
       Президент:
Очень трудно попасть в искомое место. Множество препонов, продуманных уловок с дополнительными проверками. Это утомляет.
       Сиротка:
Но мы имеем в виду государственную казну. Я головой отвечаю за её сохранность. Вы же с меня за это и спросите.
       Президент:
Моя ошибка. Я никак не думал, что путь в закрома Родины таит столько задержек. Нужно выбирать. Порой потеря времени обойдётся нам дороже самой казны.
       Сиротка:
Что может быть дороже десяти миллиардов в евро эквиваленте. В этих изящных невесомых мешочках бесценные алмазы и другие уникальные камни. Десять миллиардов на оценочный день прошлого года.

       В связи с многими слагаемыми сумма наверняка сегодня удвоилась.
       Наша страна не такая бедная, как многие полагают.

       Открывают тайник. Женщина президента посунулась вперёд и остро вглядывается в темноту сокровищницы. Включается освещение. Все застывают на несколько секунд или на минуту.

       Сиротка: Здесь всё, что не имеет отношения к государственной казне. Это личный капитал Вашей команды господин президент. Как договаривались. Как вы нам обещали.
Половина Ваша, половина нам на всех в равных долях.
       Президент молчит.
       Сиротка:
Здесь всё, что Вами вывезено из страны “Ju”, во времена оккупации оной известной нам державой. Сокровища покойного президента, его супруги, многих ныне не существующих государственных деятелей.

       Президент молчит.
       Здесь всё, что оставил вам на сохранение другой, ныне покойный президент ныне оккупированной державы. Сокровища его, его семьи, его клана.
       Активы наших новых друзей в иных местах. Они нам ещё не принадлежат. Но мы верим в Вашу звезду. В вашу проницательность, в ваш успех и потому надеемся, что преумножим свои и Ваши богатства.

       Президент молчит.

       Женщина президента, приходя в себя и хватаясь за голову: я любила тебя бескорыстно. Я всегда считала тебя очень бедным человеком. Я верила в твой лозунг: всё для народа и ничего для себя! Я считала тебя искушённым политиком и неотразимым сердцеедом, но никогда не приходило мне в голову, что ты так гениален, так мудр, так богат!

       Возможно король Саудовской Аравии и богаче, но он делает деньги на крови, то есть на нефти, что бежит по сосудам земли. Все страны, все их правительства выкачивающие нефть настоящие кровопийцы. Но только не ты!
       Твоя способность делать деньги из воздуха непонятна, непостижима, невозможна для восприятия любого человека, но так есть. Так оно и есть!
       Ты, гений!

       Президент молчит.
       Сиротка: Не думаю, что можно пересчитать всё, что здесь хранится. Надёжные люди уже дважды занимались пересчётом. Всё копеечка в копеечку; карат в карат.
       Президент поворачивает голову и смотрит на Сиротку.
       Сиротка: Не беспокойтесь! Те люди…. С оглядкой на женщину шепчет Геннадию Острогову: В разное время в разных местах… автомобильные катастрофы.

       Президент:
Даже Хаткин меньше знает, чем ты, академик. Что бы я без тебя делал. Не голова, а депортамент!

       Сиротка: Будут указания?
       Президент: приготовь моей подруге, какие-нибудь побрякушки к вечернему туалету. Как только задавим гидру, дам бал по Потёмкинским традициям. Но пока. Закрывай. Все шифры, все ключи мне на стол. У меня нет президентского чемоданчика с ядерным арсеналом, пусть будет хоть нессесер с моими активами.

       Да не забудь, пожалуйста, и адреса банков, счета и коды доступов к остальным государственным активам.
       Я – президент. Когда им станешь ты, я передам все атрибуты своей власти тебе.
       Сиротка смущается.
       Что вы! Я не достоин.
       Президент кладёт ему руку на плечо.
       Я доверяю тебе.
Выходят.



       Картина седьмая.


       Ставка Кузякина:
       Шум как в Смольном в семнадцатом. Множество людей. Все перемещаются. В центре Кузякин. Он выслушивает рапорты и отдаёт приказы. Рядом два высокопоствленных офицера в европейской военной форме.

       За стенами грохот взрывающихся ракет.
       Кузякин:
       Жаль, что оранжевый вариант у нас не прошёл. Жалко невинных людей. Столько сил потрачено на подготовку, но распропагандировать людей с улицы в достаточной мере мы не сумели. Не смогли объяснить людям, что видимое благополучие построено на воровстве, мародёрстве и мошенничестве.

       Очень уж ловкий проходимец захватил власть.
       Офицер на плохом русском:
Проходимцы слишком часто захватывают власть, потому что люди вашей страны не хотят работать, а ждут манны небесной. И тот, кто эту манну обещает, тот и правит такими народами.
       Кузякин:
Но манна небесная спасла жизнь израильскому народу.
       Офицер:
Пока случалась манна небесная, пока Моисей кормил и поил как и Иисус хлебами и вином, люди отказывались работать и ходили по кругу в поисках земли обетованной. Но как только Навин Иисус повёл их дорогой прямой через тернии, земля та оказалась рядом, под рукой.
       И за грехи свои Моисей не переступил рубеж реки Иордан.

Всякая прямая приводит к результату. Наоборот, кривая бесконечно долго будет уводить от результата.
       Кузякин:
В этом есть смысл. Недаром говорится: через тернии к звёздам.
       Офицер:
Ваш Суворов ещё говорил: тяжело в учении…


       Принесли донесение. Гвардия президента не только сдерживает натиск. Переходит в наступление. Свидетели сообщают, что применено отравляющее вещество. Восставшие теряют сотни людей, а гвардия президента Острогова ходит в атаки как пьяная.

       Кузякин хватается за голову. Неужели этот сумасшедший повторит опыт Саддама Хусейна. Неужели он окончательно потерял разум!

       Иностранные советники переговариваются между собой.
       Вводят истерзанного пленного. Это атаман головорезов-наёмников.

Он сообщает, что корпус наёмников практически уничтожен отравляющими веществами.

Слушай, Кузякин, говорит атаман: Извини, я не люблю тебя и потому сражался против тебя, но то, что сотворил этот гадёныш не лезет ни в какие рамки. Он обманул всех. Уж я на что прожжённый! А и меня обманул!

       Мы никаких денег не получили. В том здании ничего не было. Там ловушка.
Мои ребята рвались через трупы и почти все погибли! С сотню нас осталось.
       Можешь меня расстрелять на месте, но лучше оставь жить хотя бы до поры, пока я собственными руками не растерзаю изверга рода человеческого.

       Кузякин брезгливо выслушивает наёмника. Один из иностранных офицеров, что - то шепчет ему: Кузякин протягивает руку атаману и говорит: проехали. Забыли.
       Выводи своих людей в резерв и обеспечь им отдых. Подзывает одного из полевых командиров: разберись. Приведи полк в порядок. Дай возможность кровью искупить вину перед народом.

       Иностранные офицеры ведут интенсивные переговоры по телефонам. Наконец, объясняют Кузякину: срочно отводи войска из центра города. Сейчас в небе появятся американские самолёты. Это огромные машины, применяющиеся в гражданское время для тушения пожаров. Теперь их ёмкости наполнены дегазирующими растворами. Они обрушат сотни тонн на город. Всякое ОВ будет нейтрализовано. Как только событие это произойдёт, то и на подземные лаборатории Академии Наук будут сброшены спецбомбы. Всё что ниже десятиметрового диапазона разрушится от движений масс земли. Разрушено и раздавлено будет любое убежище..

       Кузякин: вместе с людьми?
       Офицер:
Люди должны покинуть лаборатории, если же они фанатики, то лучший выбор для них – смерть.
       Кузякин:
Мне ваш план не нравится. Я не могу стать соучастником ваших операций. Позже меня назовут пособником американского империализма и я, легко могу, стать пугалом для народа.
       Я против вашего плана. Никаких бомб, никаких массовых убийств! Научный потенциал республики должен быть сохранён. Так и доложите своему командованию, что я не разрешаю бомбить город, учреждения, даже секретные объекты. Если их местонахождение для вас уже не секрет, значит, мы можем послать по адресам людей – пропагандистов. Их задача привлекать всех и в том числе учёных на нашу сторону.

       Американец насмешливо качает головой.
       Наш опыт нам подсказывает, что сила – лучший пропагандист. Пока вы будете шевелиться, убеждать и переубеждать, ваш оппонент справится с делом лучше вас. Он зальёт вас ядами и, не будет беспокоиться, об отдельно взятом человеке.
       А ваша жизнь окажется под угрозой уничтожения.
       Кузякин:
Тут вы правы, случится не поправимое, если мы проиграем.



       Картина восьмая


       Поле боя. Жёлтый дым. Лежащие люди. Иногда поднимается рука или кисть руки и резко падает на землю.
       В подъезде двое. Они полулежат, прижавшись к стене. Истекают кровью. У обоих, нет правых рук по плечи. Это наёмники - участники штурма президентского дворца.
       Первый:
Тянусь. Тянусь рукой за пачкой сигарет. Дотянулся, но пальцами пошевелить не могу. Может ты, поможешь.
       Второй:
 Пожалуй. Кряхтит.
       Говорит первому:
Кажется моя рука рядом с твоей. Где же сигаретная пачка? Я плохо вижу. Туман в глазах.
       Первый:
В голове у тебя туман. Вот же она. Ты же зажал её пальцами. Давай сюда.
       Второй:
Я не чувствую своих пальцев и ничего не вижу.
       Первый:
Ну, как не видишь? Ты забрал мою пачку.
       Второй:
Да подавись! Бери! И он взмахивает оставшейся рукой, левой. Правая, оторванная, лежит на сигаретной пачке рядом с правой оторванной рукой первого бойца.

       Первый боец внимательно вглядывается в две руки на пачке сигарет. Спрашивает у второго?
       Мы что, дерёмся с тобой?
       Второй:
Что пристал ко мне. Мне тяжело. Я, наверное, ранен.
       Первый:
 И я ранен, но не знаю куда. Руки ноги целы. Правая моя рука с твоей рукой сцепились.
       Второй:
Нет, мы не ранены. Мы контужены. Потому что всё, что мы видим самообман. Наши руки при нас, а то, что вы видим, галлюцинации.
       Я, лично, очень хорошо себя чувствую, только немного в носу свербит и очень пить хочется.
       Первый:
Как ты прав! Как хочется пить! У меня ж фляжка была на поясе. Там коктейль из газировки с коньяком. Сейчас сниму, напьёмся.
       Оба оторвали от стены головы, но тела их неподвижны.

       Появляется доброволец повстанцев. Говорит кому-то за дверьми: здесь живые. Кажется наёмники. Что с ними делать. Санитаров нужно.
       Из-за дверей высовывается голова, говорит:
 Ого! Они ж без конечностей.
       Но они живы.
       Пока живы. Но мы люди не злобливые. Отходчивые. С поверженными врагами милостивые.

       Человек просовывает в добавок к своей голове ещё и руку с наганом. Стреляет в головы раненых гвардейцев.
       Доброволец:
Фу ты чёрт! Мозги так и выскочили! Мне ж лицо обляпало!
       Голова:
 Чай, не гавно! Оботрёшься.



       Картина девятая


       Штаб Кузякина. Кузякин по телефону:
Срочно нанесите удар дегазационными составами. Узурпатор опять применил газы. Я вынужден отводить штурмовые роты и, однако, есть уже потери.
       Срочно! Очень срочно! Да, да, да! Охватить весь правительственный комплекс зданий. По нашим сведениям узурпатор всё ещё внутри. Нет, нет! Он не мог уйти подземными переходами. Все подземные переходы контролируются.
       Не нужно бомбить лаборатории! Мы контролируем все наземные объекты Академии. Подвоз новых химических боеприпасов обороняющимся, невозможен.
Уничтожение подземных заводов на руку тирану. Мы не сможем доказать его преступной деятельности. Его Радио на весь мир вопит, о том, что именно его, законного властелина бомбит Америка. Именно Америка травит его народ химическими газами.

       Мои люди пытаются взять штурмом телерадио компанию. Заткнуть горло извращенцу Студёному. Но там забаррикодировались фанатики. Им, терять нечего. Они за всю свою ложь, произнесённую с экрана и в эфир, осуждены народом пожизненно.
       Многие части, даже президентская гвардия уже сдаются. Люди начинают понимать, что защищать вчерашний день – безумие. Безумие защищать безумного диктатора! Часы его сочтены!

       Раздаётся ужасный грохот. В штабе переполох. Возгласы: Что это? Что это?
Из громкоговорителя несётся: Наши доблестные союзники в эту минуту бомбят лаборатории и подземные заводы Академии, развернувшей немыслимую противоестественную атаку на народ, стремящийся к свободе и требующий только справедливости и равенства.
       Народ во главе с достойным сыном страны полководцем Кузякиным совершает последние героические усилия по ликвидации режима.
       Слава народу! Слава Кузякину!
 Наконец-то захвачено здание телерадиокомпании. Долгожданное событие свершилось, но душу омрачило другое: союзники всё же нанесли свой подготовленный от Кузякина в тайне удар.
       Кузякин обхватывает голову руками.



       Картина десятая.


       Президент, женщина президента, Сиротка. Люди охраны.
Вбегает генерал Хаткин.
       Гена мы с трудом удерживаем парадный подъезд. Нужно уходить. Нужно срочно забирать ценности. Мы пробьёмся. В надёжном месте вертолёты. Сейчас я отдам приказ и бронетехника очистит площадь. Через два часа мы будем у друзей. А там соберёмся с силами и всё назад отыграем.

       Президент молчит.
       Сиротка: Генерал дело говорит. Лучше нынче, чем никогда. Американцы дегазировали все наши опытные разработки. Лаборатории разрушены. Выхода нет. То есть он есть, предложенный генералом.
       Скорее в сокровищницу!

       Двинулся к дверям, за ним остальные. Женщина что-то нашёптывает президенту.
       Президент:
Стоять!
       Но все идут.
       Президент:
Стоять!
       Но все идут.
       Президент вскакивает на ноги и из-под дивана достаёт крупнокалиберный пулемёт.
Стоять!
Нно люди начинают вдавливаться в двери, ведущие в хранилище

       - Не надо, Гена! – Кричит Хаткин.
       Президент стреляет.
       Я тебе не Гена, гавнюк. Я глава государства. Я ещё стану императором, свинья.
Хаткин и многие другие падают. Президент продолжает стрелять. Женщина президента подаёт полные патронов сменные рожки.

       Хранилище.
Президент перебирает камни в саквояжах.
Женщина хрипло шепчет:
Мой президент, мой любимый президент.
Неслышно открывается потайная дверь. За дверью Сиротка. Женщина заслоняет спиной проём в двери и идёт к президенту.
       Женщина:
Нужно уходить.
Президент отталкивает её.

       Президент:
Уходите все. Уходите. Я остаюсь. Всё что здесь – моя жизнь. Я жил для этого. Моё нищее детство, скудная юность. Они опротивели мне. Я работал как проклятый! Обманывал народы, их правительства, своим дуракам мысли свои вставлял, всё для того, чтобы хоть в старости пожить по человечески.
       Но меня окружали предатели. Меня повязали обманщики. Я воровал, что бы все жили хорошо. Но меня не поняли. Меня принудили убивать! Я убивал исключительно негодяев. Только предателей. Предателей я всегда буду убивать.

       Сиротка машет из-за проёма рукой. Мол, пора уходить.
 Женщина говорит резко:
Геннадий, прекрати истерику! Не малодушничай! В последний раз предлагаю, уйти вместе!
       Президент сидит мгновение, с опущенными плечами, затем поворачивает к ней заплаканное лицо.
       И что же стоит за твоим ультиматумом? Ты бросаешь меня? Я же понятно сказал, что остаюсь. Никто не посмеет меня ни в чём обвинить. Я вам не Саддам Хусейн! Мой народ не поднимет на меня руку!
       Женщина смеётся.
       Президент:
Пошла вон, стерва! Если б ты любила меня, то разделила бы со мной судьбу мою.

       Женщина: Ну, как любить такую сволочь как ты! Если решил так, то и оставайся! Она подходит ближе к президенту, поднимает пистолет Макарова и несколько раз нажимает на курок.

       Голова президента разлетается в куски.

       Сиротка втаскивает в подземный ход баулы с сокровищами, хватает женщину за руку и оба исчезают в тёмном проёме. Тайная дверь закрывается.


       Занавес