Тёзки

Посвящается тем, кто подарил нам возможность жить!
Ценою своей жизни, своей несгибаемой воли и мужества, а также
маленьким пушистым зверькам – кошкам блокадного Ленинграда.

Тёзки.
(предыстория к рассказу «Новый Год»)

Василий лёг на пол и закрыл глаза. Та, которую он ждал, ждал очень долго, уже не придёт. Лишь она могла дать ему жизнь и давно забытую ласку. Но её нет. От истощения и полной потери сил он лежал обездвиженный, и чувство глубокой обиды накрывало его.  За что? Почему так поступили с ним?  Запертый в квартире,  один, умирающий от голода, он не в состоянии себе помочь. А ведь он любил её. Она была его мамой. Его он тоже любил. Но он ушёл так давно, что Василий стал забывать, как он выглядел. А он был его папой. И вот теперь их обоих нет рядом. А он умирает.
В морозное январское утро 1943 года ворвался жуткий вой сирены воздушной тревоги. За всё время блокады Ленинграда этот звук, стал привычным для его жителей. И хотя он не был неожиданным, что называется, «вдруг», его боялись. Боялись и ждали. Этот сигнал, каждый раз, заставлял вздрагивать, проникая колющей иглой страха в самое сердце. Он означал, что через несколько минут многие, и так умирающие от голода ленинградцы, погибнут от фашистских авиабомб. Эти железные болванки,  жалящие город ядовитыми укусами, несли с собою смерть и разрушения, подобно стервятникам отрывающим куски плоти с остывающего трупа.
Василий давно привык к звукам бомбёжек и вою сирен и уже не прятался каждый раз, с широко раскрытыми от ужаса глазами, когда снаряды, с леденящим душу свистом, падали и взрывались, производя оглушительный грохот.
Чувства безнадёжности, страха одиночества и одновременно апатии к окружающей действительности накрыли его волной невыносимой тоски, медленно погружая в вечный сон.
Безгрешная душа, постепенно покидала маленькое обездвиженное тельце, гася последние искорки сознания. Звуки и запахи, образы тех, кто был ему дорог, отдалялись всё дальше и дальше, оставаясь внизу, и плавно рассеивались, словно в тумане.
****
Высоко в небе, группа немецких самолётов, приближалась к Ленинграду для очередной атаки с воздуха.
Эрик Рудорф, пытаясь унять раздражение, вызванное отвратительной русской погодой и почти нулевой видимостью, насвистывал мелодию гимна люфтваффе, заглушаемую рёвом моторов бомбардировщика «Хе-111». Глядя вниз, на приближающиеся руины непокорённого исполина, он вспомнил маленький городок Цвохау, в котором родился. Там, в уютном фахверковом домике, жили родители и его любимец, пушистый рыжий кот – Гюнтер. Он уже несколько лет не был дома и очень скучал по ним.
Но эти, дорогие сердцу, воспоминания были внезапно прерваны огнём русских зенитных орудий. Эрик Рудорф вернулся в действительность.
Всё человеческое осталось там, в маленьком городке на окраине Северной Саксонии. Здесь и сейчас, он не сын своих родителей и не беззаботный юноша. Здесь он – сын великой германии и преданный высоким идеалам рейха, солдат. Он - пилот люфтваффе, облаченный в нацистский мундир, с гордо поблескивающим на груди Рыцарским Крестом, высшим орденом третьего рейха, и он - вершит историю! Эта мысль заставила его невольно расправить плечи и выпрямить спину.
Немного запоздав с точкой выброски смертельного груза, Эрик Рудорф нажал кнопку, отправив вниз, на осаждённый Ленинград, несколько десятков авиабомб. Про себя, он не переставал удивляться, что такое простое движение один пальцем, ещё на шаг приближает их армию к победе. Им овладевало чувство гордости, что он, двадцати шести летний паренек, совсем недавно получивший звание майора, напрямую к этому причастен.
Одна из бомб, сброшенных молодым немецким лётчиком, на огромной скорости врезалась в землю, недалеко от дома, в котором умирал Василий. Прогремел взрыв. Ударная волна, сметая всё на своём пути, ворвалась во двор пятиэтажки и с силой ударила в окна. Чудом уцелевшие за всё время блокады стёкла, поддавшись мощному напору, посыпались мелкими хрусталиками, оставляя острые края в рамах, впуская в квартиры смертоносный вихрь.
Василия оторвало от пола и сильным ударом отбросило на стену. Сознание, уже почти покинувшее тело, мгновенно вернулось, наполняя разум ужасом непонимания происходящего, страхом перед неизвестностью, и вместе с тем  возвращая жажду к жизни.
То, что должно было убивать и разрушать, приносить боль и страдания, вдохнуло в умирающее тело новую жизнь, противореча логике своего предназначения.
Василий бросился к оконному проёму, выскочил на улицу и, повинуясь инстинкту самосохранения, укрылся в подвале.
****
12 января 1943 года Советские войска перешли в наступление, начав операцию «Искра», целью которой являлся прорыв блокады Ленинграда.
Под прикрытием заградительного артиллерийского огня штурмовая группа капитана Тарасова Василия Николаевича, одной из первых достигла левого берега Невы.
Ад сражения обжёг лицо офицера. Не обращая внимания на огрызающиеся огнём укрепления противника, Василий, размахивая автоматом, подбадривал бойцов и кричал «За мной!». Он бежал на немецкие позиции, видя как вдалеке серые фигуры, словно мыши, суетливо мечутся по окопам, поднося всё новые и новые боеприпасы.
Пулемёты врага косили его товарищей одного за другим. Но уже ничто не могло остановить несущийся вперёд, мощный кулак Красной Армии. Бегущие по снегу и льду люди знали, что за спинами их родные, близкие и просто ленинградцы. За все три года бесчеловечного уничтожения их города, за весь тот ужас, что фашисты творили на русской земле, каждый из атакующих красноармейцев, не задумываясь, отдавал свою жизнь.
Василию оставалось до вражеской траншеи всего несколько шагов, когда, внезапно, на пустующем до того бруствере, появился пулемёт, нацелившись на него. Перед глазами мелькнули образы его семьи, живущей в Ленинграде. Молодая, добрая и красива жена Варя, и ласковый домашний кот, его тёзка – Василий. Родных у него больше не было.
Закрыть собою пулемёт! Многие его боевые товарищи смогут остаться в живых! Он уже видел глаза немца, и даже смог разглядеть в них выражение триумфа вперемежку со страхом.
Сейчас, идя навстречу смерти и уже мысленно попрощавшись с жизнью, каждая секунда превратилась в вечность, и для Василия время двигалось в замедленном темпе. Грохот сражения сменился тишиной. В этой тишине остались двое, разделённые несколькими шагами и заряженным пулемётом. Василию даже почудилось, что он слышит удары сердца противника. Тук-тук-тук. Вот гитлеровец плавно взводит затвор, лязг!, вот упирает в правое плечо приклад, прислоняясь к нему щекой. Нажимает на спусковой крючок.
Всё. Конец.
Щёлк! Громкий щелчок, будто переломили сухую ветку, разносится эхом, замирая где-то вдалеке невских берегов. Ещё один…
 Этот щелчок возвратил всё на свои места. В уши ворвался оглушающий шум боя. Крики и стоны умирающих, убивающих друг друга людей, находящихся в опьянении, естественном для человечества, но противоестественном для ЧЕЛОВЕКА.
ОСЕЧКА!!!
Русская зима закрыла, защитила собою русского солдата, сковав своей суровой рукой механизм смертельной машины. Мг-42, немецкий пулемёт, заклинило от мороза. Качественная немецкая техника, славящаяся своей надёжностью, не смогла справиться, не устояла под натиском русских морозов. И будто прося прощения за суровое поведение в осаждённом городе, зима улыбнулась молодому командиру, давая ему шанс. Шанс на жизнь. Шанс на победу.
Василий ворвался в немецкий окоп, и стал уничтожать ненавистных мышиных человечков. Когда кончились патроны, он перехватил ППШ за ствол и обрушил на голову очередного врага приклад автомата с такой силой, что тот разлетелся в щепки.
Впереди возник немецкий обер-лейтенант. Он вскинул руку, с зажатым в кулаке «Люгером», и выстрелил в Василия.

****

Выйдя во двор, Василий опасливо огляделся. Людей вокруг не было, но вместе с тем, на улице чувствовалось какое-то напряжение и незримое присутствие кого-то или чего-то. Желудок нестерпимо ныл от голода. Последний раз Василий ел, если можно назвать едой малюсенькую рыбку, которую дала ему хозяйка, несколько дней назад. От усталости Василий лёг на снег и, поджав уши, попытался сконцентрироваться на невидимой угрозе, которую почувствовал.
Дом смотрел на Василия, бездушными молчаливыми глазницами осиротевших оконных рам, скрипя несмазанными петлями форточек то и дело потревоженных лёгкими дуновениями ветерка. Эти своеобразные стоны, пострадавшего от взрыва здания, сильно отвлекали и мешали сосредоточиться.
Внезапно Василий вздрогнул и напрягся, подобрав под себя задние лапки. Облезлый хвост нервно задрожал, словно струна, задетая умелыми пальцами гитариста.
Где-то вдалеке прогремели, ставшие уже такими привычными, взрывы.
Но не это привлекло внимание Василия. Полу ослепшими, от пережитых потрясений и затёкшими гноем, глазами Василий, наконец, увидел то, что его тревожило.
Повсюду, шевелилась и копошилась серая мерзкая масса, грызя и уничтожая всё, что хоть отдалённо напоминало еду. Ничего и никого не боясь, они целыми батальонами оккупировали родной двор Василия, двигаясь плавными волнами отвратительной реки зла. Их серые шкурки угадывались даже в некоторых окнах жилого дома, будто доказывая этим, что и люди им не угроза.
Это были крысы. Целые полчища этих всепроникающих и всепоглощающих грызунов, хозяйничали во всём Ленинграде, поедая и так немногочисленные запасы продовольствия. Крысы облепляли лежавшие на улицах трупы, которые не успели убрать, с остервенением вгрызаясь в замёрзшие тела. Со временем, их расплодилось столько, что они стали нападать на людей, кусая и царапая их, распространяя заразные заболевания, довершая дело тех, кто осаждал город, таких же злобных и ненасытных серых тварей.
Люди не могли остановить это нашествие. Крыс, убивали, травили и даже расстреливали из стрелкового оружия, но их становилось всё больше и больше. Единственные, кто мог справиться с этой угрозой, были кошки. Но в блокадном Ленинграде их почти не осталось. Кошки отдавали свои жизни людям, чтобы те могли прожить ещё несколько дней. Хозяева, не выдерживая мучительной пытки голодом, со слезами на глазах убивали своих питомцев, избавляя себя и их от страданий. И невозможно себе представить какую психологическую нагрузку выдерживал здравомыслящий рассудок, вынужденный для спасения собственной жизни поедать, пусть и животное, но, тем не менее, члена своей семьи.
В маленьком ленинградском дворике, измождённый и еле живой кот приготовился к атаке, зная, что ему не победить. Врагов слишком много, врагов голодных, злых и беспощадных, с налитыми кровью маленькими хищными глазками.
Василий бросился в самую гущу серого потока. Грозно шипя, обнажив клыки, он раздавал молниеносные удары некогда мохнатой лапкой, ломая крысиные шеи и позвонки. И если шёрстка Василия изрядно истрепалась и вылезала клочьями, то острые когти были на месте. От яростного натиска крысы, не ожидавшие нападения, с визгом бросились врассыпную. Но быстро сообразили, что Василий один и к тому же полуживой. Перестроившись в боевой порядок под руководством своих командиров, они стройными рядами пошли на кота. Василий дрался, как одержимый. За его спиной был его двор, который он обязан защищать и отступать было некуда. Но постепенно силы его покидали, а крыс меньше не становилось. Волна за волной они накатывались на Василия, пока не поглотили, накрыв его с головой.
****
Он открыл глаза. Постепенно сознание возвращалось, и он понял, что лежит в комнате с белыми высокими потолками. Это был госпиталь.
Василия Тарасова нашли тяжело раненным, без сознания в немецком окопе. Его ранение было не смертельным, но несовместимым с дальнейшим прохождением воинской службы. В марте 1943 года его комиссовали, и он вернулся в Ленинград. Дома он узнал, о судьбе своей семьи. Его жена Варя, не дожив всего трёх дней до прорыва блокады, умерла от голода на улице. Несмотря, на страшные мучения, Варя нашла в себе силы сохранить жизнь их домашнему любимцу – коту Ваське. Но отдала свою. А Василия спасла тринадцатилетняя девочка – Серафима. Она брела домой с работы, когда увидела, как отчаянно сражался Василий. Серафима успела отбить его у крыс во дворе, когда он уже  был не в силах сопротивляться.
Мама девочки умерла ещё в начале блокады, а единственные ей близкие люди, соседи по площадке, баба Нюра и маленький мальчик Витя в ноябре 1942-го. Девочка, оставшаяся одна, сумела выходить умирающего кота. Она знала, чей это кот и была потрясена стойкостью тёти Вари. Василий был единственным в их дворе котом, пережившим это страшное время. Впоследствии, когда в город стали поступать продукты, Василий набрался сил и стал день за днём очищать их двор от серых паразитов. Для всех жителей их дома, оставшихся в живых, Василий стал настоящим героем и всеобщим любимцем.
Серафима рассказала, что каждый вечер Васька залезал на подоконник и смотрел куда-то в неведомую даль, смотрел долго и пристально. Он ждал возвращения своей семьи.
Весной 1943 в Ленинград прибыл эшелон, доставивший четыре вагона кошек, в подмогу немногим выжившим борцам крысоловам. Для людей переживших блокаду, кошки, появившиеся на улицах, означали, что жизнь постепенно возвращается в город.
В мае 1945 года все ленинградцы вышли на улицы, чтобы увидеть праздничный салют ПОБЕДЫ, Тарасов Василий Николаевич был среди них. На руках у него сидел пушистый кот, а из кармана пиджака выглядывала фотокарточка его жены Вари, на которой она, как и миллионы других советских людей, навсегда останется молодой.
Вечная Память и Слава Героям – Победителям!