Облака

       Маленькая девочка сидит на высоком недостроенном крыльце дачной времянки и от нечего делать болтает загорелыми ногами. Сзади нее, в проеме открытой двери виден занятый работой седой мужчина. Он аккуратно выбирает из сваленных в углу комнаты досок одну - самую светлую с едва заметными пятнами срезанных сучков - и не торопясь примеряет к месту на стене. Убедившись, что рисунок выбранной доски сильно не отличается от прочих (уже прибитых) досок, осторожно наклоняется, придерживая рукой уставшую поясницу, и уверенным движением подхватывает с пола молоток. «Тук-тук-тук» - разносится по округе резкий звук, вспугивая серую трясогузку, фривольно разгуливающую по усыпанной свежими опилками дорожке в поисках зазевавшихся насекомых.

      Услышав стук, девочка оборачивается и жалобно просит:
- Деда! Дай постучать!
В ответ мужчина только мельком взглядывает в ее сторону и не допускающим возражений голосом отвечает:
- Потом, Наташа, потом... Я потом тебе специальную досочку сделаю и маленький молоточек дам. Этим молотком ты только пальцы себе отобьешь. Он для тебя слишком тяжелый… - и снова принимается теперь уже за другую доску.

      Тогда девочка, тяжело вздохнув, переводит взгляд на стоящую на коленях перед грядкой бабушку:
- Баба! Мне ску-у-у-чно! Пошли играть? – тоненько подвывает она, с надеждой вглядываясь в покрытое блестящими на солнце крупными каплями пота бабушкино лицо.
- Наташа, не канючь! – откликается бабушка. - Видишь, все делом заняты. Иди, тоже займись чем-нибудь…
- Чем? – так просто, чтобы поддержать разговор и снова тяжело вздохнув, спрашивает внучка.
- Чем, чем? Да вот хоть траву со мной иди полоть или на скакалке поскачи… Ты же знаешь, нам с дедом работать сейчас надо. А вечером, как обычно, мы с тобой играть будем во все игры, какие ты только захочешь. – и бабушка снова, оттерев тыльной стороной руки со лба пот, склоняется над грядкой с огурцами.
Но девочка не сдается:
- Не хочу я скакать! Мне жарко и одной играть ску-у-у-чно…
И пока она тянет свое длинное «у-у-у» ее глаза озорно вспыхивают. «Не хотите по-хорошему? Так я сейчас вам так надоем своим нытьем, что вы сами все побросаете и пойдете играть со мной…» - по-детски размышляет она, продолжая наблюдать, как ловко бабушка расправляется с мокрицей густо разросшейся вокруг огуречных плетей.
- Ну, ба-а-а-ба! Ну пойде-о-о-м игра-а-а-ть! По-о-то-о-м ты э-ту тра-а-а-ву убере-о-о-шь… - снова, еще громче и жалобней тянет изнывающая от скуки внучка и вдруг быстро добавляет последний безпроигрышный с ее точки зрения аргумент: - Баба, скажи, ты кого больше любишь: меня или эти, свои сорняки?

        Услышав вопрос, бабушка улыбается и, заслонив от солнца перепачканной землей ладонью лицо, несколько секунд внимательно смотрит на внучку. И вот уже (к великой радости девочки) она отряхивает от земли натруженные за день руки и расправляет затекшую спину:
- Ай да хитруля! Ишь чего придумала… - смеется бабушка и от этого морщинки вокруг ее глаз собираются в забавные лучики. – Конечно,  я тебя люблю! За что же мне сорняки-то любить?.. – и отсмеявшись, добавляет: - Ладно, уговорила - твоя взяла! Пойдем я с тобой чуток поиграю…
- А во что? – живо интересуется девочка. Она подбегает к бабушке и торопливо, пока бабушка не передумала, предлагает: - Пошли на озеро сходим или в лес за грибами… Я очень грибов хочу! Или можно в лото сыграть, если ты никуда идти не хочешь…
Но бабушка только отрицательно качает головой:
- За грибами идти уже поздно – завтра пойдем. И до озера далеко… А в лото мы все вместе вечером играть будем. Втроем веселее… Давай лучше я тебя сейчас в облака играть научу?
- Как это в «облака»? – удивляется девочка и послушно идет за бабушкой к времянке.

        И вот уже вдвоем они усаживаются на пахнущие смолой некрашеные доски крыльца и под стук дедовского молотка устремляют  взгляды в ярко голубое, кое-где покрытое плавно скользящими, как будто сделанными из ваты облачками небо.
- Вот, внучка, смотри: видишь те два облака? – и бабушка вытягивает в направлении отдельной стайки облаков загорелую с остатками прилипшей земли  руку. – Кого они тебе напоминают?
- Облака? – неуверенно переспрашивает девочка, не поняв бабушкиного вопроса.
- Да, облака. Попробуй представить животное, на которое они похожи… - терпеливо поясняет бабушка.
Девочка внимательно, прищурив глаза и чуть наклонив на бок голову,  разглядывает белое пятно на небе и вдруг радостно вскрикивает, тыкая пальцем в небо:
- Смотри, баба, это же слон! Да? Я угадала?
- Да, слон и , смотри, вон там, чуть дальше, к нему еще слоненок бежит… Видишь? А вон там,  правее, две лошадки куда-то летят… – и бабушка снова вытягивает в сторону неба руку. – Ты видишь? Смотри быстрее, а то они уже исчезать начали. Ну, нашла лошадок-то?
- Нет… - растеряно отвечает девочка – Я только большого кита вижу…  А где лошадки?

      Бабушка смотрит на озадаченное лицо внучки и, насмешливо прищурившись, ласково объясняет:
- Все! Убежали твои лошадки, растаяли – нет их больше… - но заметив, что внучка расстроилась, серьезным голосом добавляет: - Зато ты кита видела! Значит лошадки – это был мой добрый знак, а кит – твой.
- Как это – «добрый знак»? – опять удивляется девочка.
- А вот так: мы с дедушкой все время работаем и работаем, прямо как лошади - я лошадок и увидела. А ты кита увидела – значит, ждет тебя впереди большое плавание – длинная интересная  жизнь…
С этими словами бабушка тяжело поднимается с места и, погладив внучку по растрепанным почти белым, выгоревшим на солнце кудрям, возвращается к грядке.
- Добрые знаки… - шепчет девочка, разглядывая небо и уже совсем не обращая внимания на то, что она снова осталась одна. Ей теперь тоже очень хочется увидеть свою лошадку…

       Прошли годы. Уже давно нет в живых бабушки, а по ее даче ходят совсем другие люди. Но и сейчас, как когда-то в детстве, я не перестаю искать на небе свои «добрые знаки»…