Мы вместе

Я всю жизнь любила своего двоюродного брата. За что и почему не знаю, но очень любила. Он  был для меня самым хорошим человеком. Я была на его стороне в любых обстоятельствах. До встречи с ним я с родителями жила в Москве, он в Грязях. Первый раз  встретились мы  при трагических обстоятельствах. Просто однажды в  доме школьной учительницы  оказались вместе её  сын Саша,  её пожилые родители и жена  брата с пятилетней дочкой Зоечкой, то-есть со мной. Не праздник, война собрала их вместе, безжалостно согнав с  насиженных мест. 
         Родители учительницы, покидая свой дом, успели захватить с собой два ведра картошки со своего огорода, полпуда пшена, документы и деньги, но их было так мало, что по тем ценам на них нельзя было купить стакан соли. А сноха припёрлась  из Москвы с  чемоданом, где была кое-какая летняя одежда,  с узлом своей зимней одежды и деньгами в размере двух зарплат, какие получала в кафе, где она до войны работала уборщицей. Это всё, что приобретено и сэкономлено ею за всю довоенную жизнь. Работу в городе Грязи и продовольственные карточки имели только учительница с сыном.

- Простите, но мне всех вас негде разместить и нечем кормить. Папу и маму я оставляю, но ты, Маруся, с Зоечкой как-нибудь сами устраивайтесь, - через два дня заявила учительница.
- Да как же... беженцев полный город. Куда им идти? – вскинулась бабушка.
- Не знаю, я не могу всем помочь, - отрезала моя тётя и заплакала.
Мама  взяла чемодан,  мы с ней вышли на улицу и уселись на траву у соседнего дома. По-моему это было летом, потому что мы  легко одетые не замёрзли. Мама не плакала, не сердилась, а что-то тихонько бубнила себе под нос, вслух соображая куда ей обратиться за помощью. Вдруг на дорогу, как ошпаренная кошка, вылетела прогнавшая нас родственница и заорала, махая руками:
-Маруся, вернись! Папашка зовёт.
Мама лениво поднялась, отряхнула юбку и, подхватив чемодан, поплелась обратно к тёте,  а я радостно запрыгала следом.
-Оставайся с нами, Маруся. Жить будем вместе и умирать будем вместе, – грозным басом сказал маме дедушка, тётя закивала головой, и  мы остались.

Я обрадовалась. Мне не хотелось уходить от бабушки и брата. Они мне сразу понравились. Дедушка был большой и строгий с колкими усами. Вот его я опасалась, потому что он носил чёрную косоворотку и у него был густой голос, когда он рокотал:
-Нельзя это трогать. Поранишься.
Я обижалась. Если его слушать, то в сарае мне всё нельзя трогать. А вот Саша мне фокус показывал и картинки в книжках давал смотреть. Бабушку я сразу полюбила. Она меня на колени сажала и по головке гладила. В доме учительницы  интересно. Много книг на этажерке. На круглом столе скатерть, под столом можно играть. У Саши там  кубики хранились. В углу единственной комнаты стояли высокие  цветы в кадках. Когда мы с мамой сошли с поезда и прибыли в дом, нам нашлось место под цветами.  Мы спали на матрасе, как в лесу.
Шла война с фашистами. Мужчины ушли на фронт. Все жители, оставшиеся в городе, работали на станции  не покладая рук. Людей на улицах было мало, встречались редко, а детей я не видела, они по домам сидели или тихо играли в своих дворах.

Взрослые сетовали на нехватку. На рынке и в магазине мало продуктов, совсем исчезла одежда и  необходимые мелочи (спички, иголки, нитки, мыло). Мы выживали за счёт небольших запасов тёти и обмена одежды на продукты в соседних деревнях. За продуктами в деревню ходила мама. Мы кушали суп два раза в день из одного большого блюда. Дедушка говорил: «берём» и стучал своей деревянной ложкой по блюду, тогда все черпали  по одной ложке еды.  Без  сигнала  черпать еду   не полагалось. Когда в блюде супа оставалось чуть на донышке он говорил:«Детям»,  и все вставали из-за стола. А я с Сашей доедала остатки. Последние две ложки супа брат всегда оставлял мне.

Саша на девять лет старше меня и вёл себя как взрослый мужчина. На меня у него времени не было. Он работал и учился в школе. Иногда рано утром или поздно вечером он ходил на реку ловить рыбу. Когда он чего-нибудь приносил с реки,  был праздник и варилась уха. Два-три раза он катал меня на  велосипеде. Но главное, я каждый день его видела, сидела с ним рядом и рассматривала картинки в букваре, когда он делал школьные уроки.  Он разрешал мне смотреть, как делаются  кораблики. Когда к нему приходили братья и друзья, я была вместе с ним. Меня не прогоняли.
Я не успела вырасти, и война ещё не закончилась, когда Саша уехал учиться в Высшее Арктическое училище в Ленинград. Приезжая на каникулы, он всегда мне привозил какие-нибудь мелочи в подарок: карандаш, заколку или тетрадку. В те времена тетради были на вес золота, часто приходилось писать на газетах.

Окончив училище, брат стал ездить в командировки с экспедициями на Север. Я с родителями жила уже в  Москве,  но возвращаясь из командировки брат не забывал приходить к нам в гости. Мы встречали его праздничным столом. Эта традиция осталась после того, как мы с ним обзавелись семьями. Итак, всю жизнь мы жили отдельно, погружённые в свои дела и заботы, но были как будто вместе, не докучая и не забывая друг друга. При встрече выкладывали не таясь всё самое существенное о своей жизни. Многие годы, таким образом, тепло дружили, иногда встречаясь.  Мы на расстоянии чувствовали  поддержку друг от друга, как будто имели защищённый тыл.

Только однажды, когда брат потерял семью, я смогла действительно помочь ему в очень трудную минуту, и это было самым большим счастьем в моей жизни. Мы никогда об этом не вспоминали, но я всегда была тайно горда этим поступком. Он пережил трагедию и женился во второй раз на моей подруге. Наша дружба ещё более укрепилась. Мы чаще встречались по выходным, играли в карты или домино, вместе отмечали дни рождения и праздники. Вместе старели. Потом перестройка. Я уехала сначала в деревню, чтобы выжить, потом неожиданно для себя за границу.
Когда уже в другом столетии, из другой страны я звонила ему по-телефону, брат, сетуя на невозможность встреч, называл нашу вместе прожитую жизнь золотым временем. И я с ним абсолютно согласна.