Елизавета Гадмер плюс сто одна поэтесса в Уральско

            

         ЕЛИЗАВЕТА ГАДМЕР ПЛЮС СТО ОДНА ПОЭТЕССА В УРАЛЬСКОЙ ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ КОНЦА Х1Х - НАЧАЛА ХХ ВЕКОВ.

         Один мой знакомый, знаток и любитель поэзии, на вопрос  о том знает ли он что-нибудь о женской поэзии на Урале – удивленно поднял на меня брови и столь же искренне спросил:
         - А разве она была?
         - Кого ты можешь вспомнить из дореволюционных женщин поэтов? – продолжал я дожимать его вопросами.
         - Гадмер! – радостно воскликнул он после некоторого раздумья.
         - А еще?
         - Еще! Елизавета Гадмер, - хохотнул он.
         - Еще?
         - Еще! Елизавета Савишна Гадмер, Голова, Ушкова.

Он после этого ответа не сдерживал своего смеха, за которым чувствовалось его смущение и желание скрыть свои незнания шуткой.

Действительно мой знакомый был прав, откуда было ему знать об уральской женской поэзии, если все антологии советского и постсоветского времени говорили только об одной поэтессе Урала – Елизавете Гадмер. (См.: «Поэты Урала». Антология в двух томах. Том 1. Свердловск, Сред. Уральское кн. Изд-во, 1976; «В лампаде камских вод звезда». - Пермь, 2002; Антология Цеха Поэтов. Русская поэзия Урала ХУ111 – ХХ века. - М., 1997. т. 2; Сто одна поэтесса Серебряного века. – СПб. – 2000).

Упоминание Е. Гадмер во всех сборниках справедливо, эта женщина действительно является основоположником женской поэзии на Урале. Ее стихи, появившиеся в первой частной газете Урала «Екатеринбургская неделя» (1883) намного опередили публикации других поэтесс.

Но почему же не возникло желания у многих исследователей до сих пор раздвинуть рамки знаний в этом направлении литературной деятельности?

На мой взгляд, здесь можно выделить ряд причин:

Во-первых: а) женская поэзия мало интересовала советских исследователей; б) ни одно имя женщины-поэтессы, публиковавшейся в уральской периодической печати после октябрьского переворота, в советское время не появилось на страницах газет и журналов. Уже этого было достаточно, чтобы не упоминать их имена в своих исследованиях, ибо можно было в одночасье испортить свою научную и житейскую карьеру.

Во-вторых, сложность исследования женской поэзии (и не только поэзии) заключается в том, что женщина в силу своих природных и физиологических особенностей (замужество, семья, рождение детей) не могла в те годы длительное время заниматься творчеством. У женщин, в большинстве своем, наступает творческий подъем на один-два года, после чего имя женщины исчезает с литературных (научных) подмостков на несколько лет или вообще…  исчезает.

Исключение в рассматриваемый период (1883-1919) составляют всего три имени: Елизавета Савишна Гадмер (1883-1910) -  с перерывами, а затем, она покинула Урал; Надежда Павловна Одуевская (1901-1917) -  с перерывами; Елизавета Васильевна Виноградова  (1898-1919), но это была женщина одинокая.

Касательно остальных, чтобы судить об их литературном творчестве или хотя бы об участии в оном - был необходим системный метод просмотра всех доступных из сохранившихся периодических изданий - газет и журналов.
Это большое трудоемкое занятие.

В-третьих, в восхождении женщины на поэтический пьедестал в конце Х1Х – начале ХХ веков мешал так называемый принцип «Домостроя». Борьба женщин за равные права с мужчиной разворачивалась как раз в это время. Только 1 марта 1916 года было получено разрешение Петроградского градоначальника об открытии в Екатеринбурге отделения «Всероссийского общества равноправия женщин», после чего высказывалась надежда, что «Открытие этого отделения даст возможность женщинам Екатеринбурга объединиться, соорганизаваться и встать на защиту своих человеческих прав». (См.: «Зауральский край», 1916, 17 марта).

Определенный скепсис отношения мужчин поэтов к женской поэзии просматривается в периодической печати исследуемого времени. Женщина всегда тяготеет к мужчине – это закон природы, всегда желает доказать, что она не уступает во всем мужчине, с одной стороны, с другой, мужчина требует от женщины своего взгляда на жизнь.

Но справедливо ли это?! Конечно, нет! Природа создала нас разными и в этом ее достоинство, прелесть и счастье людей живущих на Земле и не надо стирать грань между мужчиной и женщиной, между мужской и женской поэзией, как это делали коммунисты, аналогично стирая грань между городом и деревней.

Процесс вхождения женщин в литературный процесс Урала был медленным, робким по сравнению с мужчинами. Если двадцатилетняя Е. Ушкова (Гадмер) выносит на суд читателей свое первое стихотворение «Даль» (1883) (здесь сразу следует оговориться, что автор называет первые публикации поэтов по тем источникам, которые ему удалось обнаружить), то стихотворение Семантовской появляется только через два года, но так и остается единственным ее публичным выступлением.

Такая же история складывается с творчеством М. М. Абрамовой (1890), Э. А. Егоровой (1893), Юлии Макаровой (1899). Лишь Н. Солодовникова сотрудничает в «Пермских губернских ведомостях» (1900) несколько месяцев.

Редакции уральских газет и журналов стремятся держать своих читателей в курсе событий российского масштаба не только в области политики, экономики и бульварной информации, но и литературной жизни. В газетах часто появляются рецензии на литературные новинки, произведения поэтов из центральных и губернских изданий.

Это не случайно. Ведь почти все дореволюционные газеты носили подзаголовок «газета общественно-политическая, литературная».

В российской прессе существовала определенная этика публикаций. В газетах всегда указывалось название газеты и журнала, из которого производилась перепечатка того или иного произведения. Так, впервые в «Пермских губернских ведомостях» (1899) появились стихи столичной поэтессы Татьяны Львовны Щепкиной-Куперник, которая оставалась желанным автором в газетах Екатеринбурга, Перми, Оренбурга, Тобольска и Тюмени до 1915 года.

Женская поэзия в конце Х1Х века переживала период становления, была, как правило, узко проблемной. Она посвящалась какому-то одному событию: юбилею какого-нибудь авторитетного деятеля науки, близкому человеку и т.д.

Давать этим публикациям какие-то оценки автор не в праве, поскольку пииты пытались выразить в стихах какое-то одно событие, задевшее их сознание, и дальше этого их творчество не развивалось. Они интересны именно этой стороной. Лишь Е. Гадмер в это время  в своих стихах поднимается от поэтической созерцательности до понимания социальных проблем (стихотворения «Перед грозой», «Молчи» и ряд других). 

Начало ХХ века ознаменовалось появлением новых поэтических имен: Надежда Павловна Одуевская (1901-1917) в Перми, Елизавета Васильевна Виноградова (1898-1919) в Шадринске,  Людмила Ивановна Славнина (1903-1911) в Тобольске, Лина Левина-Тетерская (1903-1904) в Екатеринбурге.

Перо уральских поэтесс становится более уверенным, расширяется круг тем, волнующих женскую душу. Появляются стихи более откровенные, интимные.
Обращает на себя внимание читателя появление в печати почти одновременно двух уральских поэтесс: Н. Одуевской и Е. Виноградовой. Их творчество внешне схоже - их стихи коротки, не больше 8-12 строк, но на этом их сходство и заканчивается.

Н. Одуевская публикуется в газетах только двух городов: в Перми и Екатеринбурге. Е. Виноградова известна почти во всех городах Урала: Екатеринбурге, Кургане, Перми, Тобольске, Тюмени, Шадринске. Ее имя известно знатокам русской литературы -профессору С. Венгерову и И. Масанову. Первая более удачна в личной жизни, ее поэзия оптимистична, и только возраст наводит на поэтессу некоторую грусть:

Опять настала дивная весна,
Опять душа волшебных грез полна,
Но…  сумрачнее лес, тропинка уже.
И ветерок как будто холодней;
Пернатых пенье тише и грустней…
Уже ли в мире Божьем стало хуже?!..

Поэзия Е. Виноградовой трагична, а в некоторых произведениях настолько откровенна, что напоминает беседу двух близких подружек.

Неудачная любовь, не сложившаяся личная жизнь, полунищенское существование на оклад помощника земского библиотекаря в Шадринске, разрушение всех жизненных устоев и ценностей октябрьским переворотом и гражданской войной – эти частные и исторические обстоятельства ранили чуткую поэтическую душу.

Творчество Виноградовой не было востребовано в советское время не только потому, что оно было «упадническим», но и потому, что Елизавета Васильевна публиковалась почти во всех газетах Урала, выходивших во время гражданской войны, редактируемых так называемыми  «белыми»:


Красивые слова и гадкие поступки.
Душа  моя устала от борьбы,
А там, в полях синеют незабудки,
Ручей поет: прости всех и люби!..
Я не боец…  простите, люди-братья1
Из города давно уйти пора.
Природе-матери открою я объятия. –
Вернулась дочь заблудшая твоя!..

Два года сотрудничала в газете «Урал» поэтесса Лина Левина-Тетерская Ее основной творческой темой была природа, о чем говорят названия  стихов «Озеро», «Тучки». Романтическая душа поэтессы звала ее куда-то в «даль-дальнюю» - туда «где всегда хорошо,  где нас нет»:

Завтра ж опять одиноко,
Здесь буду сидеть при заре…
Вы же умчитесь далеко, далеко…
О, если б быть тучкой и мне.

Преподаватель Тобольской женской гимназии Людмила Ивановна Славнина сотрудничала только в одной газете «Сибирский листок». Ее творческим соавтором была могучая сибирская природа, но автор как-то стеснялся высказаться о ней открыто. Сибирь в ее стихах просматривается только отдельными строками: «И снова зовет затаенная душа / На берег родной Иртыша». Стихи Людмилы Ивановны в основном оптимистичны. В Сибири слабые духом не выживают.

Новые имена поэтесс в периодической печати Урала появлялись регулярно с 1898 года, но вот 1906 год дал сразу четыре новых имени: Ксения Драверт, Вера Каменская, Вера Р - ская, Ольга Николаевна Чумина.
Ксения Драверт - поэтесса и сестра известного ученого, поэта и революционера Петра Людвиговича Драверта, который учился в Екатеринбургской гимназии и некоторое время отбывал ссылку на Урале, затем был сослан в Сибирь, где и провел остаток своей жизни. По ее опубликованному стихотворению можно с уверенностью сказать, что сестра полностью была солидарна с братом в его борьбе «… за величье идей /И к гармонии жизни стремление!..»

Три года (1906,1907,1910) радовала своим жизнеутверждающим творчеством поэтесса Вера Каменская. Ее стихи напористы и веселы, как морская волна. И жизнь свою поэтесса хотела прожить цельно: «Не для забот житейской мелкой прозы, /Не для забот нелепой суеты /Я жить хочу». И, кажется, жизнь ее так и складывалась - безоблачно, по ее личному плану:

Я в розовом платье, веселом и ярком,
В цветах прохожу по лугам,
И жизнь мне смеется чудесным подарком,
Моим отвечает мечтам.

Но, к сожалению, выяснить хотя бы частичку биографии поэтессы, чьи стихи и сегодня трогают сердце, не удалось, ее имя не упоминается в литературных справочниках и энциклопедиях. Жаль.

Напротив, стихи Веры Р – ской полны сдержанной печали. В них боль и грусть матери, потерявшей свое дитя. Но с каким мужеством она несет в себе эту утрату.

Столичная поэтесса Ольга Николаевна Чумина (публиковалась под псевдонимами «Бой-Кот», «Оптимист») была известна любителям российской поэзии, ее имя упоминается во многих литературных справочниках. Уральцам творчество О. Чуминой было знакомо по публикациям во многих газетах края: г. г. Екатеринбурга, Оренбурга, Тобольска, Тюмени. Ее стихотворные обзоры-фельетоны на злобу дня пользовались признанием у читателей наряду с такими признанными мастерами уральской журналистики, как Сергей Ильин (Пермь), Павел Блиновский (Екатеринбург), Лев Исаев (Оренбург).

На протяжении семидесяти лет в ХХ столетии замалчивались или жестко и голословно обвинялись представители так называемой «правой» прессы, но такая пресса была, и у нее был немалый круг читателей. На Урале, в Оренбурге, в единственном городе края выходила газета «Правый путь» (1907), в кругу сотрудников которой были поэты и поэтессы. В нашем сборнике опубликовано стихотворением Елены Федоровой «Партиотам».

В духовной прессе, которая была представлена «Епархиальными ведомостями» в городах Екатеринбурге, Перми, Оренбурге и Тобольске, женская поэзия появилась значительно поздней, чем в гражданских изданиях. Поэзия Христины Игнатовой (1909-1916) и инокини Августины (1912-1916) полна печали и сочувствия русской женщине.

В произведениях Х. Игнатовой, учительницы по профессии, просматривается философское христианское осмысление бытия, а у инокини Августины в стихах, навеянных «германской» войной, звучит сочувствие вдове, потерявшей в боях мужа, стремление понять ее горе, помочь молитвой и в молитве найти успокоение и твердость духа в дальнейшей жизни.

Тюменская поэтесса Н. С. Ширская начала робко публиковать свои стихи под псевдонимом «Н. Ш – ская», но, почувствовав уверенность в своих силах и симпатии читателей, раскрыла свою настоящую фамилию. В редакции «Сибирской торговой газеты» ее привечали, публикуя одно время почти еженедельно подборки ее стихов. Популярность Н. Ширской переросла рамки торговой Тюмени и выплеснулась на страницы екатеринбургского журнала «Заря жизни». Жаль, что бодрые, оптимистические строки сибирячки радовали слух читателей очень короткое время (1909-1910).

Участница столичных журналов Ада Артемьевна Чумаченко мелькнула в журнале «Известия Челябинского общества потребителей» (1910) всего одним стихотворением.

А. Губанова разговаривает с читателями о своей любви загадками. Столь же загадочна и ее линия жизни на земле. В периодической прессе Урала она отметилась всего два раза, причем, с каким перерывом в 1911 и 1919 годах.

Дочь нашего великого земляка Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка, Елена Дмитриевна Мамина, публиковала свои стихи в столичных журналах «Юная Россия», «Мир», «Труд». Незадолго до своей кончины, уже после смерти отца, поэтесса посетила родной город своих родителей. В уральской прессе Е. Мамина оставила о себе память публикацией в газете «Урал».

Любительница поэзии В. Неизвестная опубликовала одно стихотворение «Раздумье» в «Сибирской торговой газете» (1912), дальнейшие ее поэтические раздумья остались для потомков неизвестными. А может, она выступала где-нибудь в других печатных органах под другой фамилией? – пойди, разберись!

В 1913-1914 годах уральская пресса продолжала знакомить своих читателей с представительницами, как бы сейчас сказали, центральной прессы. Там наблюдается активизация женщин в общественной жизни страны, и каждая из них видит жизнь по-своему.

И если Галина Галина и Аделаида Гавриловна Шиле поют гимн любви и пытаются разобраться в своих чувствах, то Ксения Мыльникова стремится понять смысл жизни. Но для нее, как для сотни признанных философов и поэтов, тема смысла жизни остается загадочной и неразрешенной.

Поликсена Сергеевна Соловьева, представительница талантливой русской семьи историка С. Соловьева, всего в восьми строках предоставляет нам радость понять, что такое весна и ее первый цветочек – подснежник.

Перепечатка  в Перми строк архангельской поэтессы Анны Орленко настраивает читателя на серьезную тему – война.

Под видом уральские поэтесс, шутили мужчины-журналисты. Таким шутником на Урале выступал Сергей Васильевич Виноградов (Нина Иванова) - родной брат поэтессы Елизаветы Виноградовой. Стихи Нины Ивановой пользовались у местной интеллигенции «бешеным» успехом, в них есть и гротеск, и легкая издевка над женской поэзией. В Петербурге «под женщину» поэтессу писали стихи известные всем Валерий Брюсов, Л. Никулин, Эдуард Багрицкий.

Н. Д. Иконникова сотрудничала в двух екатеринбургских газетах «Уральская жизнь» и «Зауральский край» (1913). Ее стихи серьезны, впечатляющи и философски задумчивы.
 
Стихи Ларисы Корвиной жизнерадостны, четки по образному языку. Читая их, четко представляешь себе картину, которую автор хотел показать своему читателю. Таковы: «Веселье света», «Чайка», «Горная речка». Пейзажные зарисовки Л. Коровиной можно сравнить с точными мазками художника пейзажиста:

Осень по кустам золотом брызнула.
В пурпур одела осину;
Желтыми, черными яркими пятнами
Разрисовала рябину.

Или еще:

Ветер сорвал поцелуями листья
С грациозных красавиц берез,
Закрутил их, играя, в жгучих объятиях,
В неизвестные страны унес.

В годы гражданской войны поэтесса не публиковалась в большевистской прессе. После установления советской власти в городе Кургане имя Ларисы Коровиной было предано забвению.

Основной темой творчества А. Г. Лузиной, судя по опубликованному стихотворению, была пейзажная лирика.

Год 1914. Война. Поэт не может оставаться в стороне от всеобщей тревоги, горя, смятенья. Война рвала семейные узы, калечила физически и нравственно. Требовалось пережить все это, сохранить любовь к родным и близким, к родной стране. Естественно, сменилась тональность русской уральской поэзии, появилась новая и очень масштабная тема для поэтического осмысления. В стихах тех лет преобладает горе матери, молитва, боль за ближних…

Таковы стихотворения Станиславы Глинской, М. Седовой, А. Грязневой, Зинаиды Даныциной, Евгении Дроздовской, С.Дубинской, Зинаиды Замбницкой, Али Кобяк, Г…, М. Арии (Паршученко?), А. Г – вой, А. И. Шамшуриной.

Война - громадная проблема для творческого осмысления, но не единственная. Жизнь в тылу имела свои особенности. Человеку свойственно все человеческое, плюрализм мнений и впечатлений наблюдаем мы в женской поэзии в эти годы.

Редакция газеты «Уральская жизнь» (1914) публикует стихотворение Дины Рок, полное пессимизма: «Я устала любить, я устала страдать». З. Рейзмер сожалеет о несостоявшемся свидании. Т. Шишкова в это суровое время войны понимает, что стала взрослой, прощается с детством, строит планы на будущее.
            
В становлении и развитии уральской поэзии необходимо подчеркнуть роль женских гимназий. Практически все поэтессы, публиковавшие свои произведения в уральской прессе, это выпускницы гимназий. В предлагаемой книге на примере Первой женской гимназии г. Екатеринбурга показывается как «жила» поэзия в душе юных поклонниц Каллиопы (муза эпической поэзии), Эвтервы (муза лирики), Эрато (муза любовных песен). Гимназия, благодаря стараниям редактора-издателя В. А. Беляевой, имела собственный литературно-научный журнал «Общими силами» (1915-1916), что позволяло юным дарованиям заявить о своих способностях.

Девочки использовали данную возможность. Журнал выходил в трудное военное время с периодичностью четыре номера в год. В библиотеках г. Екатеринбурга сохранились, к сожалению, не все опубликованные номера. Гимназистки предоставляли на суд читателей заметки о творчестве того или иного известного русского автора, свои пьесы…  Были среди них и любители поэзии. Скромные, они скрывали свои имена под псевдонимами, которые вряд ли удастся расшифровать: «Ассенга», «В», «Г…», «Галочка», «Де-мон», «З. Л.», «Кое-кто», «Ля», «Н», «Цикламен», «Ольга», «Т. С.», а некоторые стихи напечатаны вообще без указания имени автора. И только две гимназистки: Н. Кудрина, Несмеянова – поставили над стихами свои фамилии.

Лирика юных дарований разнообразна, но она уже опалена событиями мировой войны. Таковы стихи «Ассенги», «В», «Г…», «Галочки». Впрочем, молодость не может долго грустить и думать о серьезном, ей присуща жажда любить, жажда нравиться и быть любимой, и гимназистки не могут скрыть этого чувства. Таковы стихи Несмеяновой, «З. Л.», «В» (Юлии). Однако, в большинстве стихов звучит тревога, думы о будущем волнуют: «А как сложится жизнь?» И, действительно, как сложилась жизнь у этих благополучных девочек? Мировая  война была далеко, но вот гражданская пришла в глубоко тыловой город Екатеринбург. -  Как?..

Своего апогея уральская женская поэзия достигла до революции к 1913 году, после этого года, вплоть до 1919 ежегодно в периодической печати появлялось 5-8-11 новых имен. Это был действительно подъем и в количественном, и качественном отношении.

Конечно, тема войны была непреходяща, но бурные события 17 года наслоились на военную тематику, а гражданская война перемешала в России все сословия и звания. Толпы народа, а вместе с ними и творческая интеллигенция, сдвинулись с привычных обжитых мест и направились в разные стороны света. Многие из них, кто не знал Урал или знал о нем понаслышке, увидели его воочию.

Сюда прибыли профессора высших учебных заведений с семьями. В Перми был открыт университет, в Екатеринбурге – горный институт. Во многих городах Урала были госпитали для раненых в боях мировой и гражданской войн, здесь появились эвакуированные и передвигающиеся с армиями все сословия общества.

Почти во всех уездных городах Урала появились новые газеты, глубоко политизированные, но неизменно с приставкой «литературные». Было где публиковать стихи местным авторам, а также авторам, родившимся на Урале, но покинувшим его в надежде прославить себя в столицах, а в годы «болезни умов» вернувшихся в свои края.

И, наконец, проезжие, они были здесь вместе с отступающими (наступающими) войсками белых. Этот период жизни российской литературы вообще недостаточно исследован наукой, о нем не упоминается ни в одной вышедшей антологии. Он никуда не делся, но оказался стерт из памяти людской, как ненужный компьютерный файл. Но этот период был в истории нашей литературы. 

Пришло время показать роль редакций уральских периодических изданий в этот сложный для России период. Воля читателя судить о качестве поэтического труда уральских поэтесс, но он, читатель, имеет право знать о их существовании.

1916 год представлен в сборнике новыми поэтическими именами. Это: Дина Иванова (1916), Вера Лович (1916-1918), Ю. Львова (1916), В. Маркова (1916), Валентина Павлова (1916,1917),Нина Григорьевна Салмина (1916-1919), Е. Янковская (1916).

Публикацией четырех стихотворений обозначила свое присутствие на поэтическом горизонте Дина Иванова. Ее оригинальные стихи-мысли ни с кем не сравнимы, никого не повторяют. Одним стихотворением «Нас много», Д. Иванова создала памятник женщине незаметной, но незаменимой, повсеместно представленной труженицей, хозяйкой, женой, матерью. На таких женщинах держится мир, на таких держится Земля:

Но есть у нас и чувство…
Доступны нам грезы…
Нам хочется счастья:
Так хочется счастья.

Два года сотрудничала в пермских газетах Вера Лович. В своих стихах она выступает то гордой, недоступной женщиной, то покинутой, одинокой, жаждущей свиданья, то тоскующей о прошедших встречах, о невозвратном… Стихи ее полны лирических переживаний, так приятно томящих душу.

Поэтессы Ю. Львова в Екатеринбурге и В. Маркова в Перми публикуют стихи на тему войны, но если для первой - это грозная «злая старуха», то вторая, несколько наивно, призывает братьев стать на врага стеной.

Валентина Попова – поэтесса и беллетрист, сотрудничала в газете «Зауральский край», ее творчество многопланово – это лирика, пародии, стихи бытового жанра. Сотрудничество В. Пановой в газете обрывается внезапно – стихотворным приветствием февральской революции.

Нина Григорьевна Салмина начала свою творческую жизнь как лирик, как певец Сибири - ее необъятных просторов, раскинувшихся по обе стороны реки Оби. Это первая поэтесса России, которая воспела сибирскую мощь, ширь, суровость:

Широка река сибирская,
Обь – кормилица людей.
Ходят волны богатырские
В бурю грозную по ней.

Это не Днепр, воспетый классиками русской литературы, после посещения, которого наступает разочарование. Это Обь, весной раскидывающая свои могучие волны на десятки километров.

Н. Салминой повезло в том, что редактором газеты «Сибирский листок» официально была коренная сибирячка Мария Николаевна Костюрина, а неофициально - ее супруг, народоволец Виктор Федорович Костюрин. Талантливая интеллигентная семья Костюриных помогла многим тобольским поэтам приобрести уверенность в своем творчестве и признание читателей не только в Тобольске, но и во многих городах Сибири и Урала.

Не повезло Н. Салминой в том, что это юное дарование пребывало еще в гимназических годах, когда началась «германская» война, затем революции 1917 года и, наконец, гражданская война. Поэтесса не могла оставаться в стороне от этих глобальных событий. Н. Салмина не приняла октябрьского переворота и гражданскую войну, она протестует всеми фибрами неокрепшей души против того, что «идет брат с братом воевать».

Ее поэзия становится все более и более  политизированной. Призывы ее коллег по перу, поэтов В. Силина, Арк. Филиппова вернуться к истокам творчества решительно отклоняются. В своем последнем стихотворении, опубликованном накануне взятия Тобольска красными, поэтесса с горечью заключает:

Туча кровавая снова надвинулась,
Голос любви в России затих.

После этих строк голос юной поэтессы затих навсегда.
В полный голос говорит поэтесса Е. Янковская о своей уверенности в победе русского оружия в «германской» войне – это так непривычно для слуха читателей, воспитанных в советское время.

Год семнадцатый поверг интеллигенцию в глубокий умственный шок. Революция, о которой они мечтали и которую «приближали, как могли», пошла совсем по другому пути – необузданного бунтарства, массовых жертв и насилия, направленного, прежде всего, против интеллигенции.

Какой контраст мы наблюдаем в умах и стихах российских поэтесс! Приветствие февральской революции в произведениях Н. Аркадьиной, А. Ильиной и прямое осуждение октябрьского переворота в стихах М. Доминской и М. Ларисы.

Глубокие раздумья о судьбах России, о свободе, находим мы в стихах Нины Павловны Анненковой-Бернард, С. Д. Дружининой, Т. Лесниковой,О. Циммерман.

В этот год в уральской периодической печати было много перепечаток из центральных газет, а пермские журналисты подняли из глубин памяти и опубликовали «Сказку про то, как царь Ахриан ходил Богу жаловаться» Анны Павловны Барыковой, в которой автор показала могущество российского государства, но с горечью воскликнула:

Все то было в той дивной сторонушке, -
Одного только братцы там не было:
Не жилось там Святой Правде-Матушке…

Со своим голосом и взглядом на жизнь вступили в уральскую поэзию две приезжие пермские поэтессы: Магдалина Вериго (1917,1919) и М. Леонилла (1917).

Как хороша спокойная пейзажная лирика профессорской дочери М. Вериго, проживавшей в Перми с ноября 1917 по осень 1919, а затем с 1922 по 1925 годы. Ее Рокамболь – загадочен, а томное восклицание: «Ах, сегодня в Париже /Солнце словно в Китае», -  может затуманить голову географам. Две строки «Падало небо свысока, /К чужому равнодушно горю» - не оставит равнодушным ни одного читателя - поклонника женской поэзии.

М. Леонилла осталась загадочной для потомков и как женщина, и как поэт. Кто скрывается под псевдонимом - «М. Леонилла» не знают корифеи истории литературы: ни профессор Венгеров, ни Масанов, ни Здобнов, ни Богословский, ни Шмаков, – и ни один краевед. Сведений об этой поэтессе в печати нет, но остались стихи, полные откровенной любви к мужчине и природе.

Смутная обстановка в стране в 1918 году не помешала развитию поэтического процесса на Урале. В печати появляются новые имена. Так в Перми Е. Алтайская, известная в печати как собирательница частушек, выступила со стихотворением-осуждением зверского убийства революционными матросами в больнице в ночь на 7 января 1918 года двух депутатов Учредительного Собрания А. И. Шангарева и Ф. Ф. Кокошина.

В Челябинске в журнале «Земля» помещают стихотворение  Н. Лашковой-Вербицкой о кооперации.

В Екатеринбурге В. Наумову и Веру Стефанович волнуют вечно юная весна и неповторимые красоты природы.

В Оренбурге яркой звездой промелькнула поэзия Е. Е. Ранней. Удивительно дружный, с ярко обозначенным поэтическим уклоном сложился коллектив при местной газете «Голос трудового казачества». Поэты устраивали вечера-диспуты в городских общественных местах, ежедневно печатались их стихи в газете.

Среди них самобытным талантом выделялась Е. Ранняя, ее чистая и откровенная лирика пленила многих оренбуржцев, ей посвящают стихи, ее любят коллеги-мужчины. Один из них, старейший поэт Оренбурга Л. Исаков (о мужской поэзии особый разговор в другой статье) посвятил Е. Ранней стихотворение. Но, увы,… талант Е. Ранней прочертил поэтический горизонт горячим метеоритом и пропал навсегда.

Начало 1919 года внесло в умы творческой интеллигенции некоторое успокоение, белые наступали по всем фронтам, казалось, восстановление мирной жизни предопределено, активизировалась культурная жизнь, в одном только Екатеринбурге в эти годы печаталось около двадцати газет и журналов.

Большое культурное значение на Урале имели кооперативные общества. Их печатные органы в Екатеринбурге: журналы «Уральское хозяйство», «Уральский кооператор», газета «Горный край», переименованная затем в «Наш Урал».

В Кургане «Народная газета», в Челябинске - журнал «Земля» ежедневно предоставляли свои страницы для любителей поэтического творчества.

Сибирская поэтесса Мария Георгиевна Васильева-Потанина начала публиковаться в урало-сибирской прессе еще в 1913 году, но ее стихи особенно часто стали появляться в газете «Наш Урал» в 1919. Пейзажная лирика М. Васильевой-Потаниной своеобразна, она легко воспринимается.

Поэзия Нины Венециановой пейзажно-бытовая, мила и приятна для слуха.

Единственное, в начале прошлого века, в г. Екатеринбурге высшее учебное заведение – горный институт – выпустил литературный сборник «Молодая Русь». Наталья К – кая со своим философским стихотворением была единственным женщиной-автором.

Юная поэтесса-гимназистка – Л. Д., выступила со стихом обращением к своим землякам. По-видимому, многие пермяки разделяли ее мнение, если это произведение было опубликовано.

Лидию Лесную, поэтессу центральных областей России, гражданская война забросила на Урал, а затем переместила в Сибирь, где она прожила ряд лет. Стихи Л. Лесной патриотичны, умны и печальны.

Екатерина Медведева в Екатеринбурге (эвакуировалась из Казани), как и Е. Ранняя в Оренбурге, радовала своим творчеством поклонников поэзии очень короткое время. Поэтесса использовала для своего творческого выражения те журналы и газеты города, которые отвечали ее внутреннему настрою. Ее строки светлы и открыты читателю, в отдельных стихах она грустит, в других шутит, в третьих - слегка лукавит, но всегда своей искренностью заинтересовывает читателя и побуждает еще и еще раз вернуться к ее произведениям.

Поэзия Л. Мурашевой однопланова, ее стихия, судя по тем стихам, которые дошли до нас, зимние пейзажи.

К. Павлова отметилась в «Пермской земской неделе» одним грустно-ностальгическим стихотворением «Москва».

З. Пахомова в камышловской газете «Заря народоправства» не теряет надежды на будущее, когда можно будет «воспеть в своих песнях любовь!».

Ш. Нина  поет о грустном венчании.

Н. Щекина  в стихотворении «Встреча» благодарна солдату освободителю.

Мария Шлыгина в газете «Курганское свободное слово» вспоминает вечерние и утренние красоты на берегах великой Волги.

Можно продолжить цитировать поэтические строки поэтесс, публиковавшихся в уральской периодической печати, их было значительно больше, но уже этого  достаточно, чтобы понять, что женская поэзия на Урале развивалась и была представлена далеко не одним именем – Елизавета Гадмер.

Память физически не может сохранить все имена, но такие, как: Надежда Одуевская, Елизавета Виноградова, Лариса Коровина, Нина Салмина, Н. Ширская, Вера Лович, Людмила Славнина, Валентина Попова, Магдалина Вериго, Е. Ранняя, Екатерина Медведева, Л. Мурашева - должны стоять в одном ряду с Елизаветой Гадмер.

В заключение, на взгляд автора, необходимо высказать ряд пояснений для пессимистов и оптимистов.

Пессимист подержит в руках томик, оглядит со всех сторон и сердито заявит: «Насобирал, понимаешь, со всей России, а говорит об уральской поэзии». Автор исходил из такой позиции, что российская поэзия есть составная часть уральской, и – наоборот.

Это единая литература и здесь нет жестких границ и таможен. Автор также рассматривал проблему не с узко краеведческих, а культурологических позиций.

Естественно, в период становления и развития литературного процесса и женской поэзии в частности появлялись в печати и довольно слабые произведения, но они интересны тем, что они были первыми. Прекрасная бабочка вырастает из невзрачной «куколки», и мы, зная об этом, почему-то забываем это. Признанные стихи Ахматовой, Цветаевой, З. Гиппиус не могли быть так ярко выделенными без стихов менее популярных поэтесс. Самородков без сопутствующих пород камней не бывает.
 
Оптимист, надеюсь, оценит труды автора, который хотел показать развитие женской поэзии как в историко-литературном плане, так и художественном. Я сделал попытку вернуть к жизни неизвестный и в то же время большой культурный пласт, оставшийся на страницах физически разрушающихся газет и журналов.

Это позволяет познакомить читателя с теми литературными именами, которые находились длительное время в забвении, были вычеркнуты из русской литературы и не сумели выразить себя до конца в истории отечественной культуры.

Статью хотелось бы закончить одним из стихотворений Магдалины Вериго:

Поставить сердцу камень
Чтоб не забыть.
О, памятник! Гроза и пламень!..
Нет!
Поставим сердцу камень
На площадь мирных лет.
Ни горя, ни тревог –
Холодный гладкий камень.
Под камнем жизнь.
И будем ждать, пока
Окрепнет силой память
И камень отвалит
Окрепшая рука.