Глава 4. 1. Индюк

   Здание краснодарского шахматного клуба выглядело значительно: старинное, с  витыми колоннами и барельефами, увенчанное статуей  богини Каиссы в обнимку с Зевсом, оно, словно воплощая победу шахмат над обыденной действительностью, гордо  возвышалось среди череды невзрачных строений.   Полюбовавшись ажуром витой металлической лестницы, Виктория  вошла в помещение и, миновав увешенный объявлениями холл, оказалась в залитом  хрустальным светом  зале. Под пристальными взглядами взирающих со стен портретов Великих  за квадратными   столами передвигали деревянные фигурки шахматисты -   большей частью неоперившиеся юнцы  и пожилые, испещренные глубокими морщинами пенсионеры, но среди них мелькали энергичные лица молодых,  интересных мужчин.

  Кого краснодарская федерация назначила ей в наставники? Быть может того  пожилого, безжизненного мужчину с потухшим взглядом и сухим, будто  надтреснутым  голосом? Старик стоял у стены и, показывая разыгранную партию рассеянному  молодому человеку, скучно бубнил,  сопровождая объяснения  передвижением  плоских фигур на большой магнитной доске. Этот пожилой, похожий на военного в отставке тренер, видимо, сторонник дрессуры: такой метод передачи знаний  ее  не вдохновит.

- Вас зовут Виктория?
Девушка обернулась. Приятный мужчина лет тридцати, обладатель привлекающей  внимание внешности  – волосы собраны  в  пучок на самой макушке,  бородка ромбиком,  модный костюм в мелкую полоску и дорогие ботинки.  Не красавец, но вполне симпатичный, хотя его прозрачные,  слегка навыкате, как у кальмара, глаза смотрят холодно, а  тяжелая,  слегка отвисшая нижняя губа придает  лощенному, словно отлакированному  лицу, презрительное и слегка брезгливое выражение.

- Позвольте представиться. Роман -  ваш шахматный куратор.
 «Голубой?» - подумала Вика,  заметив в  ухе  нового знакомого сережку, но устремленный на нее взгляд блестящих, выпукло оливковых глаз говорил об обратном.
«Не гей, но что-то странное в  нем намешано:  метросексуал,  оригинал, возможно бисексуал, -  ну и ладно. Меня это не касается.  Главное, глаза умные и песок из ушей не сыпется» - решила девушка, а Роман  улыбнулся неестественно широкой, деланной  улыбкой – одним ртом, без участия остальных частей лица,  продемонстрировав, все свои, покрытые виниром белоснежные зубы, и,  фамильярно подхватив Викторию за руку, повлек  в свободный кабинет.
- Я сторонник прагматического подхода и  ценю лишь то, что приносит  ощутимый результат, - говорил он, усевшись так близко, что Вика ощутила сладковато приторный запах его парфюма.
Голос нового тренера был высокий, с неожиданными переходами в визгливо-резкие тона.
 -  Мне нужны победы  в командных соревнованиях – продолжил он, - от балласта я избавляюсь, но такая девушка, как ты украсит нашу команду в любом случае.
 При этих словах он  с самым непринужденным видом погладил ее руку. Вику передернуло, но она не сумела ответить должным образом, стерпев  комплимент и прикосновение.  Что бы скрыть смущение и неловкость, она сделала вид, что  ищет что-то в своей сумочке.
- Какая очаровательно непосредственность,   –  заметил Роман, любуясь ее смятением.
С этими словами он  припал  к ее ладони  лягушачье липким поцелуем. Брезгливо отдернув руку,  девушка объявила, что ей нужно идти. Грубый тон ее голоса не смутил Романа. Ничто на свете не могло поколебать его  уверенность в собственной неотразимости.
- Приходи завтра в клуб, - сказал он, как ни в чем ни бывало - а  еще лучше, ко мне домой, на индивидуальную тренировку.
Первый порыв Виктории был уйти и больше никогда не видеть своего наставника, но потом, решив, что он настолько самонадеян, что, возможно, не понимает безнравственности своего предложения,  не осознает собственной дерзости, ограничилась тем, что, со всей возможной  мягкостью  попросила впредь  не обращаться к ней с подобными   предложениями.

  Спустя неделю Виктория начала посещать новый шахматный клуб. Сначала она  играла с азартом, но день ото дня ее интерес к шахматам угасал, воля к победе испарялась и она все чаще проигрывала или даже, не желая доводить скучную партию до конца, сдавалась, когда еще можно было бороться за победу. Без Феликса шахматы стали казаться скучными.

   На комплименты Романа Вика реагировала резко. Ей не нравились его бесцеремонная  манера слишком близко подходить и при случае хватать за руки. Особенно неприятной была его привычка заглядывать ей в лицо. Глаза Романа были  выцветшими, прозрачно-голубыми, как знойное  летнее небо, но этот цвет напоминал Виктории другие глаза, глаза ее «синего человека» - изменчивые  и не постоянные,  иногда отстраненные,  иногда печальные, но всегда проницательные  –  глаза Феликса.  В глубине глаз Феликса светились ум и чувства. Взгляд Романа был пустой. Да и сам по себе новый тренер ничем особенным наполнен не был. Говорил он бойко, непринужденно  увязывая слова в красиво звучащие фразы, но, в сущности,  это были пустые банальности,  обладал многими знаниями обо всем, но глубоко не знал ничего,   мыслил быстро, но не был способен сосредоточиться на одной идее более пяти минут.  В интеллектуальном плане он и в подметки не годился Феликсу, это было ясно.
 
  Может быть, поэтому общение с новым тренером не заладилось. Как мужчина он ее не привлекал. Дружбы  тоже не получилось. Общаться с ним было не интересно. Каждая беседа с Феликсом дарила капельку счастья, его  мысли обогащали  ум и душу, а разговоры с Романом оставляли ощущение пустоты.

  Первая шахматная лекция Романа на девушку впечатления  не произвела:  «Тягомотина, - зевнула Вика, -  эх, если бы такую тему Феликсу, уж он бы сумел зачаровать слушателей».  Она надеялась, что дальше будет интереснее, но и другие теоретические занятия оказались поверхностными.   Определив их для себя как бессмысленную трату времени, она посещала их редко. Это задевало самолюбие нового тренера: не считая  нужным скрывать свое раздражение, он  рассказывал всем подряд,  что приехала   самоуверенная девица, всех победила, а нынче  всем проигрывает, и все потому, что не ходит на его  занятия.  «Вот болван, - сказала Вика, когда до ее слуха дошла закулисная игра Романа - да, если бы я только захотела, то  выучила бы шахматную теорию лучше его  самого!» Роман, до которого дошли слова Вики, улучив момент,  сказал ей:
- Я не любитель нотаций, но в данный момент они необходимы, - его, обычно вкрадчивый голос,  звучал резко, - у тебя отсутствует  главное – глубина расчёта, а она зависит от возможностей мозга и тренировке не поддается. Теория шахмат тебе не подвластна. Играй, опираясь на свою интуицию,  я больше не стану тебя учить.

  Виктория вспыхнула. Феликс столько раз хвалил ее шахматные способности, что она и мысли не допускала, что кто-то другой может оценивать ее по-другому.   
- Иначе говоря, - спросила она дрожащим от огорчения голосом, - вы считаете меня не  достаточно умной?
- Просто пытаюсь быть искренним, -  ответил Роман, ухмыльнувшись.
- Давайте сыграем личный матч – десять, пятнадцать партий. Тогда  и посмотрим, насколько Вы правы.  Бьюсь об заклад – все партии вам не выиграть.
Роман отказался. Он   играл на порядок лучше Виктории и не желал тратить время. Виктория повторила свое предложение при свидетелях, сопроводив неясным замечанием, смысл которого сводился к тому, что Роман  боится проиграть. Этого  новый тренер вынести не мог - не зашнурованная перчатка была поднята.
- Упорствуешь в глупой идее? – осклабился он,  - мало тебе проигрышей перворазрядникам, захотелось принародно-показательной порки? Я организую это шоу! Не обижайся - еще долго будешь приходить в себя от спарринга с настоящим мужчиной. Дурная самонадеянность должна быть наказана.

Но победить в тот день Роману не удалось. Уже в  дебюте Виктория  смогла создать такое позиционное преимущество, что  к эндшпилю  смогла  свести игру к ничье. Мужчина  был  обескуражен. Как?! С ним, с международным мастером, на равных сыграла приезжая   девушка, его новая  ученица. Он и не подозревал, что Виктория тщательно подготовилась к партии и применила фирменную  дебютную ловушку Феликса.

Раздосадованный,  Роман  теперь уже сам назначал время новых партий.  Очевидно, он хотел выиграть столько раз, что бы изгладить из памяти воспоминание о   неприятной ничье.  Виктория  не возражала, это входило в ее  план. Они сыграли десять партий и Роман все время  выигрывал. Теперь Виктория  не стремилась к ничьей, играя дерзко и остро. Рано или поздно противник должен был ошибиться и  вот долгожданный миг наступил - в одной из партий она  получила прекрасную позицию и выиграла пешку. Привыкший к  легким выигрышам  Роман ее просто зевнул. Вика напрягла всю волю, мобилизовала все свои  способности к расчёту, концентрации, сосредоточенности и, так и не сдав завоеванных позиций,  технически безупречно реализовала полученное преимущество. Разменяв фигуры, она  получила выигранный  эндшпиль. Роман сдался, но   тут же предложил сыграть еще -  он   хотел отыграться. Виктория  отказалась.  Роман  требовал,  умолял – она оставалась непреклонна: «Не хочу». Отказалась Вика сыграть с ним на следующий день и через неделю.   Роман   окончательно утратил гордость и преследовал девушку  с тупой неумолимостью «бешеной ладьи»: он уговаривал, требовал, умолял дать ему возможность отыграться, но Виктория   оставалась непреклонна.
 
Теперь Роман злился  по-настоящему, тонкие намеки превратились в  остроты, а  колкости  в оскорбления. Однажды,  не выдержав, Виктория   ответила на его  особенно  злобный выпад:
- Так откровенно любоваться собой  просто неприлично. Ваше безграничное самодовольство вызывает отвращение, а   уверенность в неотразимости бесит. Возомнили себя загадочной  личностью,  роковым  мужчиной и  великим-превеликим шахматистом? Я скажу кто вы на самом деле.  Чванливый самовлюбленный эгоист, жирный, зажравшийся, самодовольный индюк и больше ничего!

 Роман  побагровел, и, скинув личину надменной вальяжности, указал рукой на  входную дверь:
- Вон! И что бы ноги твоей больше здесь не было, паршивая ты овца!
Девушка выбежала из клуба, но через несколько шагов оглянулась. На великолепном фасаде  шахматного клуба богиня Каисса, как и прежде, обнималась с золотистым Зевсом. Она смотрела на Вику с  торжествующей и злобной насмешкой: «Здесь шахматы, здесь счастье и любовь, но это все не для тебя. Ты здесь чужая. Уходи и никогда не возвращайся».