Кацет

На всем протяжении нацистского рейха концлагеря, или, как их называли в просторечии, «кацет» - по двум латинским буквам слова «концлагерь», являлись важнейшей составной частью эсэсовской террористической системы.

«Как же это было давно. Как же это было страшно. До сих пор мне слышатся стоны умирающих. Их запах, скрежет зубов, впавшие глаза, торчащие кости. Мольбы о помощи стихали, злоба стихала постепенно тоже. Надо было только жить, нужно было выжить. Озлобленность и ненависть отступили, глаза наполнились пустотой. Я все это видела, я была там. Пусть все знают, что я совершила, я больше не могу так жить. Больше не могу хранить этот секрет.
Пожалуй, я начну сначала.
Эта история началась 70 лет назад. На тот момент я училась на втором курсе в университете, в каком, не имеет абсолютно никакого значения. У меня был молодой человек. О, как он был красив. Я помню, как я потеряла голову, ночами не спала, но хоть  слово  бы ему сказала, так нет же.»
-Это ты про дедушку?,-спросила девочка лет 15, внимательно слушая очень старую женщину, лежащую в кровати. Окна в комнате были распахнуты, с улицы доносились детские крики, пение птиц, грело солнышко. Девушка присматривала за своей бабулей, сидя на кресле, возле кровати и читала ее дневник, вслух.
-Читай дальше, милая, читай, - произнесла женщина, вновь погрузившись в свои воспоминания.
«Он ухаживал за мной, как он красиво это делал. Цветы, кино, мороженое, танцы. Как же он танцевал. Мама все смеялась тогда, что я приходила домой счастливая, и долго не могла уснуть. Я помню, как она смотрела на меня в чуть приоткрытую дверь, а я улыбалась, как дурочка, пока он не видит. Мы собирались расписаться в скором будущем. Но внезапно налетевшая война поломала наши планы. Я помню, как мы договорились встретиться на Чернышевской, мы шли на встречу друг другу, и в десяти метрах остановились. Нас обходили спешащие люди, они торопились, суетились. Уезжали. Он шел на фронт. Я в красный крест. Я помню его объятия, те, крепкие, будто последние, и самый нежный поцелуй. Он стал моим мужем.»

-Ты была медсестрой? Что ты видела? , - внезапно оживилась девушка. –Расскажи пожалуйста.
Женщина на мгновение открыла глаза, затем плотно зажмурилась. «Я видела очень много крови, я видела оторванные части тел, страх. Слышала плачь»,-выдохнула старая женщина. Вдруг, в дверях появилась высокая, не отличающаяся особенными формами женщина. Встревоженно посмотрела на девушку.
- Мама, что ты ей рассказываешь, она не должна переживать то же самое. Для нее это слишком рано. Женщина поцеловала свою дочь в макушку.
- Она должна знать, что было, как это было, как страшно это было, что бы больше этого не допускать., -вздохнула та. –Война не спросит, сколько ей лет.
- Да что она сможет изменить, -нахмурилась мать. –Она всего лишь девочка. Моя маленькая девочка. –Женщина прижала дочь к себе.
- Она? , -переспросила женщина. –Многое. Она же будущее. Они, наше будущее.
-Мама, если ты не против, я продолжу читать. –девушка раскрыла дневник. Ее мать вздохнула и вышла из комнаты. –Тебя не переубедишь, милая, -улыбнулась, стоя уже в дверях.
«Когда он ушел, я осталась в городе помогать раненным. Их было очень много. Потом, когда к нам пришло много новых медсестер, я перевелась ближе к линии фронта, что бы чаще видеть своего любимого.
Однажды ночью, когда меня сменили. Я курила на крыльце больницы, пострадавшей от бомбежек. Смотрела на то, что осталось от города и плакала, горько. Смотрела на дома без крыш, выбитые окна. Из- под развалин кое-где виднелись чести тел, пыль боев и бомбежек оседала только под утро. В свете редких прожекторов было видно, как она опускается на улицы, латая совсем маленькие трещинки. Вой сирены давно стих, я решила пройтись до места, где дислоцировалась часть моего мужа. Движения на улицах не было. Из глубины домов раздавались хороши и стоны.  Город спал. Я вышла из безопасной зоны, до расположения частей оставалось совсем немного. Как вдруг появились вражеские самолеты. Раздался сигнал тревоги. Я побежала вперед. Наши были под обстрелом. Я укрылась в окопе. Повсюду разрывались снаряды. Слышались крики. Передо мной взорвалась граната. Я упала. Кое-как придя в себя я поднялась, в голове все гудело. В глазах все плыло. По лицу стекала кровь из раны на голове. На четвереньках я ползла в укрытие. В этом мраке, пыли, крови и земли я наткнулась на раненого, потащила его в укрытие. В штабе увидела своего мужа. Он отдавал приказы. Таким серьезным я не видела его никогда. Он не сразу меня заметил. Я оторвала курок от своей рубашки, делала перевязку. Вдруг в глазах помутнело. Нас засыпало. Я провалилась куда-то.»
-Что произошло, бабушка?,- взволнованно шептала девушка. Ее глаза налились слезами.
-Читай, милая, читай, -женщина вздохнула.
«Очнулась я в помещении, где было очень много народу. Все были в крови. Кто-то звал врача. Надо мной сидел мой любимый, его лицо было черным от копоти. Раздались шаги, я услышала голоса. Говорили не по-русски. Немцы, первая мысль, которая меня посетила. Я содрогнулась от этой мысли. Резко вскочила. Люди с винтовками зашли в барак.
-Есть тут врачи? , -на ломанном русском спросил один из людей с винтовками. Я молчала. – Ты, он ткнул в меня, -ты врач?. Он подошел ко мне и распахнул мое пальто, под которым был белый медицинский халат. –Ха, -ухмыльнулся он. –Со мной пойдешь.
Я вцепилась в своего любимого, отказываясь шевелиться.
-Плохо понимаешь?, -начал он злиться. –Со мной! Он дернул меня за руку так, что я упала на колени. Не дожидаясь того, что я встану, нацелился на моего мужа. –Он умрет, если ты не пойдешь.  Я пошла.
Опыты, которые они проводили над людьми были чудовищными. Я помогала им. Я им помогала»
-Как же так, бабушка, как же ты так?, -внучка начала плакать. –Я думала, что ты была там, но не так, не там.
-Они угрожали мне, -сглотнула она. –Они сказали, что убьют его. Я спасала. Но сейчас я думаю, что лучше было бы, если бы я умерла там, но не делала бы такого. Я была так слаба.
«Я помогала им уродовать своих же, наших людей. Я перестала плакать. Мое сознание перестало бороться. Когда так хотелось есть, не было времени на раздумья. Я выживала и помогала выживать ему. Приносила ему хлеб, мы делились им с остальными, но брали не все. Поначалу, я ловила на себе презрительные взгляды людей. Потом и злость начала в них притупляться. Они уже никого не осуждали. Я не осуждала даже себя. Для меня это было, как страшный сон. Просто ночной кошмар.
Они кричали, когда их резали, они умирали от того, что немцы пытались создать сверхлюдей. А Сверхлюди, на самом деле, сидели в бараках, работали и умирали от голода. Но не сдавались. Цеплялись за жизнь.  Это смешалось в один вой, в один серый длинный день.»
-Бабушка,  ты правда все это делала?, -девочка с ужасом отвела глаза от дневника. –Ты видела все это своими глазами?
-Да, милая, -старая женщина открыла глаза. –Мне было страшно за себя и за всех людей, которые были там. Это было ужасно. Столько боли, столько боли. Слез не осталось. Все высохло. Я до сих пор помню их высохшие от голода тела. Обезвоживание. Безволие. Прости меня, я так хочу прощения. Я никому об этом не рассказывала, никто не знает об этом кроме тебя. Даже твоя мать не знает об этом. Я хотела уберечь ее от боли. Но ты должна это знать. Ты должна. Потому что за тобой будущее. За вами будущее. Никто не должен допустить повторения этого, никто не должен допускать войны. Любой ценой. Все должны знать, как это было страшно.
-Я все понимаю, это было страшно. –Девочка отложила дневник, присела на кровать к своей бабушке. В дверях застыла ее мать с изумленным глазами.
-Я не знала всего этого, почему ты молчала?,-женщина подошла к кровати.
-До сих пор помню ,как они кричали. Это очень тяжело. Хотела все это забыть. Было стыдно, за то, что я оказалась так слаба. Простите меня. Дочитай, пожалуйста, милая.
Девушка взяла потертую тетрадь. «Когда территории начали освобождать от фашистов, мы были так истощены, что не обращали внимания на перестрелки. В нас не открылось второе дыхание, даже когда нас выпустили из бараков. Горы трупов в ямах, вонь от разлагающихся тел. Мы, с мужем выжили, как и еще десяток людей. Мы выжили. Но никогда не забудем этот ужас.»