Детство. Первые мужчины в моей жизни

   Мне между двумя и тремя годами. Вечер. У мамы с бабушкой страшный переполох. Срочно изымается у меня изо рта соска и прячется где-то далеко в недрах нашей комнаты в коммунальной квартире. Мне страшно обидно, хочется заплакать, но нельзя. Слышно, что пришел с работы мой папа – молодой инженер, работавший тогда на огромном машиностроительном заводе. Папа – божество – и страшно, что он увидит меня с соской и будет кричать, что ребенка портят и не помню, что еще.
  Божественная мужская сущность папы мной уже очень чутко уловлена и прочувствована: страшно прогневить божество. Соску я смогу снова получить только утром от своих добрых бабушки и мамы. Так что получается, самый первый мужчина в моей жизни – это папа.
  Осень. Судя уже сейчас по дощатому чемодану, полному абсолютно алых яблок – это осень... Мне все еще три или четыре года. Я вхожу в нашу комнату, вижу сначала эти алые яблоки, и потом вдруг ко мне шагает и хочет взять меня на руки какой-то незнакомый страшный человек, страшный потому, что на нем солдатская форма. Я знаю, что это солдат. А солдат я почему-то боюсь и тут же заливаюсь жутким громким плачем. Мама рядом, она пытается меня успокоить, говорит, что это мой дядя Боря приехал к нам в гости в отпуск с их родины Украины. Но никакие доводы на меня не действуют, мне очень страшно, я боюсь солдат, меня охватывает все больший ужас. Я продолжаю громко плакать. Мама выводит меня из комнаты. Больше я своего дядю в тот его приезд не помню. Но помню солдат в каком-то фильме, на который, по-видимому, еще до приезда дяди родители брали меня и моего младшего брата. Помню, что в кино было страшно. После фильма я почему-то упала на спину на снег и билась в истерике на земле и не хотела никуда идти. Отец-бог поднял меня на ноги и слегка отшлепал. Я обиделась. Но пришлось покориться. Больше со мной ничего подобного никогда не случалось.
  Мне пять лет. Я хожу в детский сад. Я влюблена. Очень крупный румяный мальчик Юра меня вообще не замечает, но мне он кажется неотразимо красивым, сильным и мужественным. Он просто притягивает меня: я неотступно слежу за ним глазами, когда он бегает по группе, играя с другими мальчиками. Это тоже бог.
Эх Юра, Юра, ты меня так и не заметил ни тогда, ни позже, когда я уже училась в школе, классе в пятом, а ты как-то еще раз случайно появился на миг в моей жизни: зашел с другими ребятами в подъезд, где жила моя подруга, как оказалось, на тот момент влюбленная именно в тебя, Юрочка. Но это уже другая история, а не история мужчин в моей жизни. На тот момент я уже много раз в мыслях своих изменила тебе с другими, мой неотразимый Юрочка.
  Варшава. Мне шесть лет. У меня просто сумасшедшая любовь с ровесником, как и я русским. Стоит весна. Мы живем в гостинице в разных номерах, он в двухкомнатном со своими родителями, я – в однокомнатном с братиком, папой и мамой. Ходим друг к другу в гости и беспрерывно чмокаем друг друга в щеки (эх, знать бы тогда, что это мои первые и последние поцелуи на много-много лет вперед – лет этак на 15), продолжаем заниматься этим же на гостиничной лестнице, убегая от моего младшего братишки, все время объясняясь друг другу в любви. Он все время говорит мне, что обязательно на мне женится. Я не возражаю. Потом командировка в Варшаву у отца заканчивается, мы разъезжаемся по своим польским (в которых тогда жили) городам. Я его продолжала любить и после расставания. Сейчас же я не могу, к сожалению, вспомнить ни как он выглядел, ни даже его имени. Помню только, что это был холеный, избалованный мальчик из очень обеспеченной по тем временам семьи.
  Но, видно, в младенческом возрасте сердце женщины особенно непостоянно и изменчиво. Та же Польша. Мне те же шесть лет. Цветущий садик во дворе нашего дома. Теплый летний вечер. Я направляюсь уже домой. Прохожу мимо компании взрослых шестнадцатилетних мальчиков. Один из них, по имени Стасик, – брат моей подруги Яди, вдруг подхватывает меня под мышки и ставит на скамейку, я усаживаюсь на ее спинку. Мне вся эта ситуация почему-то приятна и как-то волнует. Стасика я вижу, по-видимому, не в первый раз, потому что бываю у подруги довольно часто. Но его неожиданное внимание ко мне… Я, хорошенькая шестилетняя девочка, окружена всеми этими взрослыми мальчиками… Что такое они почувствовали во мне? Но мой-то мужчина, как я тут же решаю, – Стасик, он-то и задает мне вопрос, люблю ли я его. Разумеется, я гордо отвечаю, что нет. А сама чувствую, что уже люблю, вот прямо здесь и сейчас и влюбилась. Он такой красивый, высокий, взрослый. Все мальчишки при моем ответе почему-то смеются. А Стасик продолжает задавать вопросы. Кого я тогда люблю, люблю ли я папу с мамой? Я вредная маленькая девчонка с гонором отвечаю, что нет не люблю. "А кого же тогда ты любишь?" - спрашивает Стасик. В ответ я тихо говорю : «Люблю только боженьку». Все еще раз громко и весело рассмеялись. Очень я, наверно, была забавная. Стасик снял меня со скамьи, и я радостная и довольная собой побежала домой. Довольная, что не призналась первой этому мужчине (Стасику, разумеется) в любви. Ведь первым, как я уже знала, должен признаваться он. Думаю, эти польские мальчики запомнили маленькую русскую гордячку на всю жизнь (как, впрочем, и я их) - чего я от них и хотела, по-видимому. Поразить, заинтересовать, влюбить. Такова женская сущность. Но у маленьких девочек своя жизнь, а у взрослых юношей – своя. Больше я ничего о Стасике не помню.
  А бог действительно вошел к тому времени в мою жизнь, в мою душу. Первый день июня. Я (все еще шестилетняя) с   моим маленьким братиком отправилась в костел (родители об этом не знали). Почему-то в костеле пусто, только ксендз и мы. Он очень ласково с нами говорит о боге, о его любви к нам и о том, что мы должны любить его тоже. И дарит нам с братом по цветной открытке с Иисусом Христом. Она такая красивая, яркая, и бог на ней такой родной и любящий. Мы идем с братиком домой, у меня в сердце горячая и нежная любовь к боженьке. Я стремглав бегу через дорогу, спотыкаюсь и роняю открытку. В душе любовь и ужас, что я наделала, уронила боженьку. Поднимаю, целую, прижимаю к сердцу, прошу прощения. Открытка эта хранилась у меня много лет. Потом куда-то пропала. Но я ее помню, как будто только что держала ее в руках.
  Потом была школа и чередование периодов тайных романтических влюбленностей и периодов полного безлюбья, когда и влюбиться - то не в кого. Но это уже совсем другая история, а не история про первых в моей жизни мужчин