***

я помню детские лица
в уютных дворах фонтанки
кои до сих пор порой являются ко мне во снах
всё реже, к сожалению,
и лица их мутнее день за днём
как и мутнеет сама вода фонтанки.
а впрочем, сколько же теперь
прекрасных новшеств на реке
и корабль-кафе, и режущие слух
водные мотоциклы, проносятся,
оставляя следы на воде,
как вены на руке, изгибами изящными
несут ко мне в постель, цветных детских снов
приятную усталость.
прекрасно помню деревянных мостов
высокие ступеньки, будто вызов для ребёнка.
а зимой там скользко и кричат утки.
они чувствуют людей так тонко,
что и понять трудно, разве что
поверить будто это не мираж.
а было ли со мной подобное?
или острые углы детского разума
затупились о северный быт,
и куда-то пропал кураж
и стыд…
всё как-то смазано.
и даже здесь, сейчас,
я, стоя на ступеньках вековых,
не смею оборвать поток речей
из поперечных волн источника
вечных ветров и нестареющей напасти горожан,
по-петербуржски ловких комаров.
и мой там голос.
звучит он в унисон всем детским голосам,
оставшимся песком на дне реки.
и вот уж сумерки,
и в окнах костерки из люминесцентных ламп
на сценах кабаков джаз-мэны,
и невысокий дядя в пиджаке под руку
с молодящейся женщиной-вамп.
в провалы дворов уж не попасть,
везде ворота и коробки домофонов,
из окон чуть вульгарные стоны,
и кто-то подтыкает одеяло под меня.
а то, чего мы и представить не могли,
во всём великолепии своём,
сияет яркими рекламными огнями,
упрямо давя на уставшие виски.
когда-нибудь не станет и дворов,
котов, людей, исчезнут детские коляски,
песочницы и утки под мостом,
да и самих мостов, увы, не станет.
но быть такому лишь тогда,
когда каждая буквы строчки
в океане прогресса растает.