Шура-вездеход

ФОТО из ИНТЕРНЕТА

С Толей Лавренюком мы имели абсолютно шапочное знакомство ещё до армии. Подался как-то с друзьями на гребную базу «Динамо», расположенную в те времена на Набережной Днепра, недалеко от моста Патона. Решили кардинально подкачать мускулатуру, а гребля споспешествовала, красиво выражаясь, таким пожеланиям. Там уже толкался мой будущий приятель. Не то тренером, не то гребцом.

В те патриархальные времена, пятидесятые годы, спортом начинали заниматься в довольно зрелом, по сравнению с нынешним привлечением в спорт детей до десяти лет, возрасте. Тренер встретил нас без особого энтузиазма, записал данные, но на нашу просьбу о желании усесться на академическое судно, только хмыкнул и предложил простую шлюпку. «Начните с народной гребли, а там посмотрим».

Пришли одновременно с нами на базу две приятные, по словам классика, во всех отношениях, девицы, о которых расскажу ниже. Покатались мы по Днепру, пригнали обратно лодки, после пришли ещё пару раз и остыли. Наверно, от холодного днепровского ветра. Через некоторое время я встретил одну из девушек, и она похвасталась, что съездила уже на Чемпионат СССР по народной гребле.

Немало подивился такому прогрессу, но особого значения полученной информации не придал. – Съездила, ну и съездила. Лёгкая зависть кольнула, правда: все мы мечтали о поездках в другие города, а спорт давал такую возможность, но не у всех получалось.


А в армии мы с Толей оказались в одной воинской части. Мне удалось стать «паханом» волейбольной команды, немного тренькал на гитаре, вызывая всеобъемлющую зависть у сослуживцев. Лавренюк попал в «учебку», получил две лычки на погоны и страшно возгордился. Когда он требовал у своих же, киевских, обращаться к нему на «вы» в присутствии начальства, мы понимали логику требований.

Но он начал казаковать и в курилке, а уж это лучшие представители из числа 24-ёх киевлян, служивших в отдельном разведбате терпеть не хотели. Кара была немедленной. Толика позвали фальшиво-невинным голосом, обратившись на «вы», в каптёрку, где ему без промедления и объяснений набросили на голову суконное солдатское одеяло и слегка, не увлекаясь, а чисто профилактически, намяли бока.

И предложили, уже на «ты», больше не вы…дрыгиваться перед своими. Толя, к его чести, не побежал с плачем по начальству, а воспринял совет с пониманием. – Только при начальстве не фамильярничайте, - удивил он знанием такого редкого слова земляков. Но просьбу восприняли всерьёз. Мне ещё запомнился один эпизод. Как-то в казарме подошёл он ко мне с гитарой в руках и попросил послушать его игру.

Заиграл он омерзительно, но страшно на что-то похоже. Как оказалось, звучала популярная в те времена неаполитанская песня «Вернись в Сорренто». – Толя, - спросил я, - что ты играешь? Кто тебя такому учил? – Так я же тебе подражаю, - отпарировал он. И я с ужасом, определив манеру исполнения, подумал о своём «мастерстве» в игре на струнных инструментах.


Но окончательно сблизившим, нас был эпизод с командировкой меня в качестве водителя в город Шкотово, если мне не изменяет память. Я уже писал, что не сложилась у меня карьера водителя в армии. Никаких оправданий не намереваюсь приводить. Но вот вызывают меня к командиру батальона. А я только отстоял в суточном карауле, когда двухчасовое стояние с карабином сменялось четырёхчасовым полусном, полудрёмой.

– Поедешь в Шкотово и заберёшь там комиссию из штаба корпуса. Ехать надо было на ночь. Видимо начальство понимало, что такое езда в ночное время по пустынному шоссе и посадили мне в попутчики Толю Лавренюка. – Будете песни петь, беседовать. И возможно не заснёте, - добавил не без сомнения комбат. Стойкое впечатление, что не очень желало начальство видеть у себя комиссию, живёт во мне до сих пор.

Иначе, чем объяснить командировку неопытного пацана в двухсоткилометровое путешествие, да ещё после суточного стояния в карауле? По молодости, дури и по соблюдению дисциплины даже не задумался о возможных последствиях. Бодренько выкатили на прикреплённом мне ГАЗ-63 за ворота части и погнали в пункт назначения. Сил и желания на разговоры и песнопения хватило не надолго.

Первым уснул, естественно, Толя. Я же ведь и баранку крутил кроме бесед. Абсолютно чёрное шоссе, никаких встречных или обгоняющих машин, тепло от мотора, его ровный, монотонный гул, убаюкивающий без всяких надежд. Кто сидел за рулём, прекрасно поймёт меня. Глаза начали слипаться, как на политзанятиях.

Что запомнилось: две встречные фары, удар, к счастью скользящий, левого переднего колеса по переднему колесу встречного автомобиля. Как сейчас помню гражданский ЗИС-ок. Он тормознул, водитель, встав на подножку, посмотрел в мою сторону и, увидев, что всё, по его мнению, нормально, укатил по своим делам. Толя въехал лицом в лобовое стекло, нос его немедленно вздулся.

Мы выскочили из машины. Однако! Ушедшим назад передним мостом разнесло корпус раздаточной коробки. Пришлось ждать буксир. И в армии, и после, на гражданке, встречаясь со мной, Толя теребил пальцами свой «шнобель» и с укором смотрел на меня. Я при этом скромно отворачивался, осознавая всю глубину своего падения. После прискорбного эпизода он лишился клички «Карузо», которую ему подвесили за гитарные страсти, а стал просто «Носом». Жесток народ, но справедлив.


После службы он стал удачливым тренером, встречались мы довольно редко, вновь приобретённая конфигурация носа так и не изменилась. Во время одной из встреч он поведал забавную историю из спортивной жизни, которая как-то живо напомнила двух смазливых девиц на базе «Динамо».

«Знаешь, скучновато на сборах, бухать надоедает, да и перед молодыми неудобно. Для разнообразия возим молодых, только начинающих грести, баб. Они кое-как выступают, занимают предпоследние места. Но не в этом их главная ценность. А сам понимаешь – для чего. Называлось: возить свежатину. Ну, однажды к нам пришла одна такая. По имени Шура». (Толя вздохнул). «С просветлённым взглядом. Открытым нараспашку в светлое будущее.

Повезли, само собой на сборы, дабы повысить спортивный уровень. Ты знаешь: не отказывала никому. По приезде домой, еле ноги волочил. Меня жена чуть не убила. Я же на абсолютных нулях. После о ней узнали тренеры Сборной Союза, начали активно вызывать. Получила кличку Шура-вездеход.

Завидовали нам незнающие. По-хорошему. А мы уже начали прятаться по мере сил от неё. Но она же вытаскивала, выискивала, как клопов, из любой «схованки». Вот неуёмная»! - Толя, - переспросил я, - а чего же вы её возили, на сборы вызывали? Что не могли отсеять как неперспективную? – Могли, - с некоторым раздражением ответил любитель слабого пола. Но она уже в первый год выполнила норматив «Мастера спорта»! На Союзе в призах была. Она ж оказалась сверх перспективной! Её уже на Европу готовили.

Ян Подорожный. 01.05.07.