Как же я ошибалась

                ***

Как же я ошибалась, когда, очарованная личностью героя моей повести «Журналист», его обаянием, его душевными качествами, его судьбой, выразила в предисловии сомнения и сожаление:
«Сейчас, наверное, очень немногие помнят фильм мэтра советского кино - режиссёра Сергея Герасимова - «Журналист».
Но мало, кто знает, что прототипом главного героя фильма был замечательный человек – корреспондент ТАСС в Париже, журналист Юрий Михайлович Пономарёв. Его личность с первой же встречи покорила режиссера Сергея Герасимова и его жену, актрису Тамару Макарову. Его судьба легла в основу сценария, написанного самим Герасимовым.

И, к сожалению, мало кто помнит сейчас имя журналиста Юрия Пономарёва. Много лет назад он погиб в Конго. Его новая машина, прошедшая накануне техосмотр, разбилась на шоссе Киншасы. Ему было всего 39 лет».

В письмах и отзывах на повесть я получала сообщения некоторых читателей о том, что помнят фильм, помнят хорошо Юрия Васильева - актёра, сыгравшего главную роль, но прототип им не был известен. О Пономарёве Юрии Михайловиче они узнали из моей повести, впервые опубликованной на сайте Проза.ру 10 февраля 2010 года, а потом включённой мной в книгу «Свет незабываемых встреч», изданную в конце декабря 2013 года.

И вот радость! Зря я сомневалась!

Случайно, на просторах интернета меня ожидал сюрприз: я обнаружила воспоминания журналистов - коллег Юрия Михайловича о нём тех времён, когда он после окончания МГИМО оказался в старинном городе Тверь, в то время называемом "Калинин".

Ниже я предлагаю читателям моей повести "Журналист" эссе Киры Кочетковой, которое было опубликовано в газете "Тверская жизнь" в 2013 году.
(Надеюсь, автор не будет возражать, так же как я не возразила против публикации фото портрета Пономарёва работы Ильи Глазунова, портрета, хранящегося в моём архиве).

                ***

Кира Кочеткова
4 апреля 11:341

                Давайте не забудем про Юру Пономарева

Не забыть – об этом просит нас Софья Николаевна Никитина, наша милая коллега, строгой и умной души человек. Многие годы она вела в газете особое послушание – работала в горячем цехе секретариата. Тому, с какой любовью она вспоминает свое время и друзей, можно только позавидовать:
 «Юра был особенным, при том, что все наши ребята отличались талантом газетчиков, он был ума разностороннего и глубокого». 
Настоящим журналистом может стать только тот, кто любит и защищает правду. Тот, кто не ленив и любопытен и умеет увидеть в заурядной мелочи росток большой истины. Юра любил правду и искал способы ее приумножить в нашей жизни. Сколько лет уже минуло с поры, когда Пономарев краткий срок «командовал отделом культуры» в тогдашней «Пролетарской правде». Но и сейчас его помнят очень многие тверские художники, артисты, музыканты». 

В хрущевские времена вдруг оказываются очень нужны отличные выпускники МГИМО, и Юрий Пономарев получает направление во Францию. Париж пленил его своим воздухом истории, свободы, музейным роскошеством и блеском общения с элитой искусства. Наш земляк был на высоте, иначе о нем с такой теплотой не вспоминали бы Анни Жирардо, Мирей Матье. Кстати, он также был знаком с Эльзой Триоле, Луи Арагоном, многими знаменитыми художниками. Иначе не счел бы за образ, достойный своего внимания, ныне легендарный Илья Глазунов.
Но вернемся к тем далеким дням 1964 года, когда на недолгое время к Пономареву приехали тверские друзья Дмитрий Званцев и Евгений Борисов. Когда не стало Юрия Пономарева, наша газета в память о друге напечатала цикл его материалов. Эти вырезки сохранила Софья Николаевна Никитина, и сегодня мы приведем невеликие выдержки из публикаций. Вот «Офени с набережной Сены» – о торговцах-букинистах: «Неторопливая прогулка вдоль набережных Сены вознаг¬раждает интересной находкой. Это вроде премии за терпение и настойчивость. Конечно, сейчас шансы случайно наткнуться на письмо, написанное Мольером, или прижизненное издание Бальзака с его правкой на полях практически равны нулю. Но все¬-таки… Недавно мы обходили набережные с друзьями, и калининский журналист Дмитрий Званцев заинтересовался пачкой потрепанных гравюр, вывешенных на одном из книжных коробов. У Мити загорелись глаза: вот было бы здорово напасть здесь на гравюру с изображением старой Твери. Какой трофей! Но нет, о таком и мечтать не приходится… Именно в тот момент один из спутников извлек из картонной коробки слегка подкрашенную карандашами старую гравюру. На ней был изображен явно русский город с куполами православных соборов. Полу-истершаяся надпись на французском языке непреложно свидетельствовала: Тверь. Мы, калининцы, сразу же опознали сохранившиеся здания центра города: кварталы домов, построенных по проекту Казакова, и знаменитый Путевой дворец Екатерины II. Да, это была Тверь конца XVIII века, увиденная гостем из далекой Франции». Жаль, дальнейшая судьба находки неизвестна. Судя по всему, Юрий был завсегдатаем этого странного и богатейшего книжного мира набережной Сены: «На парапете случайно вижу стопку московских «Огоньков» за 1934 год». С обложки февральского номера смотрит знакомое лицо: «Знаменитый русский певец Федор Шаляпин с дочерью Мариной, 18 лет, избранной королевой русской красоты в Париж». На Шаляпина больно смотреть – опущенные плечи, усталая, вымученная полуулыбка человека загнанного, но собирающегося дорого продать свою жизнь». Строки Пономарева¬прозаика, горькие, жесткие, по-русски откровенные. 
Объем нашей публикации не позволяет следовать за коллегами в далекий год в страну шампани. Тем более что и наш герой в славном городе Париже находился всего-то пять лет. Но один отрывок из его тогдашнего репортажа о поездке на Корсику так созвучен с нынешней чисто российской ситуацией, что просто диву даешься: «Что есть Корсика? «Иль де Воте» («Остров красоты»), – говорят одни. «Слаборазвитый департамент», – утверждают другие.
– После освобождения население департамента составляло 350 тысяч человек, – рассказывал нам Альбер Ферраччи, секретарь федерации Французской компартии города Аяччо. — Сейчас живет тысяч двести, не более. Говорят, что Корсика становится островом бедных.
«Трудно дается хлеб на Корсике», – я вспоминаю эту фразу, услышанную позавчера от Жермена Пьеррони, виноградаря из долины Виньяле.
Пьеррони держится отличным качеством вина, искусство изготовления которого передается из поколения в поколение. Сам выращивает виноград, сам делает вино, сам его продает... Разбил крошечный яблоневый сад, но сейчас хочет его срубить.
– Судите сами, — говорит Пьеррони, показывая нам большое, с булыжник, яблоко. – Сколько вы на парижском рынке платите за килограмм «гольдена»? 
– Два, два с половиной франка.

– А я вынужден продавать его оптовым торговцам за 40 сантимов. Это даже не окупает вложенных в сад затрат. Странно все-таки устроена жизнь, – говорит Пьеррони.— Главные фигуры – это вроде бы мы с вами, производители и потребители. Но на деле получается, что самое удобное место занял посредник, выгодно устроившийся между вами и мной... Я игрушка в руках оптовиков. Нет, вырублю сад, а через год, глядишь, и виноградник продам. Тем более что сыновья собираются уезжать на континент.
Пригубив рюмку вина, хозяин говорит: – Вы поймите, как тяжело уходить с земли, где испокон жили и работали Пьеррони, и отдать ее какому-то парижскому воротиле. И куда я подамся? К городской жизни мы не приспособлены. Может быть, все-таки остаться и помереть здесь?
Когда прощались, Пьеррони прямо из-за стола пошел в сад доканчивать начатое дело. Да, нелегко дается хлеб на Корсике». 
Франция в репортажах советского журналиста становилась все более многоликой. Но мятежная душа Юрия требовала поступка. Своим друзьям он недаром говорил: «У каждого из нас должна быть своя Испания, своя Гренада. Фронт проходит везде». Своим фронтом он выбрал тогда воюющее Конго. В одну из командировок Пономарев попадает в район Квилу, один из самых опасных. «Здесь давно враждовали две местные секты. Сторонники одной из них – мпеве – проповедовали, что в день получения независимости из могил встанут все черные, убитые белыми, а потому сектанты каждый день подметали дорогу, что ведет к кладбищу, и готовились уничтожать бледнолицых чужаков. В мятежные районы направляются войска. Численность партизан доходит до ста тысяч человек. Меня познакомили с «Приказом партизану», который часто находили у пленных повстанцев. Текст, в частности, содержит такие предписания: уважайте всех людей, даже нехороших; надо покупать честно, не воровать; если одолжил, отдай; оплати то, что разрушил или сломал; не бей и не оскорбляй; не наноси ущерба полям; уважай женщин; не будь жестоким с пленными». Западные журналисты часто пишут о партизанах как о бандитах, но эти люди были патриотами, которые боролись как могли за народ и за свою правду против нищеты». 
Юрий Пономарев трудно добывал правду о людях, стремясь взвесить их поступки на весах опыта и совести. Вот еще фрагмент из его репортажа: «Я отстал от кортежа и пошел пешком через бывшую мятежную деревню. Далеко отстоящие недавно построенные хижины. Редко увидишь курицу. Совершенно нет «приусадебных участков». Какая нищета! Тут особенно ясно видишь, что если восстание и подавлено, то внутренние причины, которые его вызвали, остаются».
«В лесах Конго» стал последним очерком Юрия Пономарева. При исполнении служебных обязанностей… Да, всегда обходившийся без водителя, он, корреспондент ТАСС в Демократической Республике Конго (Киншаса), в тот роковой день шестьдесят девятого ехал за новым материалом. Почему-то на полном ходу лопнула полуось одного из задних колес. Катастрофа не дала ни одного шанса выжить. Ни одного.

                ***

Я, Плохова Александра Владимировна, - автор повести "Журналист", благодарю коллектив редакции газеты "Тверская жизнь" за публикацию воспоминаний о прекрасном честном и ответственном журналисте!

Благодарю всех друзей, кто общался с Юрием Михайловичем и помнит его открытость и внимание, доброту и щедрость!
 
Особенно я благодарю уважаемого, старейшего сотрудника, - Софью Николаевну Никитину, сохранившую в своём архиве отдельные работы Юрия Михайловича Пономарёва, а в своём сердце тёплое отношение к личности обаятельного, светлого человека.
Низкий поклон Вам, Софья Николаевна!