Страх советских офицеров

Когда я читал мемуары маршала Жукова, то меня поразило его чувство страха перед Сталиным. Свой животный страх он описал во втором томе своих мемуаров, когда повествовал о том, как в течение получаса не мог решиться потребовать у Власика разбудить Сталина, чтобы сообщить тому о начале войны с Германией. А уж куда важнее может быть информация. Да, я понимаю, Жуков знал о пристрастии Сталина к ночным пьянкам вместе со своими членами политбюро, он знал, что Сталин ложиться под утро, знал, что Сталин только что заснул. Но ведь и сообщать Жуков собирался не о предстоящем пикнике на природе в следующий выходной, а о самом серьёзном событии.

Именно поэтому я и решил выяснить более подробно природу страха перед вышестоящим начальством у советских офицеров. В чём и как именно она проявляется.
Если мы заговорили о трусости Жукова, то будем последовательны и обратимся к военным документам, составленным непосредственно Жуковым или под его руководством.

Для начала обратимся к Оперативной сводке генерального штаба Красной армии от 22 июня 1941 года, составленной Жуковым.
Я не собираюсь здесь показывать всю сводку целиком, лишь выдержки, характеризующие маршала. Вот что он пишет.
 «В районе Куолаярви взят в плен немецкий солдат моторизованного полка 9 пехотной дивизии. На остальных участках фронта спокойно».
Обратим внимание на фразу о том, что на остальных участках фронта спокойно.
Мне лично, когда я прочитал эти слова в донесении, сразу вспомнился анекдот о щадящем докладе управляющего своей барыне о том, что поместье той сгорело полностью, а её матушка умерла. В общем, всё хорошо, прекрасная маркиза. Только ведь Жуков докладывает не чувствительной маркизе, а самому влиятельному лицу в государстве. На что он надеется, говоря о спокойной обстановке на фронте? Мы то с вами теперь знает, какая она была на самом деле. И Жуков в то время тоже это прекрасно знал, но продолжал нести ахинею в официальном докладе.

А вот что Жуков пишет дальше.
«В 04.30 над районами Каунаса и Либавы шёл воздушный бой, результаты выясняются».
Что, на всей границе лишь отдельный воздушный бой шёл? Что за нелепость!
А что далее докладывает Жуков?
«В воздушных боях в районе Пружаны сбиты 1 бомбардировщик и 2 истребителя противника. Наши потери – 9 самолётов».
Надо же, всего девять самолётов. Да ведь в самый первый день советская авиация потеряла сразу восемьсот самолётов. А за два первых дня войны аж две тысячи. И это только за два дня.
И какое же резюме у этого мега оптимистического доклада?
Противнику на отдельных направлениях удалось достичь частного успеха.
Вот ведь как, всего лишь частного успеха удалось в этот первый день войны достигнуть немцам.
Это какой же надо было иметь животный страх перед вышестоящим начальством, чтобы состряпать такую ахинею?

Вообще, преуменьшать потери, было весьма распространено у офицеров советской армии.
Возьмём для примера боевое донесение № 1 командующего войсками десятой армии Западного фронта генерал-майора Голубева о боевых действиях в полосе армии, которое он послал наверх 22 июня 1941 года.
И что генерал сообщает о потерях? Он сообщает, что на аэродромах у него уничтожено всего девять самолётов. Хотя теперь то мы знаем, что немцы в то время уничтожали всю технику на аэродромах, как правило, полностью. Как это было, например, в шестидневной войне Израиля и Египта. Евреи уничтожили тогда всю авиацию египтян на аэродромах. То же самое было и 22 июня. Наши самолёты горели уже на земле. Уничтожались целые воинские подразделения. Впрочем, и в воздухе немцы сбивали наши самолёты весьма эффективно. Как говорил Рудель, прославленный немецкий ас войны, совершивший более двух с половиной тысяч боевых вылетов, советские истребители уничтожались в воздухе как мухи. О низком профессионализме советских лётчиков говорят и другие немецкие мемуаристы.

Так что же, составлять фальсификацию для начальства, являлось случайностью или нормой? Может это просто Жуков находился в шоковом состоянии и как сомнамбула действовал?

Давайте возьмём другой документ, подписанный не только Жуковым, но и Тимошенко и Маленковым. Это директива № 3 Военным советам Северо- Западного, Западного, Юго-Западного и Южного фронтов от 22 июня 1941 года.
То есть этот документ, предназначенный для высшего командования. И как же он начинается?
«Противник, понеся большие потери, достиг небольших успехов».
Надо же! Я бы, конечно, только за одни эти слова, определил и Жукова, и Маленкова, и Тимошенко просто как клоунов. Только чему же здесь смеяться?
Хотя, это не единственный абсурд в данном документе. Взять хотя бы такой опус.
На остальных участках госграницы с Германией и на всей госгранице с Румынией атаки противника отбиты с большими потерями.
Вот ведь как! Какие бравые вояки, как дают жару противнику!

Но, может это только личная черта Жукова, мягко говоря, приукрашивать ситуацию? Хотя, как видим, на лживой информации о мнимых успехах стояло в директиве № 3 три подписи. Тимошенко являлся Народным комиссаром обороны, другими словами, министр обороны. Маленков являлся членом Главного Военного совета, кандидат в члены Политбюро.

Так что, как видим, это не так. Вот, например, доклад командующего войсками Юго-Западного фронта Кирпоноса лично Сталину по прямому проводу, который он сделал 8 августа 1941 года.
И что генерал говорит вождю народов?
Противник, оказывается, потерял в этот день до четырёх тысяч человек убитыми. Мы потеряли 1200 убитыми и ранеными.
А теперь посмотрим потери немецкой армии по донесениям в свой генеральный штаб сухопутной армии. Оказывается, что немцы к 10 августа 1941 года на всём советско-германском фронте с начала войны, то есть с 22 июня, потеряли убитыми 2852 офицера и 54 206 рядовых. Ранеными около двухсот тысяч человек. Это на всём советско-германском фронте с начала боевых действий.
Для сравнения. В одной киевской операции мы понесли потери в офицерском составе в количестве шестидесяти тысяч человек.

Но вернёмся к немецким потерям.
Да, действительно, немцы теряли убитыми и ранеными приблизительно по четыре тысячи человек в день. Но это, подчёркиваю, на всём советско-германском фронте, но никак не на отдельном участке. Вот такие преувеличения в докладах у советских офицеров имеются.

Или вот разведывательная сводка № 28 штаба Западного фронта о боевых действиях противника от 10 июля 1941 года, где говорится, что противник форсировал реку Западная Двина и овладел городом Витебск. И, как бы оправдываясь, тут же добавляют: «Противник потерял значительное количество танков и живой силы». Конечно, а как бы иначе немцы овладели городом? Только потеряв при этом значительное количество живой силы и много техники. А ведь и эта сводка подписана не бароном Мюнхаузеном, а начальником штаба Западного фронта генерал-лейтенантом Маландиным, а так же начальником разведывательного отдела фронта полковником Корнеевым.

Кстати, наши потери, а, заодно, и возможности восполнять людские потери, прекрасно иллюстрирует разговор Сталина по прямому проводу с командующим войсками Ленинградского фронта Поповым, который состоялся 26 августа 1941 года. Сталин сообщает своему генералу, что СССР в августе послал на фронт два миллиона человек. Вдумаемся, два миллиона за один месяц.

К слову. Раз уж мы затронули разговор о резервах. Вот интересный разговор, который имел место между Сталиным и командующим Брянского фронта Ерёменко 24 августа. Вот что говорит Сталин своему генералу.
Если Вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать вам ещё несколько полков авиации и несколько батарей реактивных снарядов.
Конечно, почему бы не послать, раз есть, ведь мы развивали армию буквально с первых дней революции, тогда как немцы после проигрыша в Первой мировой войне не имели права иметь армию и начали её формировать лишь в середине тридцатых годов. Кстати, обратим внимание на лексику Сталина в этом телефонном разговоре. Это непрофессиональный накал эмоций, который вообще не относится к делу и не применяется у истинных командующих армиями.

Лексика подчинённых была столь же эмоциональна, но не только. Офицеры советской армии, дабы уйти от ответственности, постоянно подстраховываются. В приказах, отдаваемых советскими офицерами, изобилуют такие словечки, как «нанести контрудар», «уничтожить» и тому подобное. Каждый командир как бы подстраховывает себя красивыми словами, которые совершенно не соответствуют действительности. Возьмём, к примеру, боевой приказ № 02 командующего войсками четвёртой армии Западного фронта генерал-майора Коробкова на нанесение контрудара по промышленной группировке противника, составленный вечером 22 июня 1941 года. Вот что он пишет.
Части четвёртой армии, продолжая в течение ночи твёрдую оборону занимаемых рубежей, с утра 23 июня 1941 года переходят в наступление в обход Бреста с севера с задачей уничтожить противника, переправившегося через Западный Буг.
А заканчивается эта словесная ахиней вообще абсурдом. Границу до особого распоряжения не переходить. Вот ведь как.

Бравурность в донесениях вообще является характерной чертой советского офицера.
Вот для примера отчёт командира 11 механизированного корпуса Красной армии генерал-лейтенанта Мостовенко о боевых действиях корпуса в период с 22 июня по 1 июля 1941 года.
Корпус не просто отступает, но в панике бежит, хотя при этом генерал утверждает, что противник несёт большие потери. Понятно, как можно отступить за несколько десятком километров или даже за сотню километров и не нанести немцам значительные потери. Напомню, что немцы проходили в эти дни по пятьдесят километров в сутки.

А вот другой, не менее красочный пример пустозвонства и бахвальства, которыми так изобилуют доклады советских офицеров.
Это доклад Военного совета Западного направления Ставке Верховного командования об обстановке на Западном фронте от 24 июля 1941 года, составленный маршалами Тимошенко и Шапошниковым. Напомню, что Смоленск был взят немцами уже 5 августа 1941 года.
Однако отчёт маршалов полон оптимизма и даже некой бравурности с элементами похвальбы. Вот, пожалуйста.
20 армия товарища Курочкина, сдерживая атаки до 7 немецких дивизий, нанесла поражение двум немецким дивизиям.
Далее говорится о том, что эти бравые маршалы считают необходимым продолжать преследование противника.
Вот ведь как. Хотя до оставления Смоленска нашими войсками остаётся, напоминаю, всего полторы недели.
Но, вероятно, маршалы просто не видят реальной угрозы и бодро докладывают, что могилёвский корпус, окружённый пятью пехотными дивизиями противника, разбил две дивизии противника.
В общем, всё хорошо, прекрасная маркиза.
Настолько хорошо, что все усилия направляются к тому, чтобы уничтожить группировку противника севернее Смоленска и южнее.
Дальше продолжают звучать те же фанфары.
Могилёвский корпус, окружённый пятью пехотными дивизиями, разбил две дивизии противника.
Несчастные немцы, как их бьют. Как только они ухитряются продвигаться вперёд и вперёд.
Недаром же маршалы столь полны оптимизма. Вот что они докладывают.
Все усилия направляем к тому, чтобы уничтожить группировку противника севернее Смоленска и южнее. Вновь севернее и южнее. Маршалы знают своё дело.
Столь же бравурные сообщения поступали от этих маршалов и 26 июля 1941 года. Вот что сообщали маршалы отцу народов.
Под Смоленском и в городе Смоленске продолжается успешная борьба нашей шестнадцатой армии. 26 июля силами 16 армии в Смоленске разгромлена вновь прибывшая 131 пехотная дивизия. Да, врага громят уже в самом Смоленске. Там, вероятно, удобнее это делать.

Вот-вот, в общем, враг будет разгромлен и победа будет за нами. Хотя, 5 августа 1941 года, почему то Смоленск оказался взят немецкими войсками полностью.
По официальным данным мы в боях под Смоленском потеряли 760 000 солдат и офицеров.
Ну, думаю, в данном случае не лишне вспомнить генерала Типпельскирха. Что он пишет об этих событиях. А вот что.

«С 10 июля группа армий «Центр» во всех этих боях захватила 310 тыс. человек пленными, свыше 3 тыс. танков и приблизительно столько же орудий. Еще в ходе последних боев за Смоленск пришлось уничтожить крупную группировку противника, которая наступала из Рославля на северо-запад с целью, очевидно, оказать помощь окруженным в районе Смоленска войскам. Под командованием генерал-полковника Гудериана были объединены два танковых и два армейских корпуса, которые с 1 по 3 августа окружили и уничтожили эти силы в районе Рославля. К 8 августа немецкие войска взяли в плен 38 тыс. человек, захватили 250 танков и столько же орудий».

Теперь понятно, почему у немцев были целые воинские подразделения, крупные части из советских танков, на которых воевали немецкие танкисты.

Ну, не будем более обращаться к трудам немецких генералов. Больно уж сухо всё изображают. Фанфар не слышно. Да и фантазии не видно.

А вот у начальника штаба 124 стрелковой дивизии капитана Повийчука есть и то и другое, поэтому-то, его доклад Военному совету пятой армии о выходе дивизии из окружения с 22 по 25 июня 1941 года, столь интересно и захватывающе читать.
Вот что пишет этот начальник штаба дивизии.

В результате стычек и боёв с противником дивизия, по своим подсчётам уничтожила убитыми и ранеными до 8000 человек.
Ух, ты! Вот ведь, сколько врагов уничтожено за четыре то дня одной лишь славной дивизией.
А давайте взглянем на потери немцев. Они то ведь тоже подсчитывали свои потери. Сколько же насчитали они. К сожалению, за первые четыре дня мне не удалось отыскать данных о потерях немецкой армии на советско-германском фронте. Но вот за третье июля данные удалось найти.
3 июля убито 524 офицера, 8362 рядовых.
Это с начала военных действий на всём советско-германском фронте столько потеряли немцы.
Какая неувязка в цифрах.
Хотя, наш бравый капитан человек с фантазией и весьма эмоционален. Он и бой то изображает, как поэму. Вот что он пишет.
Немец бежит от криков русского «ура», даже на далёкое расстояние.
Вот ведь как! Даже на далёкое!

Наверное, бойцы тихо кричали своё «ура», если им пришлось отступить.
Хотя, волноваться то, оказывается, и нечего. Ведь, согласно донесению этого начальника штаба: «В последнее время противник начал выдыхаться».
Такой вывод капитан сделал, вероятно, на том основании, что немцы не всегда могли догнать дивизию.

Вообще, доклады советских офицеров изобилуют такими терминами, как «враг понёс большие потери», «в результате боёв разгромлено». Ну, и так далее и тому подобное.

Как, например, изобилует такими оборотами оперативная сводка № 9 штаба Западного фронта о боевых действиях фронта, подписанная начальником штаба Западного фронта генерал-майором Климовских и начальником оперативного отдела генерал-майором Семёновым.
Приведу выдержки из этой сводки.
Фронт производит плановый отвод войск.
Успешно отражая атаки.
Успешно ведёт оборонительный бой на рубеже.
Эта сводка была составлена генералами 28 июня, а уже к 16 июлю Могилёв был окружён полностью, а двадцать шестого июля оставлен нашими войсками, которые попытались выйти из окружения.
Вот такие грамотные у нас офицеры. Так лихо составляют донесения, что и не придерёшься.
А надо бы. Ведь ахинея, ложь, вздор так изобилуют, что возникает вполне резонный вопрос: «Они, что же, своё вышестоящее начальство считали за полных идиотов»? А как же параноик Сталин, который ничему и никому не верил? Он что, тоже не видел абсурда? А ведь ему порой такую ахинею преподносили в документах, что просто диву даёшься, читая эти опусы.

Особенно любил высокопарное сочинительство Первый секретарь Белоруссии Пономаренко. Сейчас я приведу примеры его эпистолярного творчества.
Вот, к примеру, его информационная записка Сталину об оккупационном режиме и развитии партизанского движения в Белоруссии от 19 июля 1941 года. Вот выдержка из неё.
В деревне Студянка Быховского района немцы собрали крестьян. Офицер спросил: «Какую власть вы хотите? Подумайте и отвечайте!» Из толпы раздался выстрел и офицер был убит наповал. Солдаты разбежались».

Просто повесть о Ваське трубаче и его товарищах. Это каким же надо быть идиотом, чтобы сочинить такое и, главное, каким надо быть легковерным дураком, чтобы всёрьёз воспринимать такие сообщения?

А вот ещё другой эпистолярный опус этого же Пономаренко. Его докладная записка в ЦК партии о положении в оккупированных областях республики от 19 августа 1941 года.
Вот что он пишет о немецкой армии. Война идёт почти два месяца, но уже «участились случаи перехода на нашу сторону».
Оказывается, немецкая армия просто деморализована. Вот что он пишет дальше.
У Жлобина на кладбище немцы расстреляли 8 своих солдат за прямой отказ идти в бой. Там же 2 немца поднялись из ржи, подняли руки и сдались одному красноармейцу.
Вот ведь как! И это тогда, когда немцы уже взяли в плен приблизительно два миллиона наших солдат и офицеров. Ну, конечно, ведь Красная армия вот-вот начнёт наступать, и немцы понимают это и ждут. Немцы даже доставили некоторое количество финнов именно для того, чтобы дать отпор Красной армии, когда она пойдёт в наступление. Вот как он пишет о финнах на полном серьёзе.
Говорят, прибыло некоторое количество финнов для действий в лесах. Они уже делают себе гнёзда на деревьях.
Это каким же идиотом надо быть, чтобы составлять такого рода донесения? И каким же дураком надо быть, чтобы читать такие донесения о гнёздах на деревьях, кторые делают себе финны.?

Чекисты, вероятно, знали чувственную натуру секретаря Белорусской партии и тоже слали ему такого же рода сообщения. Вот одно из них.
Из разведывательной сводки НКВД Белорусской ССР Первому секретарю ЦК Белоруссии П. К. Пономаренко. 13 августа 1941 года.
Моральное состояние немецких войск.
Каждый стремится сдаться в плен. В случае усиления нажима со стороны советских войск надо полагать, что многие солдаты будут перебегать на сторону Красной армии.

И далее.
1 августа 1941 года находившиеся в резерве немецкие солдаты, узнав, что их посылают на передовую линию, где немецкие части уже были разбиты Красной армией, плакали, прощались друг с другом и с населением, заявляя: «Мы не виноваты и не хотим воевать, нас насильно посылают, а ваши нас бьют».
Да я сам рыдал, когда читал такое. Ну, просто невозможно не разрыдаться.

Хотя, если вдуматься, то зря рыдали немецкие солдаты на грудях у местных жителей. Ведь и в тылу партизаны уже просто не давали жить оккупантам. Вот как об этом повествует всё тот же неугомонный Пономаренко в докладной записке о развёртывании диверсионной работы в тылу противника, вождю народов 21 сентября 1941 года.

Группа советских диверсантов заминировала шоссейную дорогу Минск – Старобин одной миной. На ней взорвалась передовая машина немецкой мотоколонны. 25 солдат было убито, колонна остановилась и в течение трёх часов подвергала окружающие леса жесточайшему и бесцельному обстрелу.
Даже комментировать эту ахинею неинтересно.
В общем, если обобщить сказанное, то можно сделать вполне однозначный вывод. Советские офицеры в своих отчётах вышестоящему начальству действовали точно так же, как и гражданские руководители, которые заботились не столько о деле, сколько о том, чтобы подогнать в отчётах необходимые показатели до требуемого уровня. Это делалось и на заводах, и на стройках, и в сельском хозяйстве. Вот поэтому то СССР и развалился как карточный домик через столь непродолжительное время.