Нинка

                Посвящается Г. К.и В.Ш.
 
 Глава I
 

Нинка была женщиной доступной, как городская библиотека.
Нрава она была простого, особым воспитанием не испорчена, в общем – «простая советская девушка», как писали тогда в газетах. Правда, обладала она одним, уже редким в то время качеством: Нинка была доброй и открытой женщиной. Она пользовалась успехом у мужчин и потому любила их компании. Родом Нинка была из городского предместья. Ее «мамка», как она называла свою мать, по полгода «упахивалась» на большой клубничной плантации, приносившей за сезон стабильные пять-шесть тысяч тогдашних советских рублей, с чего вся семья кормилась, одевалась и добром приростала. Жили они в большом доме, который построил Нинкин отец –  слесарь одного из Краснодарских заводов, таскавший с родного предприятия все, что плохо лежало, и потому имевший дома хорошую слесарную мастерскую и стабильный «левак» – желающих быстро отремонтировать холодильник или стиральную машину у расторопного мастера было хоть отбавляй! Так она и росла – всеобщая любимица, не знавшая ни тягот, ни лишений, ни стоимости куска хлеба, а потому выросла девушкой беспечной, не умеющей ни денег сберечь, ни бюджет соблюсти.
Нинка, когда ей исполнилось восемнадцать, вышла замуж за нападающего игрока из футбольного клуба «Терек». Ее спортсмен все время пропадал то на сборах, то на играх и, опасаясь оставлять Нинку одну, в конце-концов отвез ее к свекрови.
Вскоре Нина забеременела. Футболист, узнав эту новость, страшно огорчился:
- Мы с тобой молодые, еще не нажились как следует, не создали крепкой материальной базы, так что рано нам детей заводить.
...После Нинкиного аборта молодые прожили вместе еще год. Все это время Нинка раздумывала: а не сделала ли она ошибку, выйдя так рано замуж? Однажды, когда футболист был на очередных сборах, она вышла ночью из дома и уехала к сестре в Ростов.
В гостях Нинка пробыла недолго – через неделю за ней приехал муж.
- Ты меня опозорила! – кричал он. – Моя семья теперь меня презирает! Ты нанесла всем нам оскорбление своим уходом! Если не вернешься домой, я тебя силой увезу!
К тому времени Нина уже твердо решила, что обратного пути у нее нет, поэтому пошла на вокзал, купила билет на первый попавшийся поезд и тайком, не взяв даже зубной щетки, уехала «куда глаза глядят».
... Поезд шел на Украину. Cоседка по купе, узнав, что Нинка сбежала от мужа, дала ей адресок своей родственницы, у которой она могла бы первое время пожить. Вот так, благодаря стечению обстоятельств, Нинка оказалась в краях, с которыми ей пришлось связать добрую половину своей жизни.
Места эти – лесостепные, нашпигованные терриконами угольных шахт – изрезаны древними сухими балками, а степь, изуродованная добросовестным трудом строителей коммунизма, напоминает марсианский пейзаж. Посреди степи, белея новостройками и стыдясь многочисленных «шанхаев» – дореволюционных районов, стоял самый восточный украинский город, не интересный далекому Киеву. Город был глухой украинской окраиной, сразу за которой – на сороковом километре шоссе, бегущем к Ростову, – начиналась такая же окраинная Россия. Русским духом здесь было пропитано все: русским был говор населения, русскоязычными были школы, улицы города носили имена русских революционеров, писателей и общественных деятелей. Горожане в основной своей массе были пришлыми людьми: здесь охотно селились донские казаки и крестьяне, приехавшие на заработки. В угольных шахтах, на заводах и предприятиях «большой химии» трудились тысячи бывших, нынешних и будущих «зеков» Страны Советов.
Летом под палящим солнцем город вымирал, и три неработающих фонтана уныло пылились в его центре, своим видом нагоняя тоску на бабулек, выгуливающих диатезных внуков. Зимой город тонул в холодных дождях пополам со снегом, и непролазная, почти полуметровой глубины грязь неторопливо стекала на город со склонов глинистых холмов, тянущихся вдоль убогой речушки, катящей мутные воды к Северскому Донцу.
Уже через несколько дней Нинка нашла работу в машинописном бюро местного шахтостроительного гиганта, благо в школе вместе с аттестатом зрелости получила еще и удостоверение об окончании курсов машинописи. Немного пожив у родственницы своей случайной попутчицы, получила койку в общежитии городского троллейбусного управления, в котором таких жиличек, как она, было больше половины.
В бюро ее очень скоро оценили за безотказность и готовность безропотно работать сверхурочно. Печатала она грамотно и быстро, а потому вскоре стала лучшей машинисткой.
Спустя некоторое время, Нинка стала встречаться с парнем, работавшим слесарем Горкомунхоза. Гриша, a именно так звали парня, занимался тем, что целыми днями колесил по городу на разболтанном «Москвиче» и ремонтировал автоматы по продаже вина и газировки. Работенка была непыльная, и он всегда был при деньгах. Деньги, правда, были трехкопеечного достоинства, но Нинку это ничуть не смущало. С Гришей Нинка быстро привыкла к вину, которое ее приятель пил вместо воды, забираясь в нутро проверяемых им автоматов. К счастью, она не спилась, а лишь полюбила «угощаться». Еще через полгода Гриша сделал Нинке предложение, и она согласилась, честно сказав своему жениху, что еще не разведена со своим бывшим мужем. Легкомысленный Григорий пропустил эту новость мимо ушей, предложив Нине не откладывать в долгий ящик знакомство с его родителями, жившими в одной из казацких станиц.
Все шло хорошо, и в мечтах она уже видела свое уютное семейное гнездышко, да вот только ничего из этого не вышло – в назначенный для поездки день жених не пришел и с того времени как будто пропал. Нинка, будучи женщиной сообразительной, сразу поняла, что Гриша ее бросил.
Проплакав неделю, она решила начать новую жизнь.
И вот в это самое время у Нины вдруг появился новый приятель – Генка Сазонов. Генка работал в диспетчерском отделе того же Объединения, где работала и Нинка. Он и раньше с интересом присматривался к красивой девушке из машинописного бюро, а потом решил, что пора уже познакомиться с ней поближе, и уже было собрался ее куда-нибудь пригласить, но судьба распорядилась совсем по-другому.
 

Глава II
 
Надо сказать, что Генка Сазонов в силу своего служебного положения водил знакомство с доброй половиной города. Ну, может быть, не со всей его половиной, а с чуть меньшим количеством людей, имевшим отношение к снабжению и дефициту. Тогда он еще не был испорчен «блатной» системой и слыл среди своих рубахой-парнем. Но по-настоящему Генка был привязан лишь к другу детства Сергею. В школе они сидели за одной партой, вместе дрались с хулиганистыми мальчишками с соседних улиц и, пока были еще пацанами, дневали и ночевали друг у друга. Повзрослев, стали видеться реже, но дружбу сохранили прежнюю.
В конце мая было уже совсем тепло, и парни решили выбраться на пикник. Как всегда, первым заговорил об этом Генка. Ничего необычного в этом предложении не было: они и раньше часто убегали из пыльного и раскаленного города на природу – то по грибы, то на рыбалку, а чаще всего – на шашлыки. Они были молоды, не связаны семейными узами и не чурались общества дам не очень строгого поведения. Как раз тогда Сергей переживал жестокую жизненную драму – девушка, к которой он питал высокие чувства и даже собирался на ней жениться, изменила ему.
- Ну и что, что я спала с ним? Тебе тоже достанется, – кричала его, уже бывшая, невеста.
После тяжелого объяснения Сергей замкнулся в себе и перестал появляться «в обществе». Генка, видя, что с Сергеем творится неладное, всячески старался его растормошить. Он, как и большинство мужчин во всем мире, считал, что клин можно выбить лишь другим клином, а потому и решил, что Сергею нужно срочно влюбиться. Или, на худой конец, обзавестись любовницей, тем более, что у самого Генки на примете уже была одна очень симпатичная особа.
И вот в конце мая Генка организовал пикник.
Была пятница, рабочий день уже закончился, и трудящиеся, чувствуя глубокое удовлетворение от благополучно прошедшей недели, расслаблялись, как могли.  В пять часов Генка заехал за Сергеем, и они отправились на рынок. Купили у торговок свежего мяса, заехали в ближайший гастроном, взяли ящик вина, загрузили все  в багажник «Москвича» и  поехали к Генке. Поужинав вместе и выпив пивка, друзья стали прощаться. Уже стоя на пороге, Сергей спросил:
- С кем же ты решил меня познакомить?
Генка заговорщицки подмигнул:
- Есть у меня одна на примете. Девушка – высший класс! Завтра сам в этом убедишься.


 Глава III
 
Утром следующего дня все собрались под перронными часами пригородного вокзала. Еще на подходе Сергей услышал громкий смех – Генка развлекал компанию. До отхода электрички оставалось около десяти минут, и Сергей, стараясь делать это не слишком заметно, разглядывал девушек, едущих вместе с ними. Трое из них были ему знакомы – «педички», студентки истфака местного пединститута, а вот четвертая...  Снисходительно посматривая на веселящихся студенток, она молча стояла рядом и в общем веселье участия не принимала.
Чуть выше среднего роста, хорошо сложенная шатенка с правильными чертами лица, «греческим» профилем и серыми задумчивыми глазами, она выглядела несколько старше остальных. Одета незнакомка была просто: веселенький сарафан с открытой спиной, легкие босоножки, модный браслет «спиралька» на узкой кисти правой руки.
Короткая стрижка, неяркая помада на красиво очерченных губах – у нее, как показалось Сергею, был неплохой вкус.
«Это она», – решил он и не ошибся.
- Мы с вами еще не знакомы?
Девушка подняла глаза:
- Еще не знакомы, но если хотите, давайте познакомимся!
- Сергей, – назвал он себя.
- Нина, – ответила незнакомка и протянула ему руку.
Ладонь девушки была горячая и сухая, и, пожимая ее, Сергей вдруг подумал, что их сегодняшняя встреча наверняка будет не последней. Продолжая разглядывать Нину, он внезапно понял, почему обратил внимание именно на нее: в этой девушке жило что-то такое, отчего мужчины мгновенно теряют голову! Сергею новая знакомая понравилась сразу. Всю дорогу, пока электричка тащилась от одного полустанка до другого, развозя по пригородным поселкам отпахавших ночную смену рабочих, он не сводил с нее глаз.
Сидя у окна, Нина рассеянным взглядом провожала убегающие назад перелески, покрытые свежей зеленью поля, холмы с проплешинами белых мергельных осыпей. Сергей, поменявшись с кем-то местами, устроился рядом с Ниной и попытался ее разговорить.
- Скучаем?
- Грустим, – в тон ему ответила Нина и снова погрузилась в свои мысли.
Разговор не получался, и, понимая это, Сергей предпринял отчаянную, последнюю, как ему тогда показалось, попытку: он стал рассказывать Нине о себе. О том, как жил, как учился в институте, о своей службе в армии, о непутевой невесте. О том, как ему теперь плохо и одиноко. Нина, рассеянно слушавшая Сергея, постепенно оживилась, а когда он перешел к рассказу о своих коллегах по проектному институту, рассмеялась:
 - Моя жизнь может показаться еще забавнее.
Взвизгнув буксами, электричка остановилась в очередной раз, и веселая компания высыпала на перрон полустанка. Помогая Нине спуститься на перрон, Сергей улыбнулся, и девушка ответила ему тем же. 
...Растянувшись цепочкой, компания шагала по тропинке. Воздух был настолько свеж и ощутимо плотен, что казалось, его можно было бы резать на ломтики. Косые лучи солнца, чуть-чуть размытыми по краям, пробивали густую листву и терялись в густом орешнике. Нина шла впереди Сергея. Ее мерно покачивающиеся бедра, обтянутые тонким ситцем сарафана, стройные ноги с почти детской нежной стопой, белая, еще не загоревшая кожа спины в широком вырезе сарафана, притягивали взгляд так, что он уже пару раз споткнулся о торчащие из земли корни. Сергей понимал, что Нина чувствует его взгляд. Ему даже казалось, что она нарочно не оборачивается, стараясь выглядеть как можно более равнодушной, желая вызвать еще больший интерес к себе.
Вскоре они вышли к реке и, пройдя чуть по берегу, расположились на небольшой полянке, одной стороной выходящей на поросший лозой берег, а другой –  примыкавшей к лесной опушке. Еще не успевшая выгореть трава была почти метровой высоты. Выбрав место, где травяной покров был не такой густой, ребята сбросили с себя рюкзаки и принялись устраивать стоянку, а девчонки, переодевшись в купальники, улеглись загорать на солнышке. Сергей с Генкой собрали мангал и разожгли угли, достали из рюкзака кастрюлю с маринованным мясом. - Генка, ты хорошо знаешь Нину? – спросил вдруг Сергей.
Генка посмотрел на друга, затем, не торопясь, прикурил от тлеющей веточки сигарету и ответил вопросом на вопрос:
- Что, понравилась она тебе?
Сергей утвердительно кивнул головой. Генка затянулся сигаретой, потом присел на сухую корягу:
- Тут, Сережа, вот какая история. Работает она у нас чуть более года, а познакомился я с ней совсем недавно, всего месяц назад, когда мы всей нашей конторой ездили на экскурсию в Волгоград. Приехали. Весь день ходили по музеям, а вечером, в гостинице, решили поездку обмыть. Собрались в Нинкином номере. Закуска, выпивка, танцы-обжимансы. Даже не знаю, как так получилось – весь вечер мы с ней вдвоем протанцевали. Я ее обнимаю, а она, чувствую, дрожит вся! А когда стали расходиться, она мне говорит:
- А вы, Штирлиц, останьтесь!
- Ну, ты должен меня, Серега, понять – не мог же я мимо такого подарка пройти – продолжил Генка.
Сергей, не ожидавший от Генки таких откровений, слушал молча, холодея при каждом следующем его слове. Конечно, он не надеялся на то, что Нина окажется примерной девочкой, но чтобы так, запросто, переспать с первым попавшимся парнем? Сделать это так же просто, как выпить стакан воды?
- Ну, а зачем же ты меня после всего этого с ней познакомил?
- Понимаешь, с одной стороны – Нинка мне нравится. Но ты ведь знаешь, у меня есть девушка. У нас все серьезно. Ее отец, сам знаешь, где и кем работает. Может быть, он мне, как зятю, карьеру поможет сделать. А тебе надо девушку завести – для души. Еше лучше – для тела! Вот я и подумал, что лучше Нинки тебя сейчас вряд ли кто расшевелит. Она девушка горячая и безотказная. Как раз то, что тебе сейчас надо. А то, что я с ней спал, так это же случайность. Да и не жену же ты себе присматриваешь. Или ты уже успел влюбиться? – Генка внимательно посмотрел на Сергея.
Сергей в ответ лишь неопределенно пожал плечами. Неприятный осадок, оставшийся после этого разговора испортил ему настроение и, отойдя под каким-то предлогом в сторону, он отправился бродить по лесу.
Пытаясь как-то оправдать Генку, Сергей, тем не менее, все острее и острее чувствовал, что обида на друга и ревность захлестывают его.
Понемногу он успокоился и решил не торопить события.
Вернувшись, Сергей устроился в сторонке, стараясь не глядеть на развеселившуюся Нинку, которая под шутливые комментарии окружающих прыгала на одной ноге, стараясь вытряхнуть попавшую в уши воду.
Солнце уже начало припекать. Откупорив бутылки с вином, все уселись обедать. Шашлыки удались на славу. Все было съедено и выпито почти моментально. Во время обеда Нина сидела напротив Сергея и украдкой бросала на него удивленные взгляды. Было видно, что она не понимает, отчего Сергей вдруг изменился, отчего не смотрит на нее тем восхищенным взглядом, каким глядел утром.
После обеда компания стала таять на глазах. Кто-то пошел собирать ландыши, кто-то побрел по берегу, отыскивая уединенные места для купания, кто-то улегся в тени с книжкой.
На краю поляны в высоких травяных джунглях остались двое – Сергей и Нина. После выпитого вина Сергей немного отошел душой. Расстелив одеяло, они с Ниной устроились загорать и, лежа рядом, почти соприкасались друг с другом. Небольшая тучка, одиноко бредшая по небу, вдруг закрыла солнце и сразу похолодало. Сергей поднялся, взял еще одно одеяло и укрыл им Нину. Она благодарно кивнула, а потом, потянув его за руку, попросила:
- Сядь рядом.
Сергей повиновался. Девушка вновь закрыла глаза. Чувствуя, как громко и тревожно бьется сердце, Сергей несмело коснулся губами ее руки.
...Нина пахла речной водой. Сергей прикоснулся к ее руке чуть выше локтевого сгиба – кожа, еще не тронутая загаром, была шелковистой и нежной. От неожиданности она вздрогнула и удивленно посмотрела на Сергея. Потом, улыбнувшись, коснулась груди Сергея и потянулась к нему. И, тогда, он склонился и поцеловал  ее в губы...
…Сколько длилось тогда это безумие? Насыщая друг друга любовью, слившись в единое целое, они отдавались друг другу, не скупясь на чувства, откровенно и страстно желая, никого и ничего не замечая вокруг. Время для них остановилось.
Обессиленные, еще долго лежали, обнявшись, целуя и лаская друг друга, и незаметно для себя  уснули.
Тем временем день катился к вечеру, в лесу посвежело, солнце ушло за тучи и сразу стало неуютно. Компания, разбредшаяся по лесу, вновь собралась на поляне – ребята торопливо засобирались в обратный путь. Поднявшаяся возня разбудила Сергея, и они с Нинкой присоединились к товарищам. Обернувшись, Сергей заметил, с какой иронией Генка поглядывает на них. В ответ на это Сергей притянул Нинку к себе и обнял за плечи. Та, женским чутьем сразу все понявшая, благодарно улыбнулась ему.
...В тот раз им повезло: небывалой силы ливень хлынул тогда, когда за ними закрылись двери вовремя подошедшей электрички.
 
Глава IV
 
Сергей позвонил Нине утром в понедельник, и они договорились о встрече. Целый день, сидя за кульманом, мотаясь по городским стройкам, он думал только о Нине. К концу дня Сергей вернулся в отдел. Почти в тот же момент зазвонил телефон и начальник сектора – полная добродушная дама – жестом пригласила Сергея:
- Возьми трубку, это тебя.
- Миленький – услышал он голос Нины, – извини, что так получилось, но меня сейчас посылают в Обком, у них запарка в машинописном бюро и нужна помощь. Мы встретимся позже, у почты. Часов в семь.
...После работы Сергей, побродив по улицам, зашел в кафе, взял чашку кофе с булочкой и присел за столик. Время для завсегдатаев этого заведения было самое-самое, и зал гудел, как улей. По соседству с Сергеем оказалась красивая молодая женщина с сыном лет пяти. Мальчишка, сидя за столиком, болтал ногами и с детской непосредственностью разглядывал соседей, а когда ему это надоело, уставился на Сергея и стал строить ему рожицы.
Глядя на перемазанного мороженным мальчишку, Сергей не смог сдержать улыбки, и женщина, видя, что он не сердится на ее сына, улыбнулась ему добро и грустно.
«Еще одна мама-одиночка, – думал Сергей. – Господи, сколько их, одиноких мам, растит детей без отцов! Что помешало им сохранить семью? Неужели и этот мальчик вскоре начнет завидовать сверстникам, гуляющим с папами, мастерящим что-то вдвоем  или просто доверяющим им свои первые мальчишеские секреты»?
Допив кофе, Сергей глянул на часы: как медленно тянется время! Мальчишка, наконец, справился с мороженым и женщина принялась вытирать салфеткой замурзанную мордашку.
- Всего вам хорошего – попрощался Сергей и, уже отходя от стола, заметил, с каким живым интересом женщина посмотрела ему вослед.
Наконец, стрелки часов приблизились к семи.
...На противоположной стороне улицы высилось монументальное здание Обкома КП Украины. Построенное еще в сталинские времена, здание перегородило площадь, как бы говоря всем своим видом: «Мимо меня не проскочишь»! Массивные дубовые двери трех подъездов, зеркальные стекла высоких окон должны были вселять любовь и уважение народа к небожителям, заседающим в этом здании. Огромный бетонный герб венчал фронтон здания, а грязновато-белый туф облицовки придавал ему вид вываленного в пыли мороженного. Площадь перед зданием была пуста, только редкие прохожие старались побыстрее миновать это место. От нечего делать Сергей загадал: «Если Нина появится из дверей левого крыла, то у них все сложится очень хорошо»...
...Нина появилась в семь пятнадцать. Она вышла из дверей центрального входа и, увидев Сергея, бросилась к нему:
- Соскучился, миленький? Ничего, я тебя сегодня развлеку! Поедем ко мне, а потом я свожу тебя в такое местечко... – Нинка мечтательно закатила глаза.
...Пока старый трамвай, грохоча на стрелках и кренясь на поворотах, тащился через весь город в сторону городского автовокзала, рот у Нинки не закрывался ни на минуту. Вскоре Сергей уже знал, как зовут сотрудников бюро, в котором она трудилась, чем болеет теща начальника, и так далее и тому подобное. Но когда Сергей спросил, чем она занималась в Обкоме, лицо Нины моментально изменилось:
- Да так, ничего интересного, графики печатала.
Дальше они ехали молча, и только перед самым концом поездки Нина произнесла:
- Нам сходить.
Путь от трамвайной остановки до Нинкиной общаги занял не более пяти минут.
- Подожди меня здесь, я быстро вернусь, - попросила Нина.
- Ты, наверное, голодная? – забеспокоился Сергей.
- Да я в обкомовском буфете поела, ты не волнуйся, – и, чмокнув Сергея в щеку, Нинка побежала по ступенькам крыльца.
Вскоре она вернулась, переодетая в уже знакомый Сергею сарафан. В руках у нее была большая сумка, из которой торчал кусок розового казенного одеяла, испорченного синим чернильным штампом «Гортранс».
- Пошли, миленький, – Нина взяла Сергея под руку.
…Солнце уже садилось, и красноватые брюшки облаков постепенно темнели. Становилось прохладно, и Сергей обнял Нину за плечи, пытаясь ее согреть. Улица была пуста и пыльна. Длинный забор, вдоль которого они шли, вскоре кончился, и парочка в вышла к пустырю, поросшему сизой полынью.
- Ну, вот мы и пришли, – Нина показала рукой в сторону старого сада, в глубине которого темнела одноэтажная развалюха.
...Кусты сирени, сломанная скамейка, сгущающиеся сумерки – все это было необычно и так загадочно–маняще, что Сергей непроизвольно замедлил шаг и вопросительно посмотрел на Нину.
- Это наш местный «палкодром», – бодрым тоном объявила она.
- Что? – не понял Сергей.
- Пал-ко-дром, – по слогам повторила Нина и посмотрела на Сергея с усмешкой, мол, чего тут непонятного?
- Понимаешь, у людей нет другого места, где можно было бы заняться любовью, вот они сюда и ходят. Оттого и зовут это место «палкодром», – засмеялась Нина.
Став так, чтобы ее не было видно с пустыря, Нина раскрыла сумку и достала одеяло. Аккуратно расстелив его на траве, она поманила Сергея и, когда он подошел, обняла и прижалась к нему горячим, ждущим ласки телом...

…Так хорошо, как с Ниной, Сергею еще никогда ни с кем не было. В его прежней жизни время от времени появлялись и исчезали разные женщины. Некоторых он помнил, изредка им звонил, они встречались и, переспав, снова забывали о существовании друг друга до следующего телефонного звонка.
С Ниной у него все было иначе, и Сергей понял, что влюбился. Нина была страстной и умелой любовницей, всегда готовой, всегда ждущей его и умеющей не только брать свое, но и дарить другому огромное, ни с чем не сравнимое наслаждение.
Пока не кончилось лето, они встречались почти ежедневно.  На воскресные дни Сергей брал в профкоме путевки, и они уезжали отдыхать «в домики» профсоюзной турбазы.
...Широкая река, обрывистый склон меловой горы, усеянный гнездами длинноклювых нырков, старая липовая роща, тишина, ночные огни рыбацких костров на другом берегу, утренний туман, купание голышом в теплой, как парное молоко, воде... Дни и ночи без сна – громкие стоны счастливых любовников, жаркие объятия, безудержные, жадные ласки...
Любовь, любовь, любовь...
В эти дни все у них было подчинено лишь этому чувству; оно диктовало свои условия, безоговорочно подчиняло, делало из них послушных и счастливых рабов. Тем, единственным, их летом Сергей впервые был по-настоящему счастлив – призрачным, колеблющимся от малейшего грубого прикосновения трепетным счастьем. Любя Нину, он готов был сделать для нее все – с восторгом выполнял  любое ее желание, а расставаясь, не мог дождаться дня следующей встречи. Лишь одно не давало Сергею покоя – внезапные перемены в настроении девушки. Порой Нина искрилась от счастья, лаская и целуя его, а иногда становилась задумчивой и грустной. Она по-прежнему была с ним нежна, но иногда в ее глазах появлялось беспокойство, и тогда она становилась злой и циничной.
Чтобы не сорваться и не нагрубить, Сергей в такие минуты уходил, оставляя Нину одну. Он, как мог, старался ее понять и, не находя видимых причин для столь частых перемен настроения, страдал.
...Закончились теплые дни, промелькнуло короткое бабье лето, и началась обычная в тех местах затяжная, дождливая осень.
 
Глава V
 
В один из дней октября начальник отдела пригласил Сергея к себе в кабинет и, для порядка поинтересовавшись, как идут дела и нравится ли ему его работа, внезапно предложил съездить в командировку – на Всесоюзную стройку, в Череповец. 
Побывать на Северной Магнитке Сергей хотел давно, с того самого времени, когда туда стали посылать сотрудников его отдела: как правило, после таких командировок у них появлялся шанс быть продвинутыми по службе. Одно было плохо: командировки выписывались на месяц, а то и больше. Выезжать Сергею нужно было уже завтра.
Мысль о том, что он надолго оставляет Нину одну, не давала Сергею покоя, но отказаться от поездки он не мог.
К его удивлению, Нина встретила известие очень спокойно:
- Надо, так надо. Поезжай, миленький, а я буду ждать и писать тебе письма.
…В Череповце время летело быстро. Целыми днями Сергей был занят «расшивкой узких мест», а таких было не счесть. В штабе строительства его назначили координатором работы пяти строительных организаций, занимавшихся монтажом оборудования нового кислородно-конверторного цеха. Это был «завод в заводе», и работы было столько, что вечерами сил хватало лишь на то, чтобы добраться до койки в общежитии молодых специалистов.
Время летело быстро. Уже близился день отъезда, и Сергей подумывал о том, что было бы неплохо купить Нине подарок – знаменитые вологодские кружева. Но, вдруг, из института пришла телеграмма – командировку продлили на две недели. Если бы все было хорошо, то Сергей, поворчав для порядка, с легкостью согласился бы задержаться, но было одно обстоятельство, не дававшее ему покоя: Нина не ответила ни на одно его письмо! Сергей, не дождавшись писем, позвонил Нинке на работу, и тут оказалось: Нинка  в отпуске.
...Вернувшись из командировки, Сергей бросился ее разыскивать. В общежитии ему ответили: «Такая здесь больше не проживает». Тогда он поехал к Нинке на работу. Солидного вида вохровец долго не пропускал Сергея, с жаром доказывавшего, что ему срочно нужно повидать невесту. Все же он добился своего и, оставив в залог паспорт, поспешил в машинописное бюро. Там выяснилось: не выходя из отпуска, Нинка взяла расчет. Беседовавшая с ним девушка с любопытством разглядывала Сергея, а на вопрос «не знает ли она причину увольнения Нинки», промямлила:
- По семейных обстоятельствам.
В запасе оставался Генка, который всегда был «в курсе». Сергей в последнее время избегал встреч с ним, но деваться было некуда, и он набрал номер Генкиного телефона.
… В назначенное время Сергей пришел на место встречи. Из дальнего угла полупустого кафе Генка поманил его к себе. Столик уже был сервирован на две персоны.
- Есть будешь? – вместо приветствия спросил Генка.
- Спасибо, что-то у меня с аппетитом...
- Ничего, мы сейчас немного на грудь примем, тогда и аппетит появится – заверил Генка, плеща коньяк в бокалы.
Выпили. Генка, чувствуя нетерпение Сергея, начал свой рассказ.
…Неожиданно Нинка получила ордер на квартиру. Да еще в номенклатурном доме в самом центре города. Всех поразило, как скоро она ей досталась, ведь Нинка проработала в Объединении, как говорится, всего-ничего. В городе, где в огромных очередях на жилье десятилетиями стояла половина его населения, факт получения Ниной квартиры вызвал у ее коллег кучу кривотолков. Со временем все бы «устаканилось», но тут произошел скандал. Случился он в стенах директорского кабинета, но слух о нем с помощью всезнающей секретарши Генерального тут же разошелся по этажам и отделам. Оказалось, что на следующий день после получения Нинкой ордера на квартиру Генеральному позвонили из «Белого дома» и тоном, не терпящим возражений, предложили ее уволить, что и было выполнено с надлежащим старанием и без лишних вопросов.
- А еще, – сказал Генка, – ходят слухи, что Нинка неспроста получила квартиру в обход всяких очередей. Видимо, ей кто-то в этом сильно помог, – и Генка многозначительно поднял вверх указательный палец.
Дослушав друга, Сергей дрожащей рукой налил полный бокал коньяка и одним махом опрокинул его в себя.
- Где она сейчас живет?
- Дом-то я знаю, приходилось там бывать, а вот квартиру… Ты хочешь с ней встретиться? – вдруг напрямую спросил Генка. – Ой, друг, не советую. Погубит тебя Нинка!
Сергей упрямо наклонил голову и исподлобья посмотрел на Генку, а тот, почувствовав, что сказал лишнее, замахал руками:
- Да ладно, ладно, не кипятись, в конце концов сами разберетесь.
Сергей встал из-за стола, достал из кармана десятку и, бросив ее на скатерть, пошел к выходу из кафе. Уже выйдя на улицу, в промозглый декабрьский сумрак, он услышал топот бегущего за ним Генки. Застегивая на ходу куртку, тот догнал Сергея и, жарко дыша ему в ухо, зашептал:
- Серый, мы же с тобой раньше как братья жили. За одной партой в школе сидели, считай, все детство были вместе, никогда не ссорились. Послушай моего совета: брось ее, она же стерва!
Сергей поднял на Генку полные слез глаза и срывающимся голосом попросил:
- Отвези меня к ней.
Генка отшатнулся, а потом молча повернулся и пошел к машине.

…Легковушка притормозила у пятиэтажки с помпезной лепниной по карнизу.
- Вот этот дом, а квартиру сам найдешь –спросишь у старушек. – Они всегда в курсе всех дел, – сказал на прощанье Генка.
Так оно и получилось.
Вышедшая из ближайшего подъезда женщина показала квартиру, куда две недели назад въехала новая соседка. Поднявшись на пятый этаж, Сергей остановился перед нужной ему дверью.
...Обычная дверь. Таких только в этом подъезде – не менше пяти десятков: коричневый кожезаменитель, блестящие кнопочки гвоздиков по периметру, номер на маленькой табличке, сбоку – кнопка звонка. Постояв в нерешительности, Сергей позвонил...
Пауза была долгой. Когда Сергей уже решил, что ему не откроют, дверь внезапно распахнулась и в темном проеме показалась женщина, в которой он с трудом узнал Нинку.
Босая, опухшая, с растрепанными, торчащими во все стороны волосами, в мятом халатике до колен перед ним стояла его любовь. Покачиваясь на непослушных ногах, она одной рукой держалась за дверной косяк, сжимая в другой полупустую бутылку. Не спрашивая разрешения, Сергей зашел в квартиру. Закрыв дверь, следом прошлепала едва держащаяся на ногах Нинка. Не дождавшись приглашения сесть, Сергей устроился на стоящем посреди комнаты стуле и огляделся. Небольшая комната, уставленная нераспечатанными коробками, стол, четыре стула. В нише – софа со сбившейся простыней, на полу – раскрытый чемодан с одеждой. Нинка, войдя в комнату, с размаху плюхнулась на софу и, сделав глоток прямо из горлышка, со стуком поставила бутылку на пол.
- Ну, здравствуй, подружка. Не ожидала?
Нинка мотнула головой, что могло означать и «да», и «нет», и Сергей понял, что пока она в таком состоянии, он от нее ничего не добьется. Скинув куртку, он сгреб Нинку в охапку и потащил ее в ванную. Минут через десять, стуча зубами от холода, она запросила пощады. Взяв полотенце, Сергей принялся растирать посиневшую Нинку. Внезапно она застеснялась своей наготы, чего раньше за ней не замечалось.
И вдруг...
Нинка повернулась к нему спиной и тут Сергей обомлел: на нежной коже шикарной Нинкиной задницы спелыми сливами синели кровоподтеки: две симметрично расположенные и уже начавшие желтеть пятерни. Не веря глазам, он тупо уставился на эти пятна – свидетельства того, что совсем недавно кто-то крепко держался за Нинкины половинки. Не помня себя, Сергей выскочил из ванной и заметался по комнате, разыскивая брошенную куртку. Потом, в растерянности, он присел к столу.
Через минуту в комнату вошла немного протрезвевшая Нинка и, подойдя сзади, молча обняла Сергея.
- Я ведь люблю тебя, – сквозь комок в горле прошептал Сергей.
Нинка, тяжело вздохнув, села. Ее лицо, мертвенно-бледное в тусклом свете лампочки, с синими кругами в подглазьях, стало вдруг спокойным и безразличным.
- Я все расскажу, если ты это хочешь.



Глава VI
 
…В первый раз ее отправили в обком почти год назад под тем предлогом, что в их машинописном бюро нужна срочная помощь. Вскоре ее послали туда снова, но вместо машинописного бюро провели в кабинет какого-то большого начальника. После нескольких минут ожидания, в стене кабинета открылась незаметная до тех пор дверь и показавшийся в проеме седой, крепкий еще мужчина поманил ее к себе. Войдя, Нинка оказалась в комнате, напоминавшей гостиничный номер: большой, застеленный чистым бельем диван, платяный шкаф-купе, письменный стол, кресло, телевизор. За приоткрытой дверью в смежной комнате угадывалась ванная. Усадив Нинку в кресло, «Седой», как окрестила его Нинка, уселся на краешке дивана и, налив в бокалы вина, начал разговор: где, мол, живешь, как работается, не хочешь ли поменять работу на лучшую.
Решив, что жизнь предоставила ей шанс, Нинка все ему рассказала: о своей неустроенной жизни, о нудной работе за пишущей машинкой, о грязном общежитии. Хозяин кабинета слушал, не перебивая, а когда Нинка замолчала, сказал:
- Детка, все это поправимо. Если ты будешь послушной и понятливой девочкой, то скоро получишь все, в чем сегодня нуждаешься.
Помолчав, будто ожидая Нинкиной реакции, он продолжил:
- Ты мне нравишься, и то, что ты сегодня у меня в гостях, подтверждает мое хорошее отношение к тебе. Я человек занятой, у меня  часто не хватает  времени на встречи с женщинами, поэтому ты и приглашена ко мне сегодня таким странным образом. У меня большие возможности. Все, что ты захочешь, я сделаю. Но... ты должна понимать, что в этом мире «за просто так» ничего не делается. За все надо платить. Твоя плата – это любовь, которую ты будешь мне дарить.
- Простите, я не знаю вашего имени –произнесла Нинка.
- Называй меня Павлом Ивановичем, – «Седой» выразительно поглядел на Нинку.
...Пока он говорил, Нинка млела от страха. И когда хозяин кабинета протянул ей бокал вина, она с благодарностью поглядела на него.  Для храбрости она выпила еще, потом еще один бокал вина...
Захмелев, она почувствовала себя бабочкой, танцующей над медоносным цветком.
«А почему бы и не попробовать?» – подумала Нинка. – «Мужчина культурный, обходительный, да и не такой уж и старый – вон как брюки топорщатся от желания!»
Когда «Седой» расстегнул блузку, Нинка прижалась к нему и подняла вверх лицо, подставляя губы под поцелуй.

Наступил вечер, когда проснулась Нинка. В комнате царил полумрак. По-кошачьи потянувшись, она улыбнулась, вспоминая подробности этого свидания.
Что это было? Случайная встреча, каких в ее жизни было уже немало, или романтическое приключение с очень приятным концом?
«Да, скорее всего, это было очередное приключение», – решила Нинка.
Внезапно она вспомнила, что на ней ничего нет. Чувствуя головокружение от выпитого, она опустилась на колени и нагишом поползла по полу, собирая в охапку разбросанную одежду. На столешнице журнального столика она заметила листик бумаги, придавленный пустой винной бутылкой. При тусклом свете уличного фонаря она с трудом разобрала написанное: «Домой тебя отвезут. Завтра жду в это же время».
Потом она долго одевалась, борясь с непослушными застежками лифчика. Так и не отыскав заброшенные куда-то трусики,  чертыхнулась, натянула юбку и поискала глазами зеркало. Причесавшись и подмазав припухшие губы, застегнула помятую блузку и вышла в приемную, где, ожидая ее, дремал водитель Павла Ивановича.
...Так началась ее вторая жизнь. Теперь Нинку очень часто отсылали в Обком. Когда в ее жизни появился Сергей, Нинка, уже скорее по привычке, да еще надеясь на то, что высокий покровитель выполнит свои обещания, все еще продолжала ходить к «Седому», называя про себя этот ритуал «сбором подписек». Ничего зазорного в том, что одновременно спит с несколькими мужчинами, Нинка не видела: ежедневный, а еще лучше –  многократный секс был необходимейшей частью ее жизни. Это давало ей возможность лишний раз убедить себя в том, что она нужна и многими любима.
 Став любовницей Павла Ивановича, Нинка теперь высокомерно поглядывала на немногих своих подруг, перебивавшихся редкими связями с простыми работягами, приехавшими в город из окрестных сел и казацких станиц.
Когда Сергей уехал в Череповец, Нинка решила, что пришла пора напомнить влиятельному любовнику о его обещании – уж очень ей надоело мыкаться в клоповнике троллейбусного общежития. Да и мысль была подспудная: «будет у меня своя квартира, выйду замуж за Сережку, ведь вижу же, как он меня любит!»
После очередной встречи Нинка, набравшись смелости, напомнила «Седому» об обещанном. Недовольно взглянув на нее, Павел Иванович пробурчал:
- Не рано ли просишь?
Терять Нинке было нечего, и она выпалила:
- Вы сейчас домой поедете, к жене и детям, а куда пойду я? В бардак общежитейный? В клоповник? Вы же мне квартиру обещали!
- Ладно, не горячись. Я подумаю, что можно для тебя сделать, – ответил Павел Иванович и затянул брючный ремень.
 


Глава VII
 
Вечером того же дня произошло событие, в конечном итоге повлиявшее на судьбы Нинки и Сергея. Хозяин высокого кабинета вечером был приглашен на «мальчишник», который прошел «в теплой, дружеской обстановке» на даче прокурора области, давнего знакомого Павла Ивановича. Когда гости разъехались и они остались одни, прокурор, маленький толстячок с остатками бесцветных волос над оттопыренными ушами, задал вдруг неожиданный вопрос:
- Отчего ты свою рыжую нам не показываешь? Говорят, красивая она у тебя!
Ошарашенный бесцеремонностью дружбана, Павел Иванович ничего другого не смог придумать, как только спросить:
- Кто это «говорит»? Ты что, следишь за мной?
- Да ладно, ладно, я пошутил, – попытался замять неудавшуюся шутку прокурор.
- От таких шуток можно последние волосы потерять, – тоже «пошутил» Павел Иванович.
- А ты вспомни, как мы девок у тебя в баньке парили. «Помнишь ли ты, как счастье нам улыбалось», – приятным тенорком пропел прокурор.
- А давай, Петя, мы завтра баньку протопим да девочек пригласим, старое вспомним? – вдруг предложил он. – У меня для тебя такая деваха есть – пальчики оближешь!
«Вот сволочь неотвязная, – думал Павел Иванович, – пристал, как банный лист! Можно, конечно, отказаться, да ведь не отвяжется. Будет пакостить, если под него Нинку не положить».
- Ну ладно, договорились,  – решил он, – привози завтра свою шлюшку на дачу.

...С самого утра у Нинки не ладилась работа, просто из рук валилась, как говорят в таких случаях. Настроение было препротивное, и предчуствие надвигающихся неприятностей на этот раз не обмануло ее. Сразу после обеда Нинку вызвал начальник бюро и, брызжа слюной, стал распекать за то, что она не успевает к сроку напечатать материалы на доклад Генеральному.
- Уволю! – кричал он. – Целый день сидишь на телефоне, с хахалями любезничаешь!
- Да что вы, Алексей Николаевич, на меня наговариваете! Я не более других по телефону говорю.
- Иди, работай, и чтобы к концу дня все было готово! – бросил ей начальник, а когда Нинка была уже в дверях, процедил сквозь зубы: – Понабирали, понимаешь, всякую деревенщину!
Вспыхнув до корней волос, Нинка повернулась к нему:
- Да ты сам-то откуда родом будешь? Кто тебя в начальники бюро двинул? Думаешь, я не знаю, что ты с нашей кадровичкой трахаешься? Нравится старых теток трахать? – и, не глядя на обомлевшего начальника, Нинка гордо зашагала к своему столу.
В пятом часу ее вдруг позвали к телефону, и голос помощника Павла Ивановича проворковал:
- Ниночка, тебя сегодня ждет «хозяин». Вечером будут гости, так что приоденься. В семь за тобой заедет водитель, жди его на улице, возле общежития.
Это известие было для Нины из разряда заурядных. «Хозяин», как часто его за глаза называли в «ближнем кругу» подчиненных, часто приглашал ее таким образом. Придя в общежитие, она наскоро перекусила и, переодевшись в подаренное «хозяином» вечернее платье, сунула ноги в туфли на шпильках. Уже на ходу, одевая короткую шубейку из норки,  вспомнила, что не успела ответить на письма Сергея, вот уже почти месяц лежавшие на подоконнике. Дав себе слово завтра же написать ответ, Нинка побежала к выходу.
...Дача Павла Ивановича встретила ее полной тишиной.
«Где же гости, отчего так тихо на даче?» – подумала Нинка.
Все стало ясно, когда она прошла в гостиную. У камина сидели трое: сам Павел Иванович, напротив, в кресле – маленький блондинчик со свинными глазками, рядом с которым, закинув ногу за ногу, курила сигарету пышногрудая блондинка с кукольным личиком.
- Так вот она какая, наша таинственная красавица! – заблеял блондинистый.
Приподнявшись в кресле, он протянул руку для приветствия:
- Николай Петрович. А это – Наташа, радость наша,  – представил он свою спутницу. – Надеюсь, вы с ней подружитесь, –  хихикнул он и посмотрел на Нинку масляными глазками.

Ужинали в столовой: заливное, тушеные овощи, фрукты в огромной вазе и белое молдавское вино. Павел Иванович уткнулся в свою тарелку и весь вечер молчал, зато белобрысый «тарахтел» за двоих. Наташа, жеманничая, ела мало, для вида ковыряя вилкой в тарелке, громко смеялась остротам и хлопала наклеенными ресницами, поминутно делая мужчинам глазки.
И тут до Нинки дошло: групповуху хотят устроить, не иначе!
Отужинав, мужчины пошли в биллиардную, наказав девушкам, чтобы «не скучали». Наташа тут же защебетала, расписывая Нинке, какой хороший и добрый ее Николай Петрович, какой он умный и влиятельный. Потом, понизив голос до шопота и придвинувшись к Нинке вплотную, она выдохнула:
- Ну что, покажем сегодня нашим мальчикам класс верховой езды?
Видя Нинкино недоумение, Наташа рассмеялась:
- Ты что, еще ни разу с мужиками не трахалась? Сегодня у нас праздник! Когда еще нам так повезет – сразу с двоими переспать? А ты не ревнивая случаем? – вдруг спросила она. – Я давно на твоего Павла Ивановича виды имею – знатный, говорят, он трахальщик!
Не зная, что и сказать, Нинка лишь мотнула головой, давая понять, что она не ревнивая, но тут же пожалела о своем скоропалительном согласии отдать Наташе «своего». Видя смущение Нинки, Наташа рассмеялась:
- Ну, а тебе, подруга, сегодня придется хорошенько попкой помахать!
После таких откровений у Нинки отпали всякие сомнения в том, зачем ее сегодня привезли на дачу.
«Значит, он решил подложить меня под эту свинью».
Она, уже привыкшая беспрекословно выполнять любые прихоти «хозяина» и даже испытывавшая к нему влечение, могла бы и не возражать против того, чтобы переспать сразу с двумя мужчинами, но только с теми, кого она выбрала бы сама.
«Чтобы я легла с этой жирной задницей?! Никогда этому не бывать!» – решила Нинка.
Тем временем вернулись мужчины, принеся с собой запах сигар и коньяка.
- Ну что, девушки, в баньке попариться не желаете? – спросил Павел Иванович. И тут же, не дожидаясь ответа женщин, ерничая, сам же и ответил:
- Желаем, желаем!
Взяв обеих под локотки, он повел их в ту часть дома, где были устроены бассейн и сауна. Шагая по коридору, Нинка слышала, как, пристроившись сзади, сопит толстяк, и с отвращением представила, как он, потный и противный, будет этой ночью елозить на ней. Перед самым входом в бассейн она вдруг остановилась и, освободившись от цепкой руки, сказала, глядя в пол:
- Извините, Павел Иванович, я сегодня не могу, у меня начались месячные.
Павел Иванович уставился на Нинку, не понимая, чего это она вдруг заартачилась.
– Ты чего это придумала? Не хочешь компанию поддержать?
Он, конечно, понимал в тот момент, почему заартачилась Нинка. В другой момент и в другой ситуации он, возможно, и пошел бы ей навстречу – под благовидным предлогом избавил бы от унижения, но сегодня...
«С прокуроришкой нужно ухо держать востро и ладить, ладить по-хорошему. Неровен час ляпнет что-либо своему киевскому начальству – отмывайся потом! Или компромат накопает. Нет, так это оставить нельзя! Ишь, девка, целку из себя решила состроить, гонор показывает!»
- Ниночка, а ты сегодня через «не могу», –  зашептал он, подталкивая Нинку к дверям, за которыми уже раздевалась Наташа.
Поняв, что проиграла, Нинка рванулась, оставляя в руках Павла Ивановича лоскут платья, и побежала, стремясь вырваться из этого дома. «Хозяин» не стал преследовать убегающую Нинку. Подойдя к висевшему на стене телефону, он что-то тихо сказал в трубку.
...Минут через десять, когда компания уже плескалась в бассейне, привели Нинку. Охранник грубо втолкнул ее в зал и тут же запер за ней дверь. Увидев плачущую девушку, Павел Иванович поманил ее:
- Иди к нам, детка, мы тебя не обидим.
Видя, что Нинка не торопится раздеваться, мужчины выбрались из бассейна.
...Все остальное происходило, как во сне. Нинка еще помнила, как ее раздевали, как толстяк щупал ее толстыми пальцами, как смеющаяся Наташа ласкала ее грудь, а потом...  Потом Нинка сдалась.
 


Глава VIII
 
...Утром следующего дня водитель высадил Нинку у дверей общаги. Все время, пока они ехали, Нинка спала, свернувшись калачиком на заднем сидении «Волги», –  поспать ночью ей не удалось. И все же, вспоминая проведенную ночь, Нинка улыбалась довольной улыбкой: она выдержала и этот экзамен! Совесть Нинки была чиста – она считала себя свободной и никому ничего не должной. О Сергее  тогда так и не вспомнила.
Переодевшись и понимая, что опаздывает, Нинка спустилась вниз и поймала такси. Без трех минут восемь она уже сидела за пишущей машинкой. Руки, взлетавшие над клавишами, работали автоматически, а перед глазами стояла самодовольная рожа областного прокурора, покровительственно поглаживающего ее по спине.
- Ничего, Ниночка, не переживай! Ну, потрахалась ты с хорошими мужиками, поработала, как следует, так на то и живем на этом свете, чтобы удовольствие получать! Ведь тебе хорошо было, правда? А ты, оказывается, в е...ле профессионалка! Такие штуки вчера выделывала! Даже моя Наташка, и та приревновала! Да ты не стесняйся, не стесняйся, – тянулся прокурор к Нине, пытаясь ее поцеловать. – А если захочешь еще раз попариться,  позвони, – он протянул Нинке визитку.
Разговор происходил за утренним кофе в присутствии «хозяина», и, судя по выражению его лица, тому было абсолютно все равно, с кем завтра будет спать Нинка. Когда пришел водитель, она потянулась к Павлу Ивановичу для поцелуя, но он нахмурил брови, дав понять, что ему это будет неприятно.
Прошла неделя. Нинке никто не звонил, не назначал  свиданий, не присылал за ней машину. Сам по себе факт разрыва отношений на Нинку большой печали не навеял, но остался нерешенным один важный момент – квартирный.
Она решила позвонить сама. Найдя ближайший телефонный автомат, Нинка, отлучившаяся с работы вроде бы по делу, набрала номер прямого телефона Павла Ивановича. Тот сначала удивился, услышав ее голос, а затем, не желая «светиться» перед прослушкой, предложил встретиться «на нейтральной почве».
Вечером того же дня Нинку подобрала черная «Волга» с обкомовскими номерами и, немного поколесив по городу, привезла на старую лодочную станцию, давно закрытую за ненадобностью. Разговор получился коротким. Павел Иванович сразу заявил, что встреч у них больше не будет. Нинка, во избежание неприятностей, не должна трепать языком.
...Нинка сидела на холодной скамье и плакала. Не оттого, что потеряла такого любовника, а оттого, что он ее унизил.
Одно дело: побаловался, да и бросил – это Нинка понимала, такое случалось не раз, – но чтобы потрахать ее «кагалом», а потом брезгливо отодвинуть ногой? Этого она вынести не могла!
...Постепенно она успокоилась. Вытерев размазанную по щекам тушь, взглянула на бывшего «любовника» и спокойно сказала:
- Ты обещал квартиру. Если не выполнишь обещанного, поеду в Москву, к Брежневу. И все ему расскажу.
...Позже, вспоминая это, Нинка не могла понять, почему она пригрозила «хозяину» Брежневым. Было бы наивным предполагать, что старый маразматик, доживавший последние дни, удостоил бы ее своим вниманием.
И все же!
То ли угроза подействовала, то ли в «хозяине» проснулось что-то человеческое – Нинка не знает до сих пор, – но через день после того разговора раздался звонок из городского жилуправления. Ей была выделена однокомнатная квартира.

...Квартиру-то Нинка получила, а вот работу – потеряла. Примерно через пару дней после того, как ей выдали ордер, в кабинете генерального директора Объединения зазвонил телефон прямой связи с приемной первого секретаря Обкома. Начальственный баритон, удостоверившись, что трубку взял сам Генеральный, поинтересовался, кем у него работает Нинка. Всех работающих Нинок Генеральный, конечно, не знал, поэтому срочно вызвал по селектору кадровичку. Получив подтверждение, Генеральный осторожно поинтересовался у собеседника, чем вызван его вопрос.
- В приемную Обкома поступил сигнал от граждан. – Они обращают внимание партийных органов на аморальное поведения этой гражданки. Мы не заинтересованы в том, чтобы такое солидное учреждение, как ваше, фигурировало в разбирательстве, которое мы можем устроить, поэтому советуем уволить ее без лишнего шума.
...Нинка, вызванная в кабинет кадровички, молча лила слезы. Через десять минут она написала заявление об уходе «по собственному желанию».

...Нинка закончила свой рассказ, и в комнате воцарилась тишина. Сергей молчал, не зная, как ему поступить. Затем  встал и, волоча ноги, направился к выходу – сил хватило лишь на короткое «прощай».
Ночью он почувствовал себя плохо, и мать вызвала неотложку. Провалявшись месяц в больнице – сначала в реанимации, а затем в кардиологии, –  Сергей в конце января вернулся на работу, в тот же день написал заявление об уходе, а еще через три дня, взяв в руки небольшой чемодан с самым необходимым, попращался с родителями и уехал из родного города.
 


Глава IX

Прошло много лет. Как жил все эти годы Сергей, что делал?
Гонимый отчаянием, он переехал жить к незамужней тетке в Киев, где ему повезло: не имея в столице ни друзей, ни приятелей, он уже через неделю нашел себе работу по специальности в одном из киевских институтов, а еще через полгода возглавил в нем отдел. В середине девяностых в институте перестали платить зарплату, и тогда Сергей организовал небольшое предприятие. Со временем он женился, молодая жена подарила ему двоих сыновей, и все, казалось бы, шло у него хорошо, но время от времени накатывала отчаянная тоска. В такие минуты он уходил к Днепру, садился на скамью в парке над рекой и долго сидел, стараясь унять душевную боль. С годами он приходил в этот парк все реже и реже, и однажды, пятнадцать лет спустя, когда ничего уже не напоминало о прошлом, и Нинка окончательно выветрилась из  памяти, он решил, что теперь можно повидаться со своим родным городом и сделать нужное дело
...Стояла удивительно теплая поздняя осень. Город встретил неярким солнцем и горами желтых листьев, с которыми вели безуспешную борьбу усталые дворники. Забросив вещи в гостиницу, Сергей отправился по делам. Он провел переговоры с директором одного из местных заводов и очень выгодно разрешил свои проблемы, затем вернулся в центр города. Ближайший авиа-рейс на Киев был лишь в полдень следующего дня. Сергей, давно мечтавший о встрече со своим Городом, решил немного побродить по знакомым с детства улицам.
...Многое изменилось за время его отсутствия. Нельзя сказать, что город похорошел – ведь ему, как и другим городам Украины, пришлось пережить тяжелые времена первых лет «самостийности». Но уже оживились предприятия, по городу засновали частные маршрутные такси, заменив собой государственный автобусный парк. Изменился и центр города: старинное кладбище, со временем оказавшееся чуть ли не в самом центре, срыли, и на его месте «новые украинцы», нисколько не смущаясь того, что строят на костях предков, возвели свои разнокалиберные дворцы. Улицы превратились в сплошную ярмарку: киоски, павильоны, кафешки...  Народ, спешащий после рабочего дня вернуться домой, делал покупки у теток, облепивших обочины тротуаров. Помахивая резиновыми палками, прогуливались наряды полиции. Тут же сновали бомжи, собиравшие пустые пивные бутылки, да кое-где уже слышался отборный мат мужиков, успевших после работы распить пару бутылок водки в компании с такими же работягами.
...Уже вечерело. Солнце багровым шаром падало на левый, холмистый берег реки, усеянный кубиками домов старой рабочей окраины. Гостиница была рядом, и Сергей, почувствовав усталость, отправился в номер. Приняв душ и переменив рубашку, он спустился в ресторан и поужинал. Заняться было нечем и, вернувшись в номер,  Сергей включил телевизор. По гостиничному каналу шла тупая немецкая порнушка, еще по одному показывали старый советский фильм и, чертыхнувшись, Сергей выдернул шнур из розетки. Родни в городе к тому времени у него не осталось, звонить Генке почему-то не хотелось, ложиться спать было рано и в надежде отыскать какой-нибудь журнал или газету, оставленные прежними постояльцами, он заглянул в прикроватную тумбочку. Внимание привлек увесистый и довольно потрепанный том. Обрадовавшись находке, Сергей вытащил книгу и взглянул на переплет – это был старый, десятилетней давности городской телефонный справочник. Мысль, пришедшая в голову, обожгла.
«Вряд ли я найду ее телефон, ведь прошло столько времени», – думал он, листая страницы.
Но что это? Неужели повезло?
«Однофамилица», – решил Сергей и, ни на что не надеясь, набрал номер.
После нескольких гудков на другом конце провода кто-то снял трубку:
- Да? Слушаю Вас!
Это была она. Нинка!
Спазм сдавил горло, не давая возможности произнести хотя бы одно слово. Наконец, Сергей справился с собой:
- Здравствуй, Нина. Это Сергей.
Трубка ответила молчанием, потом послышался звон разбившегося стекла и через секунду:
- Миленький, ты?! Этого не может быть! Откуда ты звонишь?!
- Я здесь, в гостинице. Приехал на сутки... По делам... Вот, нашел в справочнике твой телефон, – срывающимся от волнения голосом произнес Сергей.
- Сереженька, приезжай немедленно! Ты помнишь, где я живу?
Конечно, Сергей помнил и улицу, и тот самый дом, в котором был всего-то лишь один единственный раз.
- Я ничего не забыл, – ответил он, понимая, что сегодня, как в машине времени, вернется в свое прошлое.
- Тогда скорее приезжай! Мне так много нужно тебе сказать, – заторопилась Нинка, а потом, словно извиняясь, попросила: – Только возьми с собой какой-нибудь еды,  мне тебя угостить нечем.
Пять минут спустя, вытряхнув из дорожной сумки ее содержимое, Сергей  мчался в гостиничный буфет. Взяв дюжину бутербродов и завернутого в фольгу, пышущего жаром цыпленка, он выскочил на улицу. Взяв такси, Сергей заскочил в первый попавшийся по пути гастраном и купил коньяк. Вскоре Сергей уже давил пуговицу звонка. Этого зврнка ждали и, не успел он отнять палец от кнопки, как дверь раскрылась, и  Нинка повисла у него на шее. 
Так они и вошли – Сергей и рыдающая Нинка. Когда волнение улеглось, Нинка, не сводя с него зареванных глаз, усадила Сергея за стол и села напротив.
Сергей обвел комнату взглядом. За эти годы кое-что изменилось – новая мебель, широкая софа в нише стены...
- Постарел, миленький, – наконец сказала Нинка и провела ладонью по щеке Сергея, от чего у него сразу повлажнели глаза и, чтобы не показзать  свою слабость, Сергей отвернулся.
...Она была еще ничего. Даже очень хороша была Нинка! Все та же короткая стрижка, еще не увядшая кожа лица, пышная грудь, рвущаяся наружу из декольте. Вот только под глазами появились морщинки, да слегка располнела Нинка.
- Ну, как ты? – наконец смог спросить он. – Замужем?
- Не везет мне с мужиками. Был у меня один... Два года жили не расписанными, а потом он меня бросил, к молодой ушел.
- Работаешь?
- Тружусь – как когда-то давно, в день их знакомства, невесело ответила Нинка. – А как ты? Как семья, дети?
- Да так... Не очень. – С детьми все в порядке, а вот с женой… Живем, как кошка с собакой. Если бы не дети, то давно бы расстались.
- А куда ты тогда пропал? – вдруг спросила Нинка.
...И Сергей стал вспоминать: как попал в больницу, как уехал, решив, что никогда не сможет ее простить.
Нинка вновь разрыдалась и, прижимая ладони к лицу, бросилась в ванную.
...Она вернулась умытая, без макияжа, с мокрыми волосами и, на ходу приводя себя в порядок, тяжело вздохнула:
- У меня тогда сильный запой случился. Деньги, что остались от пяти тысяч, что мамка прислала на мебель, все истратила. Меня от смерти сестра спасла. Приехала, будто почувствовала, что кончаюсь я. Пробовала я потом все заново начать, да, видно, не судьба: как была ****ью, так ею и осталась.
Нинка уставилась в пол, словно пытаясь там найти ответ на все мучающие ее вопросы. Потом подняла глаза на Сергея:
- Не могу я без мужиков жить, Сереженька! Замуж хотела, да никто не берет...  – У тебя в «ментовке», случайно, нет знакомых? – вдруг спросила она.
-Зачем это тебе? – удивился Сергей.
-Соседи письмо написали, что я проститутка. Требуют, чтобы меня из дома выселили. Теперь ищу, кто бы за меня слово замолвил.
В комнате повисла гнетущая тишина. Было слышно, как на кухне из крана капает вода.
- Дела... – только и смог сказать Сергей, а про себя подумал: «Хочешь – не хочешь, а придется обращаться к Генке. У него, наверняка, везде схвачено».
- Да! – вдруг спохватился он. –  Я ведь с собой кое-что привез. Собирай, хозяйка, на стол! – Сергей принялся выгружать пакеты.
Увидев коньяк, Нинка оживилась и стала изучать надписи на этикетке:
- Дорогой, наверное?
Сергей взял из ее рук бутылку, отвинтил колпачок и плеснул на донышко принесенных с кухни стаканов.
-Ну, миленький, за встречу! – подняла стакан Нинка.

…Часы показывали половину двеннадцатого, когда Сергей засобирался.
- Куда это ты? – спросила удивленная Нинка. Спросила с такой непосредственностью, так буднично, что Сергею на минуту показалось, что все, что было после бегства из города, ему просто приснилось.
- Не пущу никуда. Сегодня ты мой!

Через полчаса, когда он в ванной под горячими струями воды смывал остатки дневной усталости, в дверях с мохнатым полотенцем появилась Нинка. Проведя ладонью по мокрой груди Сергея, она прошептала:
-Дура! Какая я была дура!
Сергей, переступив через борт ванны, взял ее на руки и, оставляя цепочку мокрых следов, понес  к софе.

Лежа рядом с Сергеем, целуя его, Нинка вдруг спросила:
- Правда, ты меня так сильно любил, что чуть из-за этого не умер?
Сергей приподнялся на локте и, вместо ответа, долго-долго целовал Нинкины глаза, губы и пахнущие травами волосы.
Нинка смеялась тихим, счастливым смехом. Обняв Сергея, прижимаясь к нему, она ласкала его своими горячими ладонями – любя и желая... 
...Положив руки ему на грудь, Нинка раскачивалась в древнем, как этот мир танце – танце вечной Любви. Все быстрее и быстрее, уже в предчувствии подступающего экстаза, вскрикивая и царапая Сергея, извивалась прекрасной коброй Нинка в полутьме комнаты. Вместе с ней раскачивалась ночь за окнами маленькой квартирки, одинокой лодкой плывущей в жестоком житейском море. Куда-то катилось по небу серебряное блюдце луны с мириадами звезд, и в такт с танцующей Нинкой раскачивалась спящая за окнами вселенная, населенная миллионами влюбленных, в этот миг так же, как и они, дарящих себя друг другу.
Закрыв от наслаждения глаза и уже крича во весь голос, Нинка, эта Королева ночи, правила последним в их жизни балом.
Балом пролетевшего мимо счастья...
...Тесно прижавшись, они долго лежали без сна, слушая, как бьются их сердца.
К чему слова? К чему объяснения?
Разве не сказали они друг другу самое главное в их жизни? Разве не любили друг друга? Разве не простили друг друга?
И не было той ночью влюбленной пары счастливее, чем они.
И не было той ночью влюбленной пары, несчастнее их.

На часах было уже одиннадцать, когда Нинка проснулась. Она еще немного понежилась, потом встала и, зябко поведя плечами, накинула халатик. Поправив сползшее с Сергея одеяло, пошла в ванную, смыла с себя остатки сна и вдруг вспомнила, что должна позвонить на работу.
«Побудем сегодня вместе, хотя бы до отлета самолета» – решила Нинка. Боясь потревожить сон Сергея, она взяла телефон и, пройдя на кухню, плотно закрыла за собой дверь.
...На другом конце провода орал начальник отдела:
-Работать надо, девушка, а не «отгулы за прогулы» просить!
«Ничего, перетопчешься» – подумала Нинка, а вслух поблагодарила за сердечность и доброту.
Вспомнив про кофе, она метнулась к плите и успела в последний момент: огромная шапка пены уже норовила выплеснуться из турки. Поставив чашки на поднос, Нинка грациозно изогнулась и, поигрывая бедрами, отправилась будить Сергея. Дурачась и надеясь, что запах свежего кофе разбудит любимого, Нинка провела дымящейся чашкой перед самым его носом, а когда это не помогло, наклонилась и поцеловала Сергея в губы.
«Да что же он так крепко спит – с досадой подумала Нинка. – Так и на самолет может опоздать».
Она потянула на себя одеяло, которым был укрыт Сергей, и его рука безвольно свесилась с софы. Только сейчас Нинка обратила внимание, что Сергей лежит с каким-то странным, умиротворенным выражением на заострившемся, без единой кровинки лице.
Ужасная догадка, пронзившая в этот момент Нинку, привела ее в состояние невменяемости. Теряя рассудок, она страшно закричала, завыла как волчица, получившая пулю в живот.