Неоконченная война

В тот полевой сезон работали мы втрoём: я-геодезист и двое рабочих- Генка и Толик. Всё наше имущество и запасы продуктов помещалось в рюкзаках, много не унесёшь, так что организмы наши были постоянно в состоянии, когда хочется что-то или кого-то сожрать.Однажды вышли на берег таёжной речушки Непа и, пройдя тропой несколько километров, наткнулись на зимовье. Решили остаться тут на днёвку. Рабочий Толя ушёл на рыбалку, Генка копошился по хозяйству, топоры точил, что-то подшивал, а я сел бумаги в порядок приводить. Немного погодя услышали снизу звук мотора. Потом стихло и через минут пятнадцать снова затарахтело. Подплывает моторка, на носу сидит наш Толик с удочкой и связкой рыбы, за мотором пожилой мужик, на коленях ружьишко.
- Здравствуйте. А как наш Толя у вас оказался?
Улыбается дед:
- Чуть не подстрелил его. Плыву, вижу- на острове кусты ходуном ходят, наверное, сохатый- там его следов много. Мотор заглушил, в берег уткнулся, подкрадываюсь...
Дополнил Толя:
- Решил остров пересечь, на другой стороне порыбачить. А там тальник такой густой, как щётка. Пробиваюсь насквозь, на чистое выхожу, а мне двустволка в нос. Чуть не обделался...

Пригласили деда в гости, но оказалось, что он хозяин этого зимовья, так что это мы в гостях у него.
Разговорились, чай пьём, рассказывает:
- Сам я из Бура, в гости плавал в Ику (это два села на речке, между ними больше 150 километров), однополчанина бывшего с Днём Победы поздравлял...
И, усмехнувшись, на руки свои покосился. Костяшки на кулаках были сбиты, кровь путём даже не засохла.
Заметил наши вопросительные взгляды, подумал, помолчал и рассказал эту историю. Впрочем, я называю его дед, старик, но это по тем нашим молодым понятиям, в 1982 году ему было, думаю, лет шестьдесят, может, с хвостиком.

1941 год, война началась, молодых ребят под ружьё призывают, по таёжным деревням собирают. Реки летом пообмелели, баржи не пройдут, так что добирались до крупного села Подволошино кто как- на лодках по речушкам или тропами берегом.
Потом через перевал на реку Лена, а там уже баржами в Усть-Кут. В общем, уходили недели и месяцы, пока до фронта добирались, получив повестку.

Распределили их по воинским частям, повезло двоим- с Ики и с Бура вместе оказались- по таёжным понятиям земляки, соседи. Воевать долго не пришлось- окружение и плен. Помыкались по разным конц.лагерям, хватанули лиха. Но наш дед устоял, а Икский сломался, пошёл служить лагерным полицаем.
И проснулся в нём зверь- бил своих смертным боем, наверное, стараясь угодить фашистам. И земляка своего не забывал- больше других доставалось ему, пытался от свидетеля избавиться. Но, видно, и в самом деле, судьбы где-то давно спланированы, выжили оба. Только предатель с хозяевами сбежал, а нашего деда американцы освободили. Потом советский конц.лагерь, допросы и освобождение с резолюцией: "вёл себя в плену достойно". Домой вернулся, женился, стал снова охотиться, рыбачить.

Вдруг, в шестидесятых годах новость- вернулся Икский однополчанин. После войны выловили его и дали срок за измену. Выжил в тюрьмах-зонах, отсидел от звонка до звонка лет двадцать, приехал в родную деревню, куда же ему ещё податься...
И поехал Бурский дед на разборки. Бил он предателя жестоко- за предательство, за все унижения, за смерти других ребят.
С тех пор уже много лет это стало у него, как традиция. Только лёд сойдёт, река немного успокоится, отметит дома с родными День Победы, садится в моторку и плывёт в Ику- бить бывшего полицая.

Спрашиваю:
- Так он что- не защищается, убежать не пытается?
- Защищаться? От меня? Пусть спасибо скажет, что не убил его до сих пор. А бежать...Куда он побежит от дома, семьи? От себя не убежит...

Вот так- почти сорок лет, как война закончилась, а в глухой тайге два деда никак не могли её забыть, всё воевали...
Мы попрощались, он оставил нам царские гостинцы для наших вечно пустых желудков: булку хлеба, кусок сала и пучок зелёного лука и отправился домой. В следующем году, наверное, снова поплыл к своему недобитому врагу поздравлять с днём Победы.