Иван Климов

 Маленькое кафе с названием "Испытание". Илья Фридман, Геннадий Соловьёв и Иван Климов. Они были музыкантами. Илья и Иван в простых джинсах и простых рубашках. На каждом был маленький крестик из простого металла, и под рубашкой его не было видно. Видны было только шеи, и верёвочки на них. На Геннадии была белая дорогая рубашка и дорогие брюки. Его большой золотой крест свисал с шеи на золотой цепочке, которую не закрывала рубашка.
- Что это за название? – Илья взял наполненную прозрачной жидкостью бутылку, которая раньше стояла на столике, и начал разливать по рюмкам.
- А что тебе не нравится? – спросил Иван.
- Назвали бы по-другому, – сказал Илья.
- А как по-другому? – спросил Иван.
- А действительно, - Геннадий подвинул свою рюмку поближе к тому, кто наливал, - ну, я не знаю, назвали бы "Бокал", или "Глоток".
- "Глоток", - улыбнулся Иван.
- А, действительно, что это за испытание такое? – Илья закончил разливать, и поставил бутылку туда, где она была, – кого нужно испытывать? И зачем?
- Ладно, – сказал, вставая Геннадий, – давайте выпьем за нашего замечательного музыканта: Ивана Климова!
Илья и Иван встали.
- Почему за меня? Давайте за вас.
- Не скромничай, Ваня, – сказал Илья, – ты самый лучший, кто ж этого не знает. Так что, давай.
Прозрачная жидкость из рюмок обожгла горло музыкантов, и опустилась в желудок. Иван поставил пустую рюмку на своё место, и посмотрел в окно "Испытания". Он увидел речку, по которой шли большие и маленькие корабли. Куда они идут? – подумал Иван. Река одна, а дороги у всех разные. А куда кому надо, туда и идут.
- Наливай, – Иван посмотрел на Илью.
 На следующий день вечером Иван решил погулять. Он всегда гулял по одной и той же улице. Проходя мимо мусорного бака, Иван увидел двух крепких человек-мужчин. Когда эти человеки подошли ближе к Ивану, то они остановились. В руке одного из них Иван разглядел палку. Иван тоже остановился. Нет, это была не палка, а клюшка для игры в гольф. Тот, кто был без клюшки, ударил Ивана кулаком в живот. Ударил так, будто всю жизнь бил по животам. Иван опустился на колени, и дотронулся руками до земли.
- Вы кто? – Иван задышал, как рыба.
И услышал ответ от того, кто держал клюшку: мы исполнители.
- А кто заказчик? – спросил Иван.
- А это не твоё дело, – человек с клюшкой ударил Ивана по правой ладони.
Иван сказал "А-А!", и снова задышал, как рыба. Человек без клюшки хотел ударить Ивана ногой.
- Нет, – сказал человек с клюшкой, – не надо, хватит с него. Других указаний не было. Пойдём.
Человек с клюшкой положил клюшку на землю, и, достав из кармана платок, вытер те места, где держался за клюшку. Потом он выбросил клюшку вместе с платком в мусорный бак.
Человеки ушли. Иван поднялся, и, держа правую ладонь под левой, пошёл домой.
 Иван сидел за пианино и играл то, что услышал Шуберт. А что играл? – серенаду. Играл обеими руками. Конечно, играть на пианино перевязанными пальцами трудно. Трудно и больно. Когда на клавиши нажимает одна рука, то это не то, что две. Шуберта любил один из тех, о ком рассказал писатель, – подумал Иван. А кто этот один из тех? – не сказал. Но, писатель кое-что сказал. Может и не так много, но сказал. Сказал, что его герой не заслужил света. А что заслужил, если заслужил? Заслужил покой. Слова о покое писатель не вложил в уста зла. О покое сказал тот, в ком было и есть добро. А что сказало зло? – зло сказало и спросило: "Чтобы делало твоё добро, если бы не существовало зла?". А почему? И почему этого "не понятно кого" я назвал  героем, если он чего-то не заслужил? Свет выше покоя, – хотел сказать писатель. А чем зло отличается от добра? А если зло это добро с клюшкой для гольфа? Получается, что добро от зла отличается только клюшкой. Добро в свете, а зло в покое. А почему? Почему-почему? – потому что кончается на "у". Лучше, чтоб начиналось на "шу". Лучше играть Шуберта, и наслаждаться его музыкой. А музыка, как сказал философ, это "математика в звуках". Ерунда какая-та. Как математика может быть в звуках? Математика в символах, в мёртвых символах. А если музыка оживляет эту мертвечину? Иван вспомнил о том, что он где-то читал, будто лучшим математиком был Пушкин. Ещё бы сказал Зидан. Зидан это футбол, при чём здесь математика? Пушкин ещё ладно, но Зидан? Нет, Шуберт лучше.
 Ни один месяц Иван играл на рояле обеими руками. Пальцы перестали болеть, Иван снял повязку и позвонил Илье.
- Илюха, я написал музыку.
- Приезжай, – ответил Илья.
Никогда не писал, всегда играл, а сейчас написал, – Иван поднялся с круглого стульчика, который стоял за пианино Ильи.
- Это замечательная музыка, – сказал Илья, и добавил, – как стихи. Ты оживил звуки, которые услышал. И как будто нашёл кратчайшее расстояние до ворот и попал. Класс! Я так не умею. А Гена тем более.