Шоколад

                ***
Всё-таки Павлик уговорил папу взять его в гости.  Его знакомый когда-то учил папу играть гитаре. Гитара - магический инструмент! Павлик не дышал когда слышал её звуки.
 Помимо обычной  общеобразовательной школы, он ходит ещё в музыкальную, – ему нравиться. Побыть во взрослой компании и послушать разговоры о музыке, усмотреть разные, и даже электрические гитары - большая удача, считает мальчик.
Папу уговорить оказалось не трудно, и вот уже едут вместе отец и сын. Возле магазина останавливаются – покупают шоколад. Павлик его держит в руках. Под лощеной, яркой оберткой чувствуется тонкая металлическая фольга – такая зеркально-холодная, в которую завернут этот обожаемый Павликом черный шоколад. Шоколад, если он не подтаявший, ломается острыми гранями, словно лёд.
Никогда Павлик не ел шоколада вдоволь, чтобы ещё можно было съесть, а у же не хотелось. Мама часто говорит им с сестрой, что много шоколада есть вредно. И покупала не больше одной. А сколько много, чтобы уже нельзя, так они с сестрой  и не узнали. Одна шоколадка исчезала очень быстро, словно она была лишь мечта, мираж, которая так и не воплотилась. Вопрошающие взгляды ребят встречались, и они, брат и сестра, понимали, что на сегодня всё. А будет ли, завтра – неизвестно! Заранее известно лишь одно, что завтра идти в школу!
И вот теперь отец купил одну плитку. Не хорошо в гости ехать с пустыми руками. А тем более, непременно, за разговорами будет чай. Обычно Павлику одной плитки самому было мало, а тут к чаю, да на всех! Мальчик недоумевал.
Гости предложили чай, папа развернул шоколад. Павлик пил ароматный чай и торопливо тянулся за сладко-горькими, любимыми кусочками, запивая горячим.
Какой же вкусный этот шоколад с орешками! Тает во рту! И почему сладкого всегда не хватает?!
В фольге лежал последний кусочек, - папа а можно я его съем? – спросил Павлик. Нет, - твердо сказал папа, и было понятно, что бескомпромиссно. А этот последний кусочек никто не брал. Хозяйка дома пошла на кухню, вскипятить ещё воды. А последний кусочек упрямо смотрел на мальчика, всей своей чернотой – в упор! И Павлик ёрзал, ёрзал в кресле. А взрослые тем временем наблюдали за ним, и папа дал знак, чтобы хозяйка не сжалилась, и все осталось как он, папа, сказал.
Какое-то время в комнате воцарилась пугливая тишина.  Хозяйка, прибежавшая с кухни, как казалось Павлику, все тянула с шоколадом, не брала. Пила не сладкий чай. Павлик замер в ожидании и надежде.
Ну, нам пора, -  сказал отец, и сын послушно поднялся и пошел в прихожую одеваться.  Когда вышли из подъезда, было безветренно, и падал снег. Небосвод был черен, словно шоколад. В машину сели молча. Павлик понимал, что папа узнав много нового и ценного для него, сейчас находиться в каком-то возвышенном, почти поэтическом состоянии. В том состоянии, что заражают и гипнотизируют друг-друга творческие люди, особенно вот так, когда по- приятельски. Но, молчать больше было невмоготу.
Папа, а как мне хотелось съесть этот последний кусочек! Больше чем те, что я съел до этого.  И я его оставил этой красивой тёте. Я заметил, что она только один кусочек за вечер и съела. А я, пап… я съел пять, пять кусочков! Больше всех! И почему же мне так хочется ещё!? Почему так, пап?
Папа улыбнулся, потянулся в бардачек машины и достал ещё одну, целую, не начатую плитку,- потому что, ты ещё ребёнок! Ведь все дети любят сладкое. На ешь, -  сказал папа, -  протягивая сыну плитку.
Внутри Павлика в этот миг словно распахнулись какие-то тяжелые врата, о которых он ничего и не знал. За которыми, видимо, и таилось до поры до времени счастье. Он схватил плитку и быстро распечатал её. Раскрывать шоколадные обертки он научился давным-давно. Отломил кусочек и протянул отцу. Я не хочу,- услышал в ответ, - ешь сам. И вдруг, Павлик понял, что в этот миг, сейчас он перерос шоколадный возраст! Что случилось? - спросил папа, видя, как сын аккуратно заворачивает в фольгу плитку.
- Папа, а мы ещё поедем к ним в гости?
- Конечно!
- Тогда пусть он полежит тут до следующего раза.