2 курс. 8 глава. Поля и как я Сэму руку ломал

2 курс. 8 глава. Поля и как я Сэму руку ломал.
В июне 1987 года случился у нас очередной выезд в лагеря. На этот раз все было по-взрослому, мы отправились изучать непосредственно артиллерийское вооружение. В наше распоряжение попали настоящие гаубицы М-30, самоходка САУ-1, реактивная установка ГРАД, БТР, артиллерийские дальномеры, машина радиолокации и радиостанции. Выехало три взвода, во главе с лейтенантом Витей Напримеровым. Поселили нас в щитовых казармах, и началась учебно-боевая работа. Группы по очереди выезжали в поля, жили несколько дней в палатках и учились, учились, учились. Первым делом мы осваивали армейские рации, не помню их наименование, но антенна к ним называлась АГШ (антенна гибкий штырь) метра два в длину. Вообще некоторые армейские названия поражают своей незамысловатостью, к примеру, что такое БСЛ-110? В голове непосвященного человека рисуется образ сложного прибора и великой военной тайны. Ничего подобного, это Большая Саперная Лопата, с черенком в 110 сантиметров, ну и так далее. Итак, в результате занятий мы теперь сносно могли пользоваться радиостанциями. Но и на вполне серьезных мероприятиях ребята находили способ поиграться. К тому моменту по телевидению показали американский фильм «На следующий день». Он повествовал о третьей мировой войне, с использованием ядерного оружия. Несмотря на поздний показ, нас принудили его смотреть (и правильно сделали). В повествовании не было армейских подразделений и боев, там показывали, с применением отличных спецэффектов, что будет с гражданским населением. Фильм произвел сильное впечатление. В одном из эпизодов, в глухой американской деревне остается в живых один человек и с помощью радиостанции, пытается найти в эфире живых. Каждый день он бесконечно произносит одну фразу: «Говорит Канзас сити, говорит Канзас сити, есть кто живой?». И вот сидим мы на точке в окопе я, Мишка Агеев и Костя Приходченко и под суровым взглядом преподавателя,  голосом иерихонской трубы, посылаем в эфир позывные. Скучно. Наконец, подполковник пошел проверять других, а нам только этого и надо. Костян, трагическим голосом, начинает вещать: «Говорит Канзас сити, говорит Канзас сити, есть кто живой?». На других точках ржач, а позади раздается громогласный окрик преподавателя: «Я тебе сейчас дам Канзас сити, е…твою мать!!!». В наказание мы отрабатывали ещё несколько часов, вместо положенного отдыха, но было весело. Также нас учили пользоваться лазерными дальномерами ДАГ. Устройство представляло собой полуметровый короб с окулярами. Принцип его работы заключался в следующем, наводчик определял через оптику точку, до которой надо было измерить расстояние, нажимал кнопку и посылал лазерный луч. Через мгновение на экране высвечивалось расстояние до объекта. И здесь не обошлось без ребячества. Кто-то пустил слух, что  если попасть лучом в глаз, то сетчатка немедленно сгорит. И вот началась охота на бедных пташек. Вместо того, чтобы практиковаться в измерении расстояний, курсанты старательно пытались попасть точно в глаз пернатым обитателям, а потом посмотреть, как будет летать слепая птаха. Естественно слух оказался только слухом, никто не ослеп, но азарт присутствовал.  Интересными были и занятия по приведению орудий М-30 в боевое положение и имитацию выстрела. К слову сказать, эта гаубица поступила на вооружение в  1938 году, но в силу своих замечательных качеств, стояла на службе  и в 1987 году. Вот что значит настоящая советская техника! Приходилось, конечно, попотеть, но вот это уже было настоящее военное обучение. Для упражнений с орудиями наш взвод превратился в батарею из трех расчетов, гаубицы прицепили к тягачам ЗИЛ-131 и… отвезли нас на, так называемую, треугольную поляну, километрах в пяти от учебного центра. Была осуществлена полная имитация артиллерийского подразделения на учениях, мы жили пару дней в палатках, с организацией дежурств, чистки орудий и личного оружия, которое также у нас находилось всегда с собой. Первая же ночь выдалась больше, чем горячей. Незадолго до выезда, нас стали привлекать к работе по строительству птицефермы где-то в Тульской области, ну там подать принести, шефская помощь сельскому хозяйству. Утром приезжал автобус, забирал с трех взводов человек десять и до вечера увозил. В первую партию от нас попали друзья Соустов Влад и Серега Савченков, ворчали долго, все-таки учиться веселей. Чин чинарём, приехали вечером, а на следующий день попросились вновь, немало удивив всех, потому что такие работы воспринимались скорее как повинность. Через пару дней пришло понимание того, почему они рвались на птицефабрику.  Ходят они так по казарме, никого не трогают, но периодически подходят к своим вещмешкам и сразу розовеют и веселеют. Так вот в районе птицефабрики  продавали водку! В то время в стране бушевал  горбачевский сухой закон и с официальным спиртным было туго, а тут такое чудо! Естественно, посыпались заказы, и наш взвод основательно затарился.  На треугольную поляну были взяты фляжки, наполненные  «огненной водой». К вечеру офицеры ушли в уютные казармы учебного центра, им тоже было чем развлечься вдали от строгих глаз жён и тёщ. Вот и наступил наш «звёздный» час, ребята, привозившие ужин, выцыганили в столовой закуски, а именно хлеб, соль и репчатый лук (в простонародье «офицерский лимон»).  К вечеру сформировалась команда «ух», а именно Соустяра, Сава, Игнат, Агеич, Качанов, я, Генка Прохоров, Сашка Пьяников, Приход,  может кого то ещё забыл, не обессудьте. Остальные предпочли сон, просто у них не было денег на гулянку.  Мы расположились в кузове тягача, заботливо оставленного солдатиками, которые тоже убрались в учебный центр. Вечеринка проходила весело, дым коромыслом, от которого Мишка перепутал все на свете и пытался выйти на волю сквозь маленькое оконце, к тому же закрытое прозрачным пластиком, и так ему это дело не понравилось, что он быстренько нас покинул, послав куда подальше. А у нас продолжалось веселье, оказавшееся для меня недолгим. Алкоголь быстро впитался в кору юношеского головного мозга и меня буквально вытащили из машины. Ой, а земля под ногами кружилась в хороводе и постоянно пыталась ударить по лицу и, промахнувшись мимо соломенного матраца, завалился я на голую холодную землю. В очередной раз Мишка спас меня минимум от жесточайшей простуды, зло обзывая всякими неприличными словами, схватил за грудки и одной левой перетащил на теплое место, спасибо друг! Благодаря невосприимчивости алкоголя, я пропустил всё самое интересное и опасное. А гоп-компания решила продолжать веселье дальше. На беду они обнаружили в кабинах ЗиЛов ключи зажигания («молодцы» водители-солдатики) и….и поехали кататься. Первоначальным посылом стала нехватка спиртного, а потом они уже и сами не помнили,  зачем поехали, не до того стало. По рассказам, путь их лежал через дачный поселок, где они снесли несколько штакетников, не вписавшись в узкие виражи. Если их кто-то даже и видел, то явно испугался пристыдить, компания в форме и с оружием советским людям внушала доверие и благоговейный страх, «а город подумал, ученья идут». А придурки поехали дальше, в лесу кататься. И выехали они к песчаному берегу лесного озера, тут то Вовик Качанов и оплошал, не рассчитал расстояние и завяз в прибрежной «каше». Машину затягивало в воду, все уже покинули тягач, а Фильдеперс (Вовик) все ещё пытался газовать. Кто-то сказал ему: «Прыгай!», но он, как в героических фильмах, крепко сжимая баранку, ответил сквозь зубы: «Не успею, забери автомат!». К чести третьего взвода, общими усилиями и усилиями второго тягача машину и водителя вытащили, не бросили товарища! Слава небесам на этом решили успокоиться и вернулись в лагерь.
Наступило хмурое утро, солдатики сразу обнаружили, что машины стоят не так, несколько тентов порвано на колесах грязь. Преподаватель выстроил батарею и задал простой вопрос: «Кто?».  А нам было жуть, как плохо, хотелось тошнить, пить и спать. Преступники молчали. Подполковник принял решение: «если вы не признаетесь, значит, я сам назначу виновных».  Таковыми оказались, по-моему, двое: Олежек Чансун и Серега Демчук, ребята, которые вообще не принимали участие в пьянке. Серега был правильным от и до, а Олежек не любитель шумных вечеринок. Их вывели из строя и объявили несколько нарядов на службу. Они стояли и смотрели с укором нам в глаза, как бы говоря: «Сволочи! Ну, признайтесь! За что страдаем!». По негласному курсантскому кодексу ни Олежек, ни Серега просто не имели права нас заложить. Хорошо это или плохо не знаю, ребята страдали несправедливо, с другой стороны если мы начнем докладывать обо всех шалостях друг друга, то боевого коллектива не состоится. Сашка Игнатов облегчил участь ребят и не доложил командирам о наложенных взысканиях, за что в дальнейшем сам получил «люлей».
А нас опять отправили на занятия, но, кроме как о заветной фляге с водой,  ни о чем больше не мыслилось. Я потихонечку отошел в тенек к березке и задремал. Разбудил меня капитан преподаватель: «Ну, все», - подумал я: «Залёт». А кэп спросил: «Вода есть?», «Конечно!», - ответил я и протянул драгоценную флягу. Видать ему тоже было не очень, потому что он припал к ней, как горнист к инструменту и умиротворенно присел рядом, в тот момент я даже почувствовал себя немного причастным к офицерскому братству.
Распоряжением Игнатова  гулянки были категорически запрещены, а нам предстояло прожить ещё одну ночь на треугольной поляне. Дело было вечером и делать, естественно, было нечего и поэтому здоровые, но безмозглые лбы третьего взвода завели огромный и тяжеленный БТР и решили покататься. В силу того, что разум не был затуманен водкой, поездка казалась легкой и только вокруг лагеря. Мы облепили тягач и с гиканьем и улюлюканьем кружили по поляне. Весело было до того момента, пока за руль не сел Геша Прохоров. Он отчаянно вдавил педаль газа и…заглох. То ли аккумулятор был слабоват, то ли свечи залиты, но многотонная «хреновина» не заводилась.  Ситуация не из приятных, метрах в двухстах от  лагеря стоял «мертвый» БэТР и неизвестно, что можно было сделать, чтобы он оказался на месте постоянной дислокации. Но и в этом случае проявилась армейская смекалка, мы завели машину с толкача, благо народу  много и удалось подтолкнуть эдакую махину!  Больше никто не пытался освоить другую технику, зато на противоположной стороне поляны поздним вечером, с ревом носилось САУ, под управлением четверокурсников. Свечку я, конечно, не держал, но сдается мне, что они тоже приняли допинг.
Полевой выход закончился и мы вернулись в училище, естественно пешком, но путь оказался несложным, то ли потому что народу было немного, то ли в силу привычки.
Приближались экзамены и долгожданный отпуск. Проблем особенных не было и, за исключением теормеха, остальное прошло гладко, но не у всех. У Сэма Кулиева возникла серьезная проблема, помочь с решением которой он буквально принудил меня. Ему пришло приглашение на свадьбу друга в Баку, которая должна однозначно состояться в самом начале его отпуска. Для восточного человека никак нельзя  пропустить такое событие, иначе обида будет кровной, ему было необходимо поехать в отпуск с первых дней, но возникало одно существенное препятствие – физо. Наш азербайджанский рафинированный интеллигент никаким боком не был заточен под спорт, хоть тресни. Будущее рисовалось Самиру в виде личного кабинета, водителя и аккуратного перекладывания  белоснежных бумажек.  Умный человек всегда найдет выход, нашел его и Кулиев, и решение это повергло меня в шок.  Логика подсказала восточному хитрецу, что же может его спасти от зачета по подтягиванию и беготне? Правильно – серьезная травма! Самир мне изложил сопутствующие обстоятельства и предложил …сломать ему руку!!! Просьба его была неожиданная, тем паче, что я даже драться толком никогда не умел. Отказывался я долго, но Самир давил на принципы армейского братства и святой мужской дружбы. Наконец, я сдался. План был не хитрый, в выходной день, когда работ  немного и училище оставалось достаточно пустым, мы отправились в самый укромный уголок любимой территории. Сэм нашел большой плоский камень, аккуратно положил носовой платочек, сверху оголенную руку и опять платочек.  Я вооружился ножкой сломанного стула, примерился и… «Не могу!», - с воплем отпрыгнул от импровизированной плахи. Опять десять минут переговоров, угроз и мольбы, сооружение на лобном месте конечностей и платочков. Короткий разбег, удар! «Ай-я!!!», - я отбросил палку и закрыл руками лицо, а Самир кружился волчком на одном месте, убаюкивая поврежденную «клешню». Через некоторое время, я бегал вокруг дружка и пытался его утешить,  с облегчением от того, что все уже позади. Не угадал, Самир пошевелил рукой, и оказалось, что ничего страшного с ней не произошло. «Давай ещё», - просто и со вкусом предложил несчастный. «Нет!», - твердо,  ответил я. Процесс уговоров и убеждений повторился с тем же успехом, и курсант Петров опять  готов дубасить руку одного из лучших друзей. Вторая попытка была быстрее и проще, наверное, я уже вошёл во вкус и долбанул по взрослому, потому что он мне уже надоел. После этого я довольно равнодушно наблюдал за его прыжками и ужимками и, несколько по-деловому, спросил: «Ну чё там у нас?». А желаемого результата друзья опять не достигли, всего то чуть припухло запястье и покраснело. На третью попытку Самир не  решился, хотя я, в принципе, был готов. Исследование в сан.части показало, что у него сильное растяжение, которое и не позволило моему другу сдавать физ.подготовку, долг друга был выполнен. А вот Сашка Игнатов что-то заподозрил, но заниматься следствием не стал, потому что Сэм был и его другом тоже.
Закончился второй год обучения и службы, мы с удовольствием нашили себе три курсовки на левый рукав и гордо отбыли по домам, третьекурсник звучало гордо и выглядело красиво. Прощайте две сопли, теперь мы стали  матерыми солдатами!