Как Даша искала золото, а нашла гибель

   Под утро 17 февраля 1794 года в контору Ревдинского завода возмущенные обыватели привели двоих крепостных работников, которых они заставили нести тело утонувшей 20-летней Дарьи Окуневой. Носы у парней были разбиты, водкой от них разило за версту. Возле конторы на снег положили Дарью и стали разбираться.
               
   В 1794 году в России резко были подняты цены на водку.  Четыре рубля ведро. 20 копеек чарка. Дело нешуточное. Корова стоила рубль, лошадь – три. Но о том мало пеклись 18-летний Егор Окунев да его приятель 17-летний Степан Щербининов. Частенько засиживались они в питейном доме. А все потому, что Егор удачно женился. Конечно, жену его никто не считал красавицей, зато получено было вместе с ней в приданое две коровы и конь, множество всякого имущества и денег чуть не двадцать рублей.
   И мог теперь Егор  бывать в питейном доме когда захочет. Каждый день не получалось  – питейный дом не работал по средам и пятницам, а также по церковным праздникам. Сиживал с дружком, да веселой подругой Анной Кузьминой по несколько  часов кряду. До тех пор пока жена  за ним не придет, да не уволочет домой. Когда за ногу, когда за шкирку. Ещё могла и Степке по сусалам въехать, чтоб мужика ей не спаивал, а Кузьмину даже за волосы как-то тащила аж до самой её избы. И зря.
   Сама Анна была Егору без интереса. Но вот зналась она с 16-летней Парасковьей Вороновой, дочерью священника. Через Анну Егор и сумел втянуть Парасковью в блудное дело. Еще в прошлом году, как её муж уехал в Екатеринбург, позвала она к себе в гости подружек – Парасковью и Домну, как будто бы ей в одиночку оставаться в избе опасно. Парасковья с Домной  согласились.
   Ночь и впрямь выдалась неспокойная. Пришел Егор Окунев и стал так громко в двери ломиться, что мог всех соседей перебудить. Парасковья Воронова ему открыла, потому как Домна, да и сама хозяйка вроде бы спали «мертвым сном». То ли пьяные были, то ли придуривались. 
   Ефим вошел в дом и попросился, чтоб "здесь посидеть". Никто не возражал. Сначала Окунев просто так сидел, а потом залез под одеяло к Парасковье. Позже, во время очных ставок  Домна вспомнила, что слыхала, как Егор Окунев "соглашал" Воронову на блудное дело, и что Воронова сильно не сопротивлялась и блуд с ним учинила. Еще вспомнила Домна, что при том событии Анна Кузьмина проговорила Егору, что «ежли он на неё покусится, то она над ним будет смеяца», и что Анна действительно Парасковьино с Окуневым блудодеяние видела…»
   Блудное дело так увлекло Полину и Егора, что стали они по ночам хаживать в заброшенную кузницу, стоявшую на берегу пруда Ревдинского завода. В холодное время года Анна пускала любовников в свой дом и никому об их связи не рассказывала. За то её полагалось поить и уважать. Так и жили бы все припеваючи, если бы им жизнь не отравляла жена Окунева.

   Постепенно Парасковья окончательно утвердилась во мнении, что «хорошо было бы, если бы Дарья сама по себе куда-нибудь делась», и этим мнением она поделилась с Егором. Окунев воспринял идею с энтузиазмом и начал подбивать своего дружка Степана помочь ему в утоплении жены.
   Поначалу, если верить протоколам очных ставок,  Щербининов категорически отказывался. Даже утверждал, что пока они в питейный дом редко ходили , жил Окунев с женой в согласии. Это потом все разладилось.
   И вот, 16 февраля в первом часу ночи за чаркой вина было решено все-таки от Дарьи избавиться, потому что «злая она», «и не для чего её бояться». Потом Егор пошел в свой дом, договорившись со  Степаном, что он побудет на берегу возле кузни. Окунев пошлет жену за водой, и они вместе её утопят.
Дома Егор начал скандалить, что нечего ему пить и стал гнать Дарью к проруби. Та и ушла с ведрами да коромыслом. Но тут Егора взял страх, он не нашел в себе сил за ней пойти. Тогда к нему в дом заглянул промерзший Степан и потребовал, чтобы тот все-таки собирался. Едва Степа успел вернуться  обратно в кузню, а уж Дарья пришла с водой. Окунев быстро сообразил, как жену обратно к проруби спровадить. Зная, что Дарья постоянно его ругает за пропивание денег, и сильно своих двадцать рублей приданного жалеет, наврал он ей, что нашел на дороге два мешка золота и закопал его в снегу у проруби.
   Вера в сказочное обогащение погнала Дашу к проруби.  Принесла на коромысле ведра, чтоб богатство складывать, и стала раскидывать снег. Всё надеялась, что вот-вот покажутся монетки в неясном свете луны.  Не заметила, как подбежал к ней Егор и столкнул в прорубь. Тут и Степан подоспел с выломанной из чьего-то забора штакетиной. Стала Дарья громко кричать и цепляться за ледяные края. Сильно  бил её палкой по голове Степан, даже палку переломил. Тогда Щербининов крикнул Окуневу, чтоб помогал. Схватил Егор коромысло и стал колотить по рукам и по голове несчастную Дарью.
   В это время вдоль пруда, шла, направляясь на работу, ночная заводская команда, то есть ночная смена работников. Услышав крики, побежали они к проруби. Степан и Егор их заметили, и тоже побежали, но уже в другую сторону, к своим домам. Настигли Егора в огороде, приволокли к проруби. При нем уже неживую Дарью достали, он  и признался в утоплении своей молодой жены. Тем временем и Степана поймали, он успел до дому добежать. Кричал,  что ничего не понимает, и чтоб отстали от него. Да только мастеровой Прикащиков, который бежал первым, хорошо его разглядел и не дал соврать Щербининову, что он «спал в пьяном образе, жену того Окунева не знает». 
   
   
   Чиновники Екатеринбургского уездного суда, как только поступил рапорт из Ревдинского завода, тут же выехали в Ревду и провели десятки очных ставок, чтобы доказать вину Егора и Степана, разоблачить подстрекательницу Парасковью Воронову и сводницу Анну Кузьмину. Всех отправили в  тюремный острог, и стали ждать приговор из Петербурга.
 
   Императорский Указ определил по 40 ударов кнутом Егору и Степану, 10 ударов должна была получить Парасковья. Всем троим после экзекуции было велено отправиться на вечное поселение в Сибирь. Кузьминой назначили более мягкое наказание  –  20 ударов батогом и тоже переселение в Сибирь «за открытое сводничество», если муж не возьмет её на поруки.
   Наказывали преступников возле кузни на берегу пруда. Егора заголили до пояса. Первый помощник палача крепко взял его за руки.  Ноги Окунева были связаны, конец веревки держал второй помощник, стоявший напротив первого. Кнутовой мастер отошел на три шага от убийцы, слегка подпрыгнул, затем быстро приблизился, и обеими руками держась за рукоятку кнута, со всего маху рассек ему спину. Палач смахнул со спины Егора кровь и кожу, потом ударил второй раз. Уже через десять ударов кнут размягчился и его пришлось поменять.
 До самого вечера секли Егора, потом, уже на следующий день принялись за Степана и Анну. Парасковья, которую заставили присутствовать при казни её сотоварищей, выдержала только три удара кнутом. Палач не рассчитал силу, и её с переломанным хребтом отдали умирать в дом к её отцу, священнику.