Тени прошлого книга вторая, 18

Россия. Москва.
Весна 1918 года

     Республика Советов вступила в эпоху разбоя, возведенного в ранг государственной необходимости. Отряды ЧК получили неограниченные полномочия и реквизировали все: продовольствие, средства производства, оружие, транспортные средства, жилые и нежилые строения.  Усиленно осуществлялась "добыча золота и драгоценностей" на нужды революции. Шло массовое ограбление церквей. Немало богачей, священников и представителей интеллигенции тогда арестовывались и исчезали неизвестно куда. Кровь людская лилась рекой.

     Уже с ноября 1917 года развернулась национализация предприятий. Поначалу она носила импровизационный характер. Центр в основном санкционировал решения местных органов, наказывавших «капиталистов-саботажников» конфискацией заводов и фабрик. Вскоре были приняты декреты о национализации частных банков, железнодорожного транспорта, введена монополия внешней торговли, аннулированы внутренние и иностранные государственные займы, сделанные царским и Временным правительствами. Напористые и бескомпромиссные действия большевистских властей в сфере экономики в конце 1917 года и первые месяцы 1918 года  Ленин позже образно назвал «красногвардейской атакой на капитал». Тем временем в стране продолжалось падение промышленного производства и реальной зарплаты рабочих. Последняя составляла тогда лишь 20% от уровня 1913 года. Ухудшение материального положения, нехватка продовольствия в городах, а также шаги по укреплению трудовой дисциплины, борьба с массовыми хищениями на производстве, свертывание полустихийного «рабочего контроля», при всех своих недостатках дававшего возможность пролетарской массе участвовать в управлении заводами и фабриками, усиление там власти назначенных сверху администраторов - все это вызывало недовольство в рабочей среде, нередко принимавшее весьма резкие формы.

     С конца мая 1918 г., когда резко обострилась внутриполитическая ситуация в республике, начал стремительно раскручиваться новый виток гражданской войны, большевикам вообще пришлось шаг за шагом отказываться от многих важных установок весенней программы Ленина, особенно в части материального стимулирования труда и развития хозяйственной самостоятельности промышленных предприятий.

     А денег и золота по-прежнему не хватало! Следовало как можно быстрей узаконить ограбление церквей и обобрать их дочиста!

     Задумки нужно было претворять в жизнь, и Ленин вызвал к себе комиссаров – наркома юстиции Исаака Штейнберга и нарком «без портфеля» Владимира Алгасова.

     - Вы знакомы с моей работой «Социализм и религия», которую я написал в 1905 году? – спросил Ленин, как только приглашенные уселись на стулья около приставного стола в его огромном кабинете.

     Штейнберг и Алгасов недоуменно переглянулись – каждому из них не исполнилось еще и тридцати – они только приближались к рубежу тридцатилетия, и, конечно не могли читать того, что писал вождь десять - двенадцать лет назад…

     Ленин и сам понял свою оплошность…

     - М-да, - произнес он, пригладив бородку. – Так вот, в этой работе я указал: «Религия есть один из видов духовного гнета, лежащего везде и повсюду на народных массах, задавленных вечной работой на других, нуждою и одиночеством... Религия есть опиум народа. Религия - род духовной сивухи, в которой рабы капитала топят свой человеческий образ, свои требования на сколько-нибудь достойную человека жизнь».  И потребовал полного отделения Церкви от государства и школы от Церкви, превращения религии в частное дело! Вы понимаете, к чему я веду?

     - Пока нет! – ответил Штейнберг. – Но мы внимательно слушаем вас!

     Ленин удовлетворенно кивнул головой и продолжил свою речь.

     - В первый же день после захвата власти большевиками, 26 октября 1917 года, мы издали «Декрет о земле», объявивший о национализации всех церковных и монастырских земель «со всем их живым и мертвым инвентарем». Теперь мы должны пойти дальше. Ваша задача: подготовить в кратчайшие сроки декреты по нижеследующим позициям: отделение церкви от государства и школы от церкви. Этим же декретом религиозные организации должны лишиться права собственности и прав юридического лица, и, - что архиважно – нужно запретить религиозное воспитание и преподавание религии в школах. Второе: нужен декрет, лишающий юридической силы церковный брак. Законным следует объявить только гражданский брак, а регистрацию рождений, браков, разводов и смертей передать в ведение государственных органов. Работу над декретом я поручаю вам!

     Записывая указания вождя, Штейнберг низко склонил голову, и Ленин не увидел его ухмылки… Эти же самые вопросы новый комиссар юстиции уже обсуждал с Троцким, который был гораздо резче в выражениях. Лев Давидович объяснил своему ученику, что введение гражданского брака в Советской России приведет к тому, что будет нанесен страшный удар по морали российской семьи – да, и семья, как таковая должна быть уничтожена в соответствии с постулатами коммунистического манифеста! И эта замена гражданским браком брака церковного неминуемо приведет к тому, что множество гражданских брачных союзов будут весьма легко появляться и исчезать. Этот пункт приведет также к резкому росту детской беспризорности в стране, где брак уже не скреплен священными узами…

     - Владимир Ильич! – Штейнберг поднял голову, как только Ленин замолчал. – Предлагаю дополнить этот раздел следующим пунктом: "Граждане могут обучать и обучаться религии исключительно частным образом". Это означает, что любая форма, даже профессионального богословского образования, не допускается. Вы согласны?

     Ленин кивнул головой.

     - Вы можете вносить еще предложения, - казал он.

     - Думаю, следует добавить такой пункт, - включился в обсуждение Алгасов, - чтобы полностью ликвидировать возможность для церковников вести самостоятельную хозяйственную жизнь: "Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью, прав юридического лица они не имеют. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием".

     - Шероховато, пожалуй! – слегка поморщился Ленин. – Хотя пункт нужный – он все то, что еще не отнято у Церкви большевиками, объявляет не принадлежащим Церкви. Что ж, подредактируйте слегка этот пункт и включайте в декрет! Так, товарищи, что еще?!

     - А как быть с равными избирательными правами? – несмело произнес Штейнберг. – Ведь большевики объявили…

     - А вот это, батенька, архиважно! – вдруг возбудился Ленин и стал мерить кабинет широкими шагами. – Вы сами не понимаете, что вы сейчас сказали! Но лишить голоса, избирательного права… Нет, товарищи, этого нельзя сделать декретом! Мы внесем сей пункт в текст нашей новой социалистической Конституции! И основной закон нашей страны Советов объявит духовенство и монашество лишёнными избирательных прав, как классово враждебные группировки и, соответственно, дети православного духовенства, как дети "лишенцев", утратят право на поступление в высшие учебные заведения. У нас и так переизбыток сопливой интеллигенции! Нужно лишить эту лапотную страну возможности пополнения  кадров русской интеллигенции за счет духовного сословия!

     Штейнбергу сразу же вспомнились слова Троцкого: «Наша первейшая задача в деле управления людьми - овладение общественным мнением! Причем нужно настолько долго сеять раздоры, сомнения и насаждать противоречащие друг другу воззрения, пока люди не потеряются окончательно и не утратят ориентировку в замешательстве, и не решат, что лучше в политических вопросах вообще не иметь собственного мнения». И это очень легко сделать в стране, лишенной умных, образованных людей, - тех, кого и называют интеллигенцией.

     Алгасов и Штейнберг, записав указания и пожелания Ленина, отправились работать над текстом декретов…

    17-го и 18-го декабря 1917 года декреты были приняты, и начались жестокие гонения на Церковь, аресты и убийства священнослужителей. Первой жертвой революционного террора стал петербургский протоиерей Иоанн Кочуров, убитый 31 октября 1917 года: его смерть открыла трагический список новомучеников и исповедников Российских, включающий имена десятков тысяч представителей духовенства и монашествующих, сотен тысяч мирян. 19 января патриарх Тихон написал послание, в котором анафематствовал всех, проливающих невинную кровь, то есть большевиков. Патриарх обвинил их в «самом разнузданном своевластии и сплошном насилии над всеми». Собор поддержал Тихона, призвав верующих противодействовать «нашествию антихриста, беснующегося безбожием», не останавливаясь перед вооруженным сопротивлением: «Лучше кровь свою пролить и удостоиться венца мученического, чем допустить веру православную врагам на поругание».
 
     25 января 1918 года в Киеве был убит митрополит Киевский Владимир (Богоявленский). Члены Поместного Собора, заседавшего в Москве, почтили его память совершением панихиды.

     А вал репрессий нарастал… Так, в июне 1918 года в Тобольске по указанию Свердлова был убит епископ Ермоген (Долганев) и вслед за ним в Перми были расстреляны архиепископ Андроник и епископ Феофан. В общей сложности к концу 1918 года при участии большевистских властей было убито более трехсот священнослужителей.

     Наряду с центральным комитетом Российской коммунистической партии и Советом народных комиссаров, возглавлявшимися Ульяновым (Лениным), главными органами государственной власти, которые проводили репрессивную церковную политику, стали 5-й отдел народного комиссариата юстиции, получивший у советских бюрократов название "ликвидационный", возглавить который было доверено  Петру Красикову – соратнику Ленина еще с 1895 года, и Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК), возглавлявшаяся Дзержинским.

     Церковный Собор  был распущен. Епархиальный дом, где  в течение года он заседал, опечатан. Хранившиеся там документы и материалы изъяты и пропали бесследно. Аресты, обыски, конфискация, тюремные заключения коснулись многих епископов, приходских священников, активных мирян...

     Все это кончилось тем, чем и должно было кончиться… К осени 1918 г. многие из членов Собора примкнули  к «белому движению». Созданные  на «белой» территории церковные структуры уже выполняли роль политических организаций, воспитывая паству в «нужном» движению духе.

Продолжение следует -