Инженерные байки. Иванобетон

Произошла эта история в середине 30-х годов прошлого века на строительстве канала им. Москвы (тогда – канал «Москва-Волга»).
Как все крупные стройки того времени, канал строили  заключенные, для этого ГУЛАГ даже организовал специальное управление «Дмитровлаг». А ведущий проектный институт «Гидропроект» подчинялся ведомству НКВД.
Трудились на стройке и вольнонаемные специалисты, в частности, инженеры и техники, которые осуществляли авторский надзор, контролировали качество и принимали работы.

Один такой молодой приемщик по фамилии Ульянов следил, как бригада заключенных собиралась бетонировать очередной блок. Приемщик требовал подготовить блок более тщательно. Возник конфликт, ведь заключенные были кровно заинтересованы в высоком темпе работ – выполнение плана на 150% позволяло сократить сроки заключения «каналоармейцев», как их называло начальство. «Я не разрешаю! –кричал приемщик. - Да пошел ты…начинаем бетонировать! – А я отсюда не уйду! (приемщик встал в середине блока) – Ну и хрен с тобой…подавай бетон!» - скомандовал бригадир, и началось бетонирование. Свежий бетон был сперва по щиколотку, потом доходил ему уже до колен… В это время кто-то увидел, что происходит, кликнули начальство:"Там Ульянова бетонируют!" Разразился скандал, работы остановили, последовали крутые наказания. А приемщик, выбравшись из бетонной каши, потребовал весь уже уложенный бетон вырубить и затем весь блок тщательно зачистить. Местные шутники говорили, что тут мог бы получиться не железобетон, а иванобетон, потому что героя этой истории звали Иван Филиппович. Характер у него был и впрямь железный, правда, довольно сволочной. Может, этому способствовали увечья, которые он получил в отрочестве. Он тогда увлекался фейерверками, однажды у него в руках что-то взорвалось, он потерял один глаз и кисть левой руки. В послевоенные годы он пользовался этим, представляя себя инвалидом войны, чтобы не стоять в очередях (надо сказать, Иван хорошо справлялся со своим увечьем. Один раз я видел, как ловко он управлялся с лопатой на весеннем субботнике. Рассказывали, что его садовый участок в подмосковном городе Чехове был образцом среди прочих).

Я познакомился с Иваном Филипповичем лет двадцать спустя после этих событий. Я тогда учился в МЭИ на гидрофакультете, где-то на третьем курсе у нас появился предмет «Механическое оборудование гидросооружений», и как раз по этой специальности Иван Ульянов вел у нас практические занятия. А лекции по этому предмету читал Нил Владимирович Шевелев, мой будущий любимый шеф и учитель. Но это все в будущем, а пока я не посещал ни этих лекций, ни практических, хотя был хорошим студентом-отличником и получал, как правило, повышенную стипендию. Парадоксальность этой ситуации в том, что «Механическое оборудование ГТС» стало моим делом на ближайшие тридцать лет после окончания вуза, я даже написал насколько книг по этой специальности. Но тогда я этого даже предположить не мог.

В годы нашей учебы вредный Иван с удовольствием пользовался своей властью над студентами, многие девочки, которых он консультировал по проекту, уходили после этих консультаций в слезах. Хотя вообще женский пол всегда имел у него преимущество перед мужским. Однажды он устроил контрольную работу, за которую большинство девочек получили тройки, а мальчики – двойки. Не повезло девочкам с фамилиями типа Кравчук, Берг, Ищенко -  было непонятно, парень это или девка, в таких случаях он ставил на всякий случай двойку. Консультируя проекты, он искал, не скрывая, к чему бы придраться, откровенно приговаривая: «Кажется, все правильно. Неужели придется подписывать?» А когда студенты приходили консультироваться по проекту на один-два дня позже, чем предусмотрено учебным графиком, Иван заявлял: «Вы опоздали, время консультаций закончилось. Теперь идите на защиту без моей подписи. А если хотите подпись, я буду исправлять Ваши ошибки на листе ЧЕРНИЛОМ». И когда студент соглашался на второй вариант, Иван вытаскивал авторучку и начинал чиркать по ватману, стараясь сделать это как можно жирнее, чтобы максимально изуродовать чертеж. «Господи, что это?  -  пугались на кафедре гидросооружений, увидев это безобразие. – Да это Ульянов! – Ах, Ульянов…» - к его выходкам здесь уже давно привыкли.

Между тем приближалась зачетная пора. Чтобы получить у Ивана зачет, надо было предъявить ему тетрадку, в которой должно быть все, что он написал на доске в течение семестра. Принимая зачет, Иван расписывался своим цветным карандашом на каждой странице, чтобы эту тетрадку или отдельные страницы нельзя было передать другому. Поэтому мне пришлось сесть и добросовестно перекатать всю такую тетрадь. Но когда я пришел сдавать зачет, Иван заявил: «Я принимать зачет у Вас не буду. Вы ко мне не ходили, следовательно, знать ничего не можете. Не хочу тратить на Вас лишнее время, мне за него не платят». Я пошел в деканат.
 «Ульянов отказывается принимать у меня зачет». После переговоров с деканатом договорились, что он потратит на меня 20 минут. Посмотрев мою тетрадь, Иван обнаружил, что в ней не хватает одной формулы, и сладким голосом сказал: «Напишите мне формулу (как сейчас помню) подъемного усилия сегментного затвора при расположении его оси вращения выше уровня воды». Я сел, нарисовал схему, вывел формулу и показал ему.
- Эта формула неверная, - сказал Иван.
- А, по-моему, у меня вывод правильный.
- Да, вывод правильный, но формула не та.
-  Как же это может быть?
-  Мне Ваш вывод не нужен. Формула эта должна у Вас в тетради быть, она вот такая, - показал Иван.
- Ах,на Вашей схеме все углы отложены от вертикали, а на моей - от горизонтали, поэтому там, где у Вас синусы, у меня косинусы, - пытался спорить я.
- Не морочьте мне голову, 20 минут уже прошли. Придете сдавать зачет ко мне на работу.

В назначенное время я пришел к Ивану. Проектно-конструкторское бюро, где он работал, располагалось недалеко от моего дома, на первом этаже многоэтажного здания. Это было высокое магазинное помещение с антресолями, большой зал был весь заставлен кульманами, у стены я с удивлением увидел пианино. Я тогда не догадывался, что через несколько лет приду работать в это самое бюро, а пианино мы будем использовать для музыкального оформления наших капустников. Иван дал мне задание выполнить расчет плоского затвора и вручил логарифмическую линейку. За час я все сделал без ошибок, Иван поставил мне зачет и с этого момента меня зауважал. Так что когда я по распределению  пришел работать в это бюро, Иван, который руководил одним из пяти конструкторских отделов, звал меня к себе. «Как же, разбежался», - подумал я и пошел работать в научно-исследовательский сектор.

Познакомившись с ним ближе, я понял, что Иван всегда был заточен на конфликт, споры и возражения были его стихией. Если же с ним во всем соглашались, его это выбивало из колеи. Для него наслаждением было создать безвыходную ситуацию, когда ни один вариант не годится. «Тогда, - говорил ему в таких случаях наш главный инженер, - остается одно: идем на Смоленскую (там был магазин похоронных принадлежностей) и заказываем два гроба – для меня и для Вас».  Заказчики от Ивана стонали, он любил потрепать им нервы.  Привезя новое задание на проектирование, они просили начальство: «Только, пожалуйста, не отдавайте наш проект Ульянову, он нас до чахотки доведет». Кстати, я заметил, что в отделе у Ивана работали несколько самых привлекательных женщин бюро, к ним он благоволил.
 
Наше московское бюро «Гидростальпроект» входило в систему всесоюзного треста «Гидромонтаж» Минэнерго ССС (второе такое бюро было в Ленинграде). Трест и оба бюро были созданы в 1934 году именно в связи со строительством канала «Москва-Волга» и отвечали за создание механического оборудования и металлоконструкций для всех крупных гидростроек союза. В 60-е годы особенно много объектов было у нас в Средней Азии, из них самым крупным была знаменитая Нурекская ГЭС на реке Вахш в Таджикистане. Для этой гидростанции в отделе И.Ф.Ульянова проектировали систему турбинных водоводов. Эти высоконапорные стальные трубопроводы большого диаметра со сложными развилками, прокладывали и обетонировали в туннелях, по своим параметрам они  были на уровне крупнейших мировых образцов. Монтаж водоводов продолжался не один год, но наш Иван, главный конструктор проекта,  всегда упорно избегал командировок на стройку. «Понимаете, - объяснял он, - я уверен, что эти монтажники наверняка творят там всякие безобразия, поэтому просто не желаю этого видеть, а иначе мне придется ругаться, писать жалобы, замечания, докладные…». Но один раз ему все же пришлось отправиться в Таджикистан на какое-то совещание. И тут с ним произошла интересная история.

Прилетев в Душанбе, он не мог получить номер в гостинице – стандартная ситуация: мест нет! Посидев в вестибюле и оглядевшись, он здорово рассвирепел и в лучших традициях 30-х годов накатал «телегу». Суть ее была такова: я, главный конструктор проекта, приехал к вам из столицы нашей родины, чтобы помочь в строительстве крупнейшего энергетического объекта республики – Нурекской ГЭС. Но для меня почему-то не нашлось места в вашей гостинице, хотя для гостей таджикской национальности администрация, возможно за мзду, такие места найти смогла. Я вижу в этом проявление местного национализма. Особенно это обидно мне потому, что зовут меня Иван, фамилия моя Ульянов, и все это происходит в юбилейный год, когда весь советский народ празднует столетие со дня рождения основателя нашего государства В.И Ульянова-Ленина. Эту телегу Иван отнес то ли в комитет народного контроля, то ли в горком партии. Там здорово перепугались обвинений в национализме, так что реакция была моментальной. Ивана под белы ручки препроводили чуть ли не в люкс.

Шли годы. Иван со своим тяжелым характером всех «достал» (все знали, что на свете был только один человек, который мог его победить – это его дочка, у той характер был еще покруче папиного). Руководству надоели вечные конфликты, и когда Иван достиг пенсионного возраста, провели реорганизацию и его отдел ликвидировали. А сам Иван стал работать главным специалистом в техническом отделе, который я возглавлял уже много лет. И мы работали с ним вполне дружелюбно. Я не был злопамятен, а он был верен принципу: «я  начальник - ты дурак; ты начальник -  я дурак». 

Мы расстались с Иваном Филипповичем, когда он ушел на пенсию. А я проработал в бюро до 1990, стал ветераном треста «Гидромонтаж», полжизни (30 лет!) прошло здесь. И в моей работе тоже неоднократно появлялся канал им. Москвы, с которого начинается это повествование. Мне довелось проводить натурные исследования старых клепанных двустворчатых ворот Перервинского шлюза в Нагатино. С этих ворот открывался прекрасный вид на знаменитую церковь в селе Коломенском. А позже, когда для нашего бюро строилось новое здание, мою группу на несколько зимних  месяцев временно разместили на самом верхнем этаже башни Карамышевского шлюза №9. В этой башне под нами располагались подъемные механизмы затворов. А мы работали в просторной светлой комнате с окнами на три стороны. Правда, там не было ни водопровода, ни отопления, ни канализации (неотапливаемый туалет находился внизу, на улице). Я так никогда и не понял, для чего было это помещение, какова задумка авторов проекта. Пользуясь отсутствием начальства, мы установили у одной стены наши столы и электрообогреватели, а у другой – биллиардный стол. Поработав над техдокументацией, мы прерывали работу, чтобы погонять шары, а затем снова возвращались в теплый рабочий угол.