Беглец

Как Вы думаете, легко ли карабкаться по отвесной скале?
Что Вы думаете, будет ли легко кому-нибудь без плота или лодки переплыть океан?
Легко ли дотянуться до звёзд? А до подножия континентального шельфа? Суметь, когда не можешь? Рассмотреть, когда темно?

А как Вы думаете, легко ли сбежать от судьбы?
От неё сбежать ещё тяжелее....

Черной - черной ночью человеку плохо спалось. Ему бы надо было встать, подвигаться, посмотреть на лунное небо, может быть, подумать о завтрашнем дне или помечтать о будущем... Но странное дело, он лежит и ворочается, мысли не идут в голову. Голова пуста как барабан. Она настолько пуста, что начинает звенеть. Звенит в голове, начинает звенеть в ушах, начинает звенеть в комнате. Шелест-звон начинает поглощать возможность мыслить. Этот звук постепенно перерастает в вой реактивной турбины. Пустота уже не мертва, она оживает. Она оживает, как это делает давно забытый и может быть проклятый призрак. Она поглощает Волю. И только страх ещё колеблется на её поверхности. Этот человек взывает к Богу, к Силам Земным и Небесным и, в конце концов, просто к случайному прохожему, который смог бы ему помочь, который рассеял бы туман этого ужаса, разорвал бы завесу этой непостижимой глубины, взяв бы его за руку и сказав: «Проснись, это лишь дурной сон. Давай лучше выпьем по стакану горячего чая».

Однажды во времени и пространстве в водах Карибского моря недалеко от берегов Тортуги, возвращавшееся из удачного перехвата торгового каравана, пиратское судно застал врасплох сильнейший шторм. Сменяя друг друга, порывы ветра рвали тела волн. Они стучались в борта так неистово, что становилось ясно, что эти посланцы пришли за душой бригантины, спрятавшейся где-то там внутри. Завихряющиеся потоки воздуха налетали с такой силой, что подхватывали с  палубы мелкие предметы и уносили, чтобы принести в жертву тёмной воде. Потом прямые, как корабельные сосны, удары ветра рвали паруса. Ткань парусов сдерживала их беспощадную силу, но минута за минутой сдавалась и отступала: нити по их краям стали лопаться едва слышными щелчками. Судно теряло паруса и, в конце концов, потеряет управление. Как только это произойдет, оно обречено.
Морская вода, человеческий пот и кровь всё смешалось разом в эликсир бури. Она смеялась и бросала обреченную бригантину то на гребни валов, то в зияющие провалы между ними. Бригантина не собиралась сдаваться, но постепенно скрип брёвен её тела становился всё более натяжным, и через щели в её легком корпусе уже начала струиться вода, заполняя влажное пространство трюма.
Смит, оставив бесплодные попытки сохранить последний парус и как-то удержать судно против набегающих с дьявольской непредсказуемостью потоков ветра, бросился в свою каюту, упал на колени перед иконкой Божьей Матери и стал неистово молиться во спасение. От удара о борт судна накатившей волны он покатился кубарем и ударился во всего размаху о деревянную койку. Бригантина металась как раненая птица, подскакивая и падая так же беспорядочно, как и разъяренная пучина. После удара о противоположную стену каюты, у Смита перед глазами поплыли кровавые пятна, и цветная, расползающаяся туманом, пелена подернула мир. Он очнулся от окатившей его холодной штормовой волны. Джон куда-то тащил его, ухватившись одной рукой за ворот холщовой рубахи, второй цепляясь за канат.
Джон определенно волок его по палубе к борту. Судно без сомнения шло ко дну. Надежды однозначно не оставалось. Её вымыло из человеческих умов пеной безумного наката, который знал о том, что шторм уже присягнул разбить вдребезги этот остров под парусами.
Свинцовые валы седые от заламывающихся пеной острых гребней разбивали остатки некогда гордой и быстрой как ветер бригантины.
Смит ухватился за обломок корабельной мачты. Неподалеку маячили как поплавки другие члены команды, кое-то погружался под воду и так больше никогда и не показывался обратно на поверхности. Его спасителя Джона оттаскивало течением в сторону, тот, однако, также успел оседлать какой-то обломок корабельной конструкции и, широко улыбнувшись Смиту, помахал рукой.
Смит пустился в моментальную оценку событий:
      -    Меня спас Джон от удушливой смерти в аквариуме каюты… Хотя надолго ли?
- Далеко ли до берега?
- Вода не такая уж и холодная, но как долго хватит выносливости бороться со стихией?
- Если я ухвачу вот то бревно, плывущее неподалеку, то смогу примотать его к мачте обрывками своей рубахи, тогда температура воды и вовсе не будет меня интересовать, если взберусь на конструкцию как на плот.
- Однако, как же мне всё-таки повезло! Да будь так со всеми – каждому утопающему по спасительной соломинке посередине бушующего моря…

Смит ещё раз встретился глазами с Джоном, на это раз они находились практически в противофазе: Джон что-то кричал, сигнализируя рукой, в подгребневой части гороподобной волны, а Смит пытался понять его, находясь в нижней точке рва между валами. Джон яростно махал рукой куда-то в его направлении. Смит, наконец, обернувшись, увидел, как поперечный вал со скоростью артиллерийского залпа несёт на него крупные обломки корпуса некогда полного жизни и достоинства парусника, в этот же сумеречный час превращенного заклинанием стихии в инструмент смерти.
У Смита померкло сознание, в тот момент, когда на него обрушилась канонада дерева и воды. Вода засияла внутренним светом и воронка стала втягивать сознание в бездну.
Смит стоял на утёсе высотою, казалось во многие годы полета птиц от подножия до вершины. Где-то внизу бродили тёмные облака. За краем утёса разразилась необычной силы буря. Ветер выл и выкрикивал его имя. Он ждал Смита. Он выхватывал направление его взгляда, ловил внимание его слуха и тянул за собой. На утёсе в нескольких шагах от пирата сидел на корточках человек. Он, не оборачиваясь, знал, что на утёсе появился пришелец и знал его имя. Медленно, почти как в тягучем сне, незнакомец встал и сделал шаги навстречу Смиту. Смит внезапно осознал, что он уже где-то видел эти шаги и чувствовал силу этой походки. В приветствии человек представился с грацией смерти всего лишь одним словом,- «Викола». С мягкостью виселичной веревки обронил затем всего лишь одну длинную фразу и как продолжение, и как  предисловие и как в то же самое время заключение к событиям: «У тебя есть выбор, либо утонуть в Том бурном океане, либо утонуть в Этой бесконечности, вернее у тебя выбора нет… и ты это знаешь, Бродяга». В следующий момент Викола столкнул Смита в бушующую бездну. Та подхватила его и бросила в безбрежные дали. Через мгновение Смит уже знал, что он горсть песка, брошенного в пропасть. Ему до сих пор только казалось, что он целое. Теперь же когда ладонь раскрылась, он прозрел: его частички стало разносить и в четыре стороны света и в оба измерения пустоты, словно те никогда не имели ни сцепления, ни единства. В это мгновение даже гром, испугавшись голоса Всевышнего, замолк бы.  Всевышний же не стал бы ничего говорить, ибо этого момента он ждал уже очень долго. Всевышний знал, кто-то прорывается к нему через призрачные дали.
Словно в ослеплении, приходя в сознание, Смит обнаружил себя на вершине башни, возвышавшейся над древним замком. Сооружения дышали монументальностью и скрытым могуществом. По каменной лестнице зацокали шаги. На площадку взбежал человек в черном одеянии и ещё более тёмном не запахнутом плаще.
    – А-аа, Смит, вот и ты. Рад представиться – Дьявол. Знаешь откуда я родом? Нет, не думал об этом. Я родом из Страны Всевластия. Проси у меня что хочешь.
Смит лихорадочно задумался, может быть попросить этого Властелина вернуть его обратно в свой мир?  ...но там бушует море, в котором непременно скрывается его смерть, подбирающаяся также незаметно и быстро как акула, тогда что же…
- О! попроси меня дать тебе вечную жизнь, уберечь от судьбы. Я заберу немного: ты отдашь взамен всего лишь свою Душу. Я люблю букеты. Души же, как цветы, они могут распускаться, когда придет срок, и они дозреют. Я же люблю букеты бутонов. Я чувствую, как много в них ещё не реализовано…
- Дьявол, а не обман ли это, не прогадаю ли я???
- Дружок мой, какой же ты тугодум,- в глазах Дьявола мелькнуло выражение пренебрежения, - тебе всё равно некуда деваться, судьба уже нанесла твоей жизни шах, мгновение и последует мат. Я же предлагаю тебе ничью…
- Я, я согла…
Смит не успел договорить, как за спиной Дьявола появился всё тот же человек с утеса, он отодвинул чёрную фигуру со словами: «Дьявол могуч, но его нет. Тебе же предстоит разобраться с этим самому». И резким движением сбросил Смита в пропасть бьющуюся своей неумолимой непредсказуемостью о стены и перила башни.
Камни приближались так быстро, что Смит потерял сознание. Он снова увидел, как разжимается ладонь, как струйки песка разлетаются в бесконечность, как его захлестывают волны пространства.

О, зачем не пришел тот случайный прохожий? Почему силы ни Земли, ни Неба не прислушиваются к мольбам? Отчего Бог не поможет своему покорному рабу? Почему страх не поможет сжать бессильные руки в кулаки? Почему страх не даст силу встать и сказать: всё это наваждение и безумие, Я в это не верю! Этого нет!?
О черррт, А-аа-аа-ааа… Пустота всё-таки ожила, теперь от неё не спрятаться. Раздаётся щелчок и ладонь раскрывается, песчинки летят навстречу новому путешествию, песчинки подхватывает ветер пустоты. Он настолько живой, что песок обретает свою собственную жизнь и сознание. Песок распахивает глаза из забвения навстречу приключению и несётся на свидание со звёздами. Песок хочет испытать вращение галактик. Эта пыль уже узнала миф о Драконе, играющем в пустоте. Этот оживший вихрь начинает свой собственный танец. Он готов подчиняться и в то же время оседлать несущий его Живой ветер.

Песок стал собираться в единое целое и Смит, словно в тумане, чувствовал угасающую скорость. Как раскачивающийся на волнах, но летящий вперед корабль, восприятие стало цеплять очертания предметов, и наконец-таки равнина полная света и тепла предстала перед его глазами. Утренний туман уже разбредался по сторонам. Лучи солнца играли на листьях яблоневого дерева по близости и стеблях невысокой зеленой травы, которая покрывала землю настолько далеко, насколько хватало глаз. Смит оглянулся вокруг и понял, что верно после смерти он попал в Рай, а не в Ад, как пророчили пирату католические священники. И он знал, он знал, что случилось это оттого, что он истово молился иконе Божьей Матери каждое утро и вечер. Ибо не богатство и не безнаказанность влекли его к пиратской жизни, а желание заполнить душевную пустоту, в которой тонули его дни. Он вспомнил ту страсть, с которой он желал искупления, и слезы благодарности потекли по его лицу. Смит стоял и рыдал от переполнявших его чувств. Он не заметил, как к нему приближался человек в белых одеяниях. Это был ангел. Он подошел к Смиту, и по-отечески взяв его за руку, произнёс: «Только те, кто подвергли себя испытаниям и преодолевали трудности на своем пути, знают истинную цену расслаблению и покою, Друг мой. Наконец, ты обрел свой дом, и этот дом с радостью принимает ещё одного раба Божьего, которой силой своего покаяния смыл земные грехи. Добро пожаловать...» Ангел не успел закончить свою речь, как из-за его спины, о Дьявол, появился тот же самый Викола. Тот, отодвинув ангела за ствол яблони, сказал: «Ты глупец, зачем ты его слушаешь? Они из одной компании: ангел и дьявол. Покой это другое искушение на твоём пути. Ха-ха-ха, вы только подумайте, Ангел – Искуситель и его последователи – обитатели Рая. И это вдобавок к той парфозной компании Дьявола - искусителя и его последователей – слуг Ада», - и всё более насмешливым и грубеющим голосом Викола продолжал «О, Боже милостивый, сколько же их искушенных - тех, что пали Духом или ослабли умом. Смит, тебе пора расставаться с ними».
И кем бы он ни был, Викола обрёл плоть минуты пробуждения, и Смит снова плохо разбирал слова и терял смысл происходящего. Его стало снова что-то захлестывать. И он почувствовал, что маятник ускоряет своё движение туда, где часы спешат пробить роковое время.

Смит увидел мимолетный сон, это были залы или аудитории Университетов, о которых он только слышал, но в которых никогда не учился. В аудиториях он видел студентов, склонившихся над тетрадями и выводящих старательно какие-то записи на страницах. Потом они возвращались к предыдущим записям и делали пометки напротив них на чистых полях. Одного юношу он видел особенно хорошо, внимание постоянно возвращалось к этому образу. Смит даже слышал скрип пера и шуршание бумаги... и ему показалось, что это и был он сам... Тот мимолетный сон был длиною в жизнь.

Он шел по гравийной дорожке. Ветер иногда налетал на кроны деревьев и срывал пригоршню листьев, которые потом бросал под ноги. Было по-осеннему холодно, но по краям дорожки ещё зеленела трава. Белые монументы и надгробные плиты вечными стражами праха стояли по сторонам. Аккуратно стриженый кустарник шелестел увядшей листвой, навевая воспоминания. Ветер время от времени трепал, заворачивал полы плаща и вызывал чувство того, что всё это уже когда-то было, что это уже не однажды случилось. Перед внутренним взглядом мелькнули воспоминания детства: жизнь в одном из провинциальных городков недалеко от столицы. Потом колледж и Университет. Затем странствия в чужие края и возвращение домой. Было ещё много других событий, переживаний, фактов и вот последнее: гравийная дорожка, шелест высохшего лета на ветвях и полы плаща, которые трепал и заворачивал ветер... Дорожка уперлась в надгробье. Это был самый конец кладбища. Вернее его окраина со стороны леса, дальше ничего не было. Здесь была последняя и самая свежая могила. Пристальный взгляд... Что там? Там дата рождения, она что-то сильно напоминает. Что ещё? Дата смерти... и твоё имя. Почему же могила с самого краю, почему так свежа?
Да потому, что ты умер только что, ты ещё не успел туда лечь своим телом.
Но, Господи милостивый, что происходит? Знакомый силуэт, знакомый блеск глаз, неуловимая слитность движений, от которой бросает в дрожь. Это снова он. Он как тень выныривает из-за надгробного камня. И это, пожалуй, отнюдь не воспоминание. 
- Ты уже знаешь искушения силой или покоем, вечной жизнью или блаженством. Теперь тебе расскажу я самую тёмную тайну, укрытую и от Дьявола и от Ангелов. Знай, что самое главное искушение в конце твоего пути, как если бы ты так и не научился быть живым, это смерть. Это дата, написанная на могильной плите чуть ниже твоего имени. Смотри, почему надгробье ещё не надвинуто на тёмный проём в сырой земле?.. Да потому что ты ещё не успел уйти с этого света.
И со всего размаху человек бросает горсть чернозёма в глаза. Глаза слезятся, и зрение уходит, тёмная пустота надвигается. В пустоте остается только полёт на крыльях восприятия. Буквы стираются из строк памяти, чернила блекнут на страницах книги личности, а сама бумага истлевает и распадается на искры высоты.

Он ощущал то, как словно пробив прозрачный барьер, стал сгущаться из тумана на краю улицы рядом с тёплой стеной дома. Что он здесь делает? Есть у этой череды конец?  И есть ли начало? Или не стоит стараться всё приводить в соответствие с тем, что было таким твёрдым и значимым то ли минуты, то ли уже долгие годы назад?
Делая по мостовой шаги всё более и более материальными ногами, он подходит к арке какого-то здания. Там дверь. Внутри убранство, оно совсем незнакомо. Отсюда веет неземными приключениями и до боли родной обстановкой второго дома. Может быть это, то о чем он прочел в чужих книгах, а возможно и наоборот - это то, о чем он ещё напишет в своей книге, а другие прочтут. Это знакомо и незнакомо. От этого веет близостью и теплом. И в тоже время оно несёт налёт, пришедший из безграничной дали других миров. Нечто подобное разрыхляющей волне проходит сквозь него. Осознанность изменяется. Он теперь там, где нереальность нереального становится мифом, реальность реального обретает новую силу, реальность нереального становится прописной истиной, а нереальность реального последним актом в пьесе, поставленной по мотивам его жизни. Откидывает обложку календаря, висящего на стене, видит знакомые цифры, там означено 1991 и что это? там есть фазы луны и 7 дней недели. Всё также как тогда и сейчас...

Неужели можно не потеряться на пути звёздного беглеца? Или можно найти путь из печали и обреченности в бесконечный простор и полёт на крыльях той летописи, где время распалось на страницы магии, и где тугой кнут надсмотрщика расплетается на косы вашего осознания.
Страниц в летописи много... на каждой третьей из них открытие, на каждой другой третьей – прозрение, последняя каждая третья пуста, на её полях написано: белый лист - это и есть качество эксперимента.
И вот каким предисловием она открывается: Страниц здесь множество. На одной из них написано: сохрани память о том, чего не могло быть и в помине, и тогда ты сможешь прочитать всё до конца... Сходи, найди край неба, вернись и расскажи какого он цвета. Заберись выше, чем вершины гор, дотянись до звёзд, спустись оттуда и расскажи холодные они или горячие. Выпей глоток Света и каплю Тьмы и тогда опиши их Вкус. Научись слышать симфонию пустоты и тогда поведай, по каким нотам она складывает свои произведения.
Есть на её страницах не только ответы, но и такие вопросы: Как Вы думаете, легко ли карабкаться по отвесной скале или без подсобных средств переплыть океан? Легко ли дотянуться до звёзд? А до подножия континентального шельфа? Суметь когда не можешь? Рассмотреть когда темно? Легко ли сбежать от судьбы?
А есть там и другие: Просто ли разлюбить напиток Бесконечности, если Вы узнали его вкус? Возможно ли забыть симфонию Пустоты, если Вы влюбились в прелюдию к ней? А захотите ли смыть с Вашего лица пыль, если она звёздная?

В.С.