Война после Победы

       В посветлевшем небе  таяли  звезды,  со стороны нашего, со светящимися окнами  дома, чуть доносило музыку, а мы с отцом  стояли в уличном проезде и курили.
       Я призывался на флот,  и мы ждали заказанный автобус, который должен был отвезти нас с провожающими  на пункт сбора.
       - А теперь главное, - в очередной раз затянувшись беломориной, сказал отец.
       - Домой со службы не возвращайся, стань офицером. И еще. Знай, что я был  судим, но реабилитирован. Это так, на всякий случай.
       Первое для меня было не ново, летом я поступал в Харьковское танковое училище, но не прошел по конкурсу, а вот второе изрядно озадачило.
       Ни сам отец с мамой, ни тогда еще многочисленная родня об этом никогда не поминали. Хотя  из обрывков разговоров, я знал, что после войны он пять лет работал на Дальнем Востоке.
       Затем вдали, возник далекий свет фар, и гражданская жизнь осталась позади. Надолго.
       Спустя  пять месяцев отец навестил меня в Кронштадте, в отряде подводного плавания 09990,  и в гостинице, где мы провели  два дня, впервые рассказал, за что попал в лагеря «Дальстроя».
       Закончив войну в Восточной Пруссии и находясь в Бреслау,  в октябре 1945-го, он  лишил жизни  польского  капитана. Случилось это в ресторане, в ответ на попытку того пристрелить его командира батареи. 
       Отца с командиром и еще одного лейтенанта, судил военный трибунал. И все получили лагеря. С лишением  наград и  воинских  званий.
       Потом отец уехал, пожелав мне хорошей службы, а она покатилась дальше.
       Как он всегда и мечтал, я стал  офицером, связав свою жизнь с флотом, а затем  волею судьбы и начальства попал на материк, в несколько ином качестве.
       В 1986 отец ушел из жизни (светлая ему память), а несколько позже меня перевели в Москву, в  центральный аппарат Прокуратуры Союза ССР. 
       Затем были  развал Страны, «новая» Россия и служба по инерции.
       А еще создание многих  «демократически институтов» и в том числе по  реабилитации жертв политических репрессий.
       В Генеральной прокуратуре России создали специальный отдел, куда валом хлынули  «жертвы», ходатаи за них  и  многочисленные прошения.
       Одни требовали реабилитации и  восстановления честного имени, другие   льгот  и привилегий.
       Из спецархивов тоннами поднимались старые уголовные дела, расстрельные списки  и прочие, этого плана  документы.
       По роду службы мне приходилось знакомиться с некоторыми из них, в связи с чем возникла мысль, найти  отцовское  дело.   
       И не  по указанным выше  причинам, поскольку жертвой он себя никогда не считал, просто хотелось узнать  о дорогом человеке больше.
       Задача облегчалась тем, что вместе с заместителем начальника отдела реабилитации    мы ранее служили в Прокуратуре СССР и сохранили приятельские отношения.
       Еще у меня имелась справка отца об освобождении, в которой  значилось, что осужден он был военным трибуналом 10-го корпуса ПВО  по части 2 статьи  74 УК РСФСР 14 ноября 1945 года.
       На мой  телефонный звонок  и просьбу,  коллега отреагировала должным образом  и записала необходимые данные.
       А спустя неделю позвонила, - приезжай,  дело  в канцелярии, можешь ознакомиться.
       Через час, пообщавшись с генеральшей, я  был препровожден в свободный кабинет, куда секретарь  прикатил  тележку с делом.
       Оно было  в двадцати  пухлых томах, что вызвало у меня некоторое удивление.
       Когда  водрузив фолианты на стол,  секретарь удалился, я собрался с духом (не просто вот так  окунуться в прошлое), закурил и потянул на себя верхний том.
       На  синеющей  выцветшими штампами обложке   значилось «Уголовное дело по обвинению группы офицеров 10-го корпуса ПВО  в мародерстве».
       - Однако, - промелькнуло в голове,  и я подавился дымом.
       Далее следовали опись документов, после нее  приказ коменданта гарнизона  о фактах мародерства в городе, а также мерах по недопущению таковых, с приложением материалов военных комендатур, дознания по ним и тому подобное. 
       Зная методику изучения  дел, и бегло просмотрев  первый том  (упоминаний об отце там не было), я отложил его в сторону и потянул снизу последний.
       Он являлся своеобразным путеводителем, ибо там подшивались обвинительное заключение и приговор по каждому лицу, с указанием  номеров страниц, составляющих доказательную базу  конкретного преступления.
       Нашел фамилию  лейтенанта   Ковалева Николая Леонтьевича и вздохнул с облегчением. Статьи по мародерству не было. 
       А формула обвинения соответствовала тому, что рассказал отец.  Полностью.
       Спустя сутки после происшествия, всех участников инцидента   арестовали - началось следствие, а затем  отца  «пристегнули» к  делу о мародерстве. Которое, судя по всему, являлось показательным.
       Основанием для этого  послужили  переданные  польской стороной  материалы.
       Там значилось, что  месяц назад  лейтенант отобрал  пароконную повозку  в пригороде Бреслау у  одного из местных  жителей, оскорбил при этом представителя местной власти, а затем разоружил польскую   линейную комендатуру.
       В ходе следствия  установили, что в тот день, являясь  помощником дежурного по части, отец  вместе с отделением бойцов выехал на двух  повозках на  базовый армейский склад для получения  продуктов.
       Загрузив все необходимое, они последовали  назад, и  при въезде в город, одна повозка сломалась. 
       Во дворе фольварка, у которого это случилось, бойцы обнаружили  немецкую армейскую фуру, и отец  приказал  перегрузить груз на нее.  Хозяин особо не возражал (взамен оставили свою), и обоз тронулся дальше.
       Спустя некоторое время  его  догнал  «джип», в котором сидели женщина  -  капитан   с двумя автоматчиками.
       Дама представилась начальником польской линейной комендатуры и потребовала вернуть фуру.
       Сославшись на приказ советского командования, разрешавший  использовать трофейный транспорт для армейских нужд, отец  это сделать отказался, а когда полька  стала настаивать, послал ее в известное место.
       На следующий   день его вызвали в штаб полка, куда обратилась капитанша,  для разбирательства.
       Действия лейтенанта в части использования трофейного имущества признали правомерными, а  за нетактичное высказывание в отношении союзницы, было приказано извиниться. 
       Когда же, сев на мотоцикл, отец  навестил ее по месту службы и попытался это сделать,  полька вызвала караул для его ареста.
       В результате в кабинете образовалась свалка, после которой лейтенант вернулся в часть, и, сдав дежурному  три ППШ с  «вальтером» начальницы, доложил командованию об эксцессе.
       События получили дальнейшее развитие,  подключился   «СМЕРШ»  и теперь извиняться пришлось полякам.
       Мародерства в действиях отца  военная прокуратура не нашла  и по данному факту в возбуждении уголовного дела  отказала.
       А вот  его действия    в отношении  поляка,  квалифицировала как преступление, хотя налицо была необходимая оборона.
       К тому же мнению пришел военный трибунал, со всеми вытекающими последствиями.
       Не помогло даже то, что отец    был знаменосцем полка  и   членом ВКПб с 1943 -го.
       Дальше последовал  воинский эшелон с конвоем, знаменитый пароход  «Джурма» и порт Ванино.
       И еще одна война.  Война после Победы.
       Так было со многими.