Да святится имя твоё Глава 8

              Дверь кабинета епископа Леона Домбровского тихонько отворилась, и в неё проскользнул в самом прямом смысле слова, щуплый  низенький человечек, лет пятидесяти с небольшим. Редкие светлые волосы в беспорядке обрамляли узкое лицо с острым подбородком, выдвинутым несколько вперед и крючковатым носом как у хищной птицы. Очутившись в кабинете, человечек на секунду замер и  бросил мимолетный взгляд своих бесцветных глаз на епископа,  настороженный и испытующий.  Потом  тонкие губы его большого рта растянулись так, что  уголки исчезли где-то, около ушей, глаза заблестели подобострастно, вся его тщедушная фигура согнулась, словно собиралась переломиться, и человечек, непрерывно кланяясь до самого пола, бросился к епископу, бормоча на ходу: - Благословите Ваше Преосвященство, недостойного раба Божьего, благословите, Ваше Преосвященство...- Он схватил руку епископа и начал горячо лобзать её. Епископ  недовольно выдернул руку и указал на кресло: - Садитесь, отец Григорий, - сказал он.
Отец Григорий  был ничем не примечательным среди служителей церкви Божьей, он как бы был и как бы  - не был.  О нём ничего нельзя было сказать конкретно, и если даже о нем  и говорили, то к большому удивлению очень противоречивые факты. Было явно, что хитрец этот ведет игру – даёт о себе ложную информацию, а на деле делает совсем другое. Вот и сейчас, все кто повстречался ему на пути, услышали от него что угодно, но только не то, что он отправился на аудиенцию к епископу. Зато он знал все обо всех, наверно, даже больше чем они сами. Поэтому епископ относился к нему благосклонно. Он считал, что надо знать всё о своих подданных, и отец Григорий  оказывал в этом ему неоценимую помощь.
- С чем Вы пожаловали ко мне дорогой? Надеюсь с хорошими вестями? –
Осведомился епископ, усаживаясь, наконец, в кресло.
Отец Григорий,  скорбно опустив глаза, проговорил: - Хочу сообщить Вам Ваше Преосвященство, что мой  викарь приболел и серьёзно, надо бы приготовить ему замену. 
- Я хотел отправить викарем  Францишека- младшего  в приход отца Иоанна, но так и быть пошлю к вам. – Задумчиво произнес епископ.
При упоминании об отце Иоанне отца Григория всего покоробило. Он, с трудом сдерживаясь, уставился на епископа глазами полными ненависти и злобы.  Маска доброжелательности и святости слетела с его лица.
- Отец Иоанн, слишком много себе позволяет! - Резко сорвалось с его губ, - Такой молодой, а столько спеси, самолюбия и величия! -
- Напротив, - возразил удивлённый епископ, - Мне докладывали о нем только хорошее, о его богоугодных делах, все мне  говорят.  Неужели Вы можете это отрицать? –
Глаза отца Григория сузились, рот скривился, и казалось,  он уже не владел собою.
- Да, конечно, на всех перекрестках, во всех углах этого городишки только и слышно: - Наш отец Иоанн,  наш благочестивый, наш святой отец, он сделал то, он сделал это, его послала нам сама Дева Мария, он печётся о спасении нашем! Эта его паства, гнусные, тёмные, запуганные предрассудками людишки скоро начнут молиться на своего пастыря-выскочку, как на самого Господа Бога! – Выпалил одним духом, заикаясь и глотая окончания слов от негодования, отец Григорий.
Взволнованная тирада священника удивила и встревожила епископа.
- Но отец Иоанн, хотя и молод, он образован,  свою работу выполняет отлично, жалоб на него никогда не поступало, напротив все в городе довольны его богоугодными делами, и в попечительском совете он снискал уважение к себе, и заботится о своих прихожанах, разве это не так? Вы, дорогой, хотите сказать, что я заблуждаюсь? – Уже с ноткой раздражения возразил епископ.
- Да, Вы говорите истинную правду, - поспешно сказал отец Григорий, - да, этот мальчишка день и ночь проводит в заботах и чаяньях о своей пастве. Его благочестивые деяния известны уже не только  в нашей епархии, а и за пределами её... -  Протянул слащавым ненатуральным голосом отец Григорий, и, прервав самого себя, вдруг выпучил свои покрасневшие от негодования глаза на епископа и прошипел отчаянно, -  Для чего он это делает?  Какую цель преследует своими делами? Может он  протягивает руку помощи прихожанам с чистыми помыслами?  Нет!  Им движет корыстное  желание, которое  гнездится,  свернувшись  как  ядовитая змея, в его душе,  как  аспид-искуситель  на древе в раю Господа, и это греховное желание не дает ему покоя! –
- О чём Вы, я совершенно сбит с толку Вами, какое греховное желание, какая корысть, не понимаю Вас, - занервничал епископ, - Не говорите загадками дорогой...-
- Хорошо Ваше Преосвященство, я скажу напрямик.  Этот выскочка считает себя умнее всех, он всё предпринимает с одной целью – как можно скорее стать епископом! Да, епископом, вместо Вас! Вот, что на уме у этого мальчишки! Пора, наконец, поставить его на место! Или будет поздно...-  Отец Григорий скорбно сжал рот и уставился на  своего собеседника хитрыми глазками.
Епископ опустил голову и молча,  нервно барабанил по столу пальцами правой руки, и отец Григорий понял, что попал в цель.
- Вы можете идти, заниматься своими  делами, во славу  Господа нашего... - не поднимая глаз, произнёс епископ.
 Отец Григорий тихо выскользнул за дверь.

            Ночь провел епископ скверно. Он вспоминал,  тридцать  лет своего кропотливого труда, сколько трудностей, незаслуженных унижений, непонимания, зависти и равнодушия пришлось пережить ему. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой поднимался он к своей цели. Он не скрывал  своего желания стать епископом, но добивался этого долго и упорно и считал заслуженной  наградой полученный им высокий сан. А этот мальчишка? Отец Григорий прав – он выскочка самонадеянный и  самоуверенный.  Ему не терпится  выставить напоказ себя, хочется славы и не более. И все его  благие деяния это только средства  для осуществления своей грешной мечты.
Наконец епископ, полностью поверивший словам отца Григория,  с нетерпением ждал утра, чтобы самолично поехать и встретиться с отцом Иоанном. Ему не спалось. Рано утром  оставив все свои дела, он отправился в путь.
               На душе епископа Домбровского всю дорогу было  неспокойно и тревожно. Наконец  показалась городская рыночная площадь.  На площади было людно. Люди толпились около торговых прилавков, на подмостках выступали бродячие актёры, окруженные толпой зевак. Грандиозно возвышалось здание ратуши. Епископ покосился на неё и подумал, что следовало бы вначале нанести визит градоначальнику, но  не хотел тратить время на это. Ему не терпелось увидеть священника Иоанна, и он коротко приказал кучеру: - В костёл! – Карета остановилась,  и епископ мрачно вышел и направился к дверям костёла. В эту минуту двери открылись, и вышла высокая сухая и прямая как палка, одетая во всё черное старая женщина. Следом за ней торопливо  с крайне  услужливым видом, семенил диакон, не переставая ей что-то говорить, быстро и убеждённо. Мрачный  нахмуренный епископ не ожидал этой встречи и был ею раздосадован. Дело в том, что эта  старая женщина,  с холодным властным взглядом, была Феодосия Высоцкая,  из богатого старинного  рода шляхтичей Высоцких и кроме того она являлась матерью Томаша Высоцкого, который и был  бурмистром этого  города. Прежде он служил офицером в армии и в  чине полковника вышел в отставку.  Приехав в родной город, он уже много лет являлся его градоначальником, вел дела в городе весьма  успешно, благодаря своему уму, в строгом соответствии с законами. Виновные в нарушении    этих законов и порядка в городе  бывали, наказаны, невзирая на их чины и сословие.  Епископ  всегда относился с неприязнью к богатым и знатным людям. И было из-за чего. Давняя обида терзала его сердце. Этим людям из  имущего класса всегда были широко распахнуты  все двери, было легко  доступно, то, что  ему, не имеющему ни денег, ни связей, ни славной и  знатной родословной,  приходилось добиваться с огромным трудом.  От Феодосии Высоцкой не ускользнуло настроение епископа. Растерянный диакон выглядывал из-за её спины.
- Мне срочно нужно видеть отца  Иоанна, - сухо произнёс епископ.
- Отец Иоанн, Ваше Преосвященство, отправился час назад в темницу,  дабы увидеть  там болезных  несчастных  узников, которые вопрошали об этом свидании с ним, - пролепетал диакон.
Ни говоря, ни слова епископ повернулся и направился к карете.
- В тюрьму, - буркнул он, проходя мимо кучера, и хлопнул сердито дверью кареты.
Феодосия Высоцкая посмотрела на диакона, который беспомощно развёл руками, потом задумчиво  проводила взглядом отъезжающую карету епископа и направилась в сторону ратуши.
        Начальник тюрьмы, невысокий полный уже лысеющий брюнет, сорока  лет, встретил епископа во дворе тюрьмы. Он, радостно улыбаясь, помог епископу вылезти из кареты. – Как я рад, Ваше преосвященство, как я рад, видеть Вас здесь! Пожалуйте в кабинет, прошу Вас,  благодарю Господа, что Вы снизошли до нас грешных...-
Епископ несколько успокоился и молча, прошёл в кабинет начальника тюрьмы, Мацея Торжесневского. Этот человек понравился ему сразу, тем, что говорил он искренне, вежливо, доброжелательно, без лицемерия и лести, без подобострастия в голосе, как это делали многие. Кстати епископ знал его отца Тадеуша Торжесневского. Тот был несколько старше епископа, и работал в молодости приказчиком у одного  довольно богатого купца, который  не имел детей, и жил со своей женой примерной богоугодной жизнью. Два раза в год  на праздники – Рождество и Пасху,  он жертвовал на благотворительность значительные суммы денег. Умер он тихой спокойной смертью в собственном доме сорока с лишним лет. Так уж случилось, что приказчик Тадеуш женился на вдове  этого купца, стал вести купеческое дело разумно и бережливо, а  его жена подарила ему на склоне лет единственного сына, которого назвали Мацей. Епископ помнил, как  лет десять назад, тогда ещё не имевший столь высокого сана, он исповедовал больного Тадеуша Торжесневского и потом отпевал его, после кончины. Усевшись в кресло епископ, сначала осведомился, есть ли у руководства тюрьмы, надзирателей и узников какие-либо просьбы к Церкви.
Мацей Торжесневский оживился и стал рассказывать о своих проблемах, жизни несчастных узников, находящихся в заточении.
- Именно  по просьбе заключенных, сегодня  нас посетил наш  отец Иоанн, многие из них пришли к нему с покаянием,  он отпускал грехи, терзающие души этих людей, - закончил  он своё повествование.
- Кстати отец Иоанн ещё здесь? – спросил епископ.-
- К сожалению, нет. Он уже отправился в  дом призрения нищих и престарелых одиноких людей,  наш  отец Иоанн часто бывает там, прилагает все усилия, чтобы  помочь страждущим и  немощным, обездоленным старикам. Ваше Преосвященство, -  просительно обратился к епископу Мацей Торжесневский: -  Прошу не отказать мне в нижайшей просьбе пообедать с нами. Моя жена будет счастлива, видеть Вас, не откажите Ваше Преосвященство... –
Епископ не смог отказать столь чистосердечному приглашению этого порядочного человека.  Пообедав в доме начальника тюрьмы, он продолжил свой путь. Кстати отец Иоанн жил неподалеку в доме  старой  женщины - вдовы  столоначальника Малецкого.   Когда епископ зашёл в дом, в гостиной после обеда сидела старушка и давала какие-то указания своему работнику, старому солдату-инвалиду. Дверь в кухню была открыта и там возилась с посудой женщина наверно кухарка. При виде епископа старушка  не удивилась, видимо она уже знала о его приезде. Она поспешно подошла к нему и попросила благословления. Благословив её, епископ осведомился, дома ли отец Иоанн.
- Он наверху у себя, - ответила старушка, и в её голосе епископ уловил испуг и нерешительность.
Старик солдат стоял неподвижно  и неодобряюще - укоризненно смотрел на епископа.
- Уже знают, с чем я пожаловал, - с досадой подумал епископ и обратился к старику: - Поди - ка, братец, позови мне отца Иоанна... –
Старик медленно  с крайним нежеланием стал подниматься по лестнице и исчез за дверью. Не прошло и минуты, как он спустился в гостиную и  с решительным видом  категорично сказал епископу: - Отец Иоанн молится  Святой Деве Марии, и я не считаю возможным прервать эту  молитву,  так как это грешно. - И  вытянулся, как по команде «смирно», подняв голову,  с чувством праведного негодования, смотря на епископа.
В гостиной наступила тишина, старушка вдова стояла, открыв рот и мигая глазами, старик солдат словно застыл,  косясь враждебно на епископа. Епископ сам,  не глядя на них, стал подниматься по лестнице. Вдруг внизу он услышал звук упавшего металлического предмета, вздрогнул, остановился и повернул голову. Это кухарка, выглядывающая из двери кухни, уронила на пол нож. Епископ посмотрел на всех троих и понял, что всё, что произойдет здесь, завтра будет известно всему городу. Он с досадой повернулся и, не попрощавшись, вышел из дома. Епископ уже проклинал ту минуту, когда решился на эту нелепую, не имеющую никакого смысла поездку. Сейчас, когда негодование и гнев его прошли,  и  он уже сомневался в правдивости слов отца Григория,  и понимал, что проще  было вызвать к себе отца  Иоанна и поговорить с ним наедине.
 На дороге рядом с его каретой стояла ещё одна. В ней  сидел высокий худой человек такого же возраста, как и  епископ - шестидесяти лет. Это был градоначальник Томаш Высоцкий. Епископ понял, что Высоцкому докладывали о каждом его шаге в городе,  и в этом не было ничего удивительного. При виде епископа он открыл дверцу кареты  легко и ловко не по годам  спрыгнул с подножки на землю.
- Не забываете нас грешных, Ваше Преосвященство, - улыбнулся градоначальник и испытующе внимательно посмотрел на него. Взгляд карих глаз из-под густых седых бровей скользнул по лицу епископа. – Такие важные гости у нас нечасто бывают, не откажите же мне побеседовать с Вами.-
Епископу ничего не оставалось делать, как последовать за ним. В ратуше он имел долгий разговор с  бурмистром Высоцким. Что ни говори, градоначальник был деловым, умным, рассудительным человеком, а епископ уважал и ценил таких людей всегда и прислушивался к их мнению. Всё-таки ясный  разум   епископа Домбровского преобладал перед тайной  личной неприязнью, к тому же если говорить честно, то Томаш Высоцкий, проливший немало своей крови на полях сражений и отдающий все свои силы на благо Отчизне, разумеется, был достоин уважения.
Вечером, приехав домой, епископ перед ужином заперся в комнате и долго молился. За ужином он был молчалив, рассеян, и к радости кухарки, не заметил даже, что  в соусе нет красного перца,  который он так любил, и который она просыпала в спешке на пол.
            
Продолжение следует