Трансерфер 2-23 Возвращение в научную среду

2-23
   В начале сентября 1973 года в аэропорту Толмачёво его встречал отец на новом «Москвиче» Ижевского завода. Стройный капитан в новой синей авиационной парадной форме, в белой рубашке и стильной тбилисского покроя военной фуражке сходил с трапа самолёта в приподнятом настроении. В памяти всплыла известная на весь мир картина встречи Ю. А. Гагарина, в Москве, спускающегося по трапу после его легендарного полёта. Георгий ощущал себя так же, героем-победителем.
Внизу его ожидали с цветами отец и жена с сыном. Картина была необычной, почти «киношной». Не хватало только суеты снимающих фотожурналистов. Встреча и впрямь привлекала внимание присутствующих. Освоение Космоса в стране шло полным ходом. Да и Толмачёвский авиаполк ПВО отметился в этом процессе своим лётчиком-космонавтом № 2 – Титовым Германом Степановичем. Так что парадные офицеры-авиаторы в этом авиационном городке всегда вызывали неподдельный интерес. 

  Георгий был искренне рад этому возвращению и вниманию. Он   одержал трудную победу над силами пространства, вернулся живым с тайной войны, ощущал прилив новых сил  и считал себя достойным хотя бы такого внимания.
– О! Да ты у нас становишься мужчиной! – похлопал Георгий сына по плечу, который, в отличие от деда и матери, проявлял радость скромно, по-мужски рукопожатием, со сдержанным объятием. После встречи в Тбилиси он выглядел взрослее.
– Ты больше не уедешь? – по-взрослому спросил он.
– Да.

  Этот вопрос резанул его душу, исстрадавшуюся по невыраженной любви к сыну, жене и родителям, виной за эти годы вынужденной разлуки. Там в каждой опасной ситуации он думал о сыне с любовью и надеялся на него, как на достойного помощника матери. Георгий представил, какие силы самодостаточности выросли в душе его Андрея и как много он недодал сыну, отсутствуя так подолгу. Он сел с ним на заднее сиденье, обнял его за плечи и всю дорогу впитывал его силу, едва сдерживая ком в горле, отвечал на нелепые вопросы отца и жены, не имеющие никакого отношения к его теперешнему душевному состоянию. Дома мать, как всегда, накрыла праздничный стол. Ели, пили, радовались восстановлению нормальной жизни их небольшой семьи.

  На следующий день Георгий сходил в военкомат, встал на учёт и по просьбе сына в парадной форме пошёл с ним прогуляться в Торговый центр. Друзья-однокашники сына, со всех окружных дворов, прибегали поздороваться с сыном и Георгием. А он старательно приветствовал каждого по-военному, прикладывая руку к козырьку. Никто из его друзей не видел раньше Георгия в лётной форме и, наверно, сомневались в рассказах сына. Это был первый долг, который Георгий отдавал сыну за своё долгое отсутствие.
Вдоль Морского проспекта подросли сосны и берёзы, которые надёжно защищали от августовского зноя. Народ неторопливо двигался по аллее во всех направлениях с работы или на работу в институты. Встречались знакомые сотрудники. Дежурные вопросы, ответы.

  – Надолго ли в отпуск? – интересовались мужчины.
– Красивая форма! – восхищались женщины.
– Твоё неожиданное появление после долгого отсутствия, да ещё в такой красивой лётной форме, в этом целиком штатском научном городке, похоже на появление «Неопознанного летающего объекта», – кокетливо сообщила суперженщина родного института, Валентина Климовна. – Надолго ли? Будешь в институте, заходи к нам в лабораторию. Я работаю у Славы Черныха, – сказала так, будто она принесла славу лаборатории.
– В таком виде я ненадолго. Буду. Зайду. – Георгия поразило удивительно точное определение этой красивой и неглупой женщины его нового статуса в этом научном центре. – Неопознанный. Надо же так подметить! – хмыкнул он. Познание мужчин было её страстью.

  За время его отсутствия в городке ничего не изменилось. Все знакомые бытовые заведения: книжный магазин «Наука», аптека, столовая, гастроном, магазин канцтоваров, парикмахерская – как и прежде, компактно располагались на своих старых местах и с теми же работниками. Они без эмоций здоровались с ним, будто расстались вчера. А для него эти три года были переполнены такими изменениями и событиями, словно он прожил целую иную жизнь в параллельном мире, где строения и культура городов, нравы и обычаи людей он познавал как скиталец, перемещённый инопланетянами из этого благополучия в страшное и опасное прошлое или будущее Пространства. В эти минуты он понимал, что происходившие с ним там  – вехи не только его судьбы, но и пространства!

  Непредвиденные встречи с пустынной природой и кочевым бытом простых египтян, неожиданные встречи-воспоминания с сослуживцами из Польши, невероятные служебные предвидения событий будущего – все эти данности Пространства и Времени одномоментно превратились в энергетические точки памяти его подсознания как продолжение точек-вех судеб предков. Георгий улавливал энергетическую связь их присутствия, как обдуманную силу и разумную игру напоминаний судьбы. В этих играх судьбы он ощущал себя просто песчинкой Пространства и Времени и, в то же время, существенным участником судеб стран и народов.

  «Но для чего и за что?» «Для смены старой ментальности на ментальность нового Времени! – подсказывал внутренний голос. – Для воздействия через твоё новое расширенное сознание на сознание окружающих, для подтверждения чудесной связи с реальными силами Ноосферы и Космоса, ради развития разума человечества». Он видел турбулентные потоки сознания, идентифицируя их с началом эпохи перемен ментальности и цивилизации. В любом случае это скитание в пространстве и времени открыло в нём ещё один уровень связи с Вселенским Разумом.
Георгий с благодарностью принял новый круг судьбы и с удовольствием выбросил из памяти груз неприятностей своего прошлого. «В карете прошлого далёко не уедешь!» Время от времени судьба делает крутые повороты: то вправо, то влево, то петли назад, в прошлое, но всегда по спирали вверх и вперёд возвращается на пути своя – совершенствуя сознание и ментальность!

  Скитаясь сознанием по прожитому пространству и времени, он видел добро и подлость людей, ломающих его судьбу. И понял, что никому нельзя вмешиваться в ход судьбы, тем более позволять ломать её. Он научился распознавать знамения и подсказки судьбы и не идти против них. И она вознаградила его! Георгий настроился на позитив и доверие ей. О чём думаешь, что хочешь, то и получишь! Нужно добросовестно отрабатывать данности судьбы! Вот и сейчас, в награду за добросовестность, судьба вернула его на «место», в эту среду развития его разума!

  Он возвращался в привычную научную среду в новом качестве и служебном статусе. Георгия принял Главный учёный секретарь Президиума Арнольд Константинович Романов, представил Президенту СО АН академику Михаилу Алексеевичу Лаврентьеву, и все формальности вхождения в должность были решены одним росчерком пера. По служебным соображениям, кабинет для него выделили в здании напротив Президиума, в Управлении делами. Его нужно было отремонтировать и наполнить мебелью.

  Год Георгий работал в интересах своего министерства, на приёмке изделия в ИПФ. О такой службе никто из его сослуживцев и мечтать не смел. Свалившаяся на него удача по службе, мягко говоря, смущала земляков-однополчан, осевших после сокращения 1963 года в Новосибирске. Самсону Коровину и Виктору Ромашенко было нелегко вписываться в гражданскую жизнь. Квартир не было, жили без семей. Георгий иногда виделся с ними, и они искренне завидовали ему. Первый – работал техником в Лётно-Испытательной Станции Чкаловского завода. Второго тоже недавно призвали на военную службу в комендатуру Толмачёвского аэропорта. Да и Владимир Рассадин, служивший инженером полка на Алтае, в Славгороде, побывав проездом после окончания академии Жуковского, завидовал ему. В первую же командировку Георгия в Москву в новом качестве, но в гражданском платье, по военным проездным документам, Виктор удивлённо спросил:

  – Судя по документам, ты снова служишь? Где и кем?
– Да и ты, я вижу, капитан. Поздравляю! А это кадровики института напутали. Оформили проездные документы в Москву ошибочно, как представителю ВПК, – вынужден был слукавить Георгий. – Участвовал в приёмке одного изделия института. Ну, ты знаешь этот институт.
– А где живёшь и работаешь?
– Там же, в Академгородке. Окончил КАИ, занялся наукой и работаю в Президиуме Сибирского отделения АН, в учёном секретариате по внедрению новой техники в народное хозяйство.  А твоя семья где?
– В Красноярске. Но здесь Света бывает часто.
– Приглашаю в гости. Вот адрес и телефон. – Георгий протянул визитную карточку. – Приезжайте, когда будет удобно! Посидим за чашкой коньяка.
Несколько командировок позволили отработать взаимодействие с ВПК, а положительные испытания результатов работы позволили передать изделие в производство. Николай Иванович сообщил, что проблема перевода Потокина успешно разрешилась, а работу Георгия руководство одобряет. У Георгия сложились дружеские с ним отношения. Все поездки Георгия в Москву решались через него.

  Работая год в этом институте, он закончил, как и предполагалось в Москве, вечерний Институт патентоведения, открытый в Новосибирске, городе большой науки и промышленности.
Учёный секретарь-патентовед Президиума СО АН Мельников Анатолий Иванович уехал в Москву, и Георгию пришлось всю текущую работу по связям с Госкомитетом взять на себя. Патентоведы институтов обрадовались появлению в городке представительства Госкомитета, обладающего правом регистрации «приоритета» заявок.
Популярность Академгородка востребовала специалистов по охране интеллектуальной собственности. Георгию пришлось заняться обучением сотрудников институтов СО АН экспертизе научных разработок на предмет выявления готовых для использования в практике   народного хозяйства и военной техники. Некоторые результаты академических исследований были готовы для использования в практике, и их нужно было защищать патентами, чтобы рекомендовать в качестве инноваций.

  К тому времени в Новосибирске был создан филиал Центрального института повышения квалификации в области патентоведения. Георгий,     параллельно с основной работой, стал преподавать в этом институте научно-техническую экспертизу. Директором института была назначена Кузнецова Мария Нестеровна. Преподавали: профессор Гальперин Лев Борисович, кандидаты наук Дерягин Рэм Иванович, Яковлев Борис Алексеевич, патентоведы Родионова Ирина Михайловна, Иванова Татьяна Моисеевна и другие.
Предмет, который преподавал Георгий, чётко структурировал результаты научных исследований по принципу содержания и готовности их к внедрению в практику. Нужно было освоить новые знания по теории информации. Прочитав монографию Норберта Винера «Теория информации», одного из основоположников кибернетики и информатики, его зацепила заключительная фраза монографии: «…более полные ответы на поставленные вопросы будут получены, когда будут разработаны смысловые аспекты теории информации».   
 
  Спящие в его сознании представления о стационарных и случайных процессах связи его сознания с каким-то внешним всеобщим, по Вернадскому, сознанием проснулись, словно нашли путь для научного объяснения смысловых аспектов связей. И Георгий приступил к написанию диссертации: «Смысловые аспекты теории информации».
На выбор этой темы Георгия вдохновило требование времени, время вычислительной техники и информатизации всех процессов науки, производства и общества. Георгий писал статьи, ездил по Союзу на научные конференции с докладами по теме и никак не мог найти научного руководителя темы. Выступая на научной конференции в Киеве, в семинаре академика А. М. Доброва по науковедению, академик отметил новизну исследований Георгия. Сославшись на занятость, Добров отказал Георгию в руководстве. Но посоветовал в качестве руководителя диссертационной работы кандидата экономических наук из Новосибирского Сибстрина, занимающегося проблемой эффективности науки, -  Александра Ивановича Щербакова.

  Научный совет Президиума по публикациям разрешал ему печатать материалы по вопросам эффективности науки и экспертизы. Но его статьи по смысловым аспектам теории информации считали больше фантастическими, чем философскими. Георгий не хотел менять тему диссертации, и процесс написания затормозился.
Часто, по мере необходимости, он ездил в Москву, в министерство с отчётами, раз-два в год – на научные конференции и два раза в неделю в город, в ГПНТБ, в вечерний патентный институт читать лекции. Основная работа заключалась в ознакомлении с научными открытыми и закрытыми работами всех институтов. Работы было много, его секретарь-машинистка с трудом справлялась с большим объёмом печатных работ: справок, отчётов, лекций и научных статей.

  Такой ритм жизни не тяготил Георгия. Он наслаждался работой. Окна кабинета выходили прямо на окна квартиры Георгия. В минуты отдыха Георгий, стоя у окна, долго смотрел на них, компенсируя упущенное общение размышлениями и мысленным энергетическим общением с семьёй. Дома появлялся поздно вечером, но успевал пообщаться с сыном, который, впрочем, за время его отсутствия стал настолько самостоятельным, что проблем с ним было мало. Кружок авиамодельный, фигурное катание, плавание – он всё посещал и решал сам. Но ярче всего в нём проявилась любовь к красоте во всём: цветы, бабочки, геологические камни, марки, значки, художественные картины. И он азартно коллекционировал всё это. Не миновало его и ставшее повальной модой коллекционирование моделей военной и гражданской техники. Георгию в командировках не надо было долго думать, что привезти сыну в подарок.

  Мария, в силу своего независимого характера, тоже не делала заказов. Георгий постоянно прислушивался к её высказываниям, пытаясь угадать её потребности. Уставшая от одиночества и ответственности за воспитание сына, она считала новую работу Георгия счастьем для семьи, а частые его командировки меньшим злом, чем три года одиночества или, напугавшая её, жизнь в Тбилиси. Успокоившись, она радовалась жизни, считая Академгородок лучшим местом после Польши, чем жизнь офицеров в российских военных гарнизонах.
 Она покорно мирилась с новым ритмом жизни Георгия и их семьи, не вмешиваясь в его работу и не высказывая своих проблем и желаний. Всё складывалось внешне хорошо и достойно, хотя Георгий чувствовал, что её любовь к нему чистая, преданная и ответственная, но холодная. Страстной любви так и не получилось. «Не любит – значит не разлюбит», – думал он, утешая себя. Его жизнь не принадлежала ему, а разрушить семью было не в его натуре. Чувство долга и пример жертвенной жизни и любви матери оставили свой след в его характере.

  Часто в различных праздничных застольях, коих в Президиуме было очень много и всегда с их участием, видя её скованность перед чопорной и флиртующей молодёжью, Георгий, обнимая её плечи, чувствовал, что мыслями она в прошлом, и тихо говорил:
– Ничего, Мария! Ты потерпи, дорогая. Я понимаю, что я плохой муж, мало уделяю времени семье. Государственная служба использует человека на сто процентов. Но зато и платит больше, чем свободному рядовому научному сотруднику. Думаю, я не зря согласился на повторный призыв в армию. Судьба не зря настойчиво свела нас в армии и так далеко. И мы обязаны всё вынести, все тяготы и лишения, как говорят в армии. Я тебя никогда не буду ревновать и никогда не оставлю, – напоминал он ей свою клятву перед свадьбой. – Договорились?! Всё будет хорошо! Давай потанцуем!
     ВИЗИТ К А.И.ПОКРЫШКИНУ.
  И жизнь несла их дальше бурными потоками времени и судьбы страны. Георгий «плыл» по течению судьбы в своём русле времени, пытаясь найти выход своим космическим фантазиям. И судьба неожиданно преподнесла ему новое подтверждение метафизического всеединства пространства и времени.
Сотрудник Института теоретической и прикладной механики, создатель планерного клуба Академгородка Валерий Рыцарев попросил Георгия помочь ему предать возглавляемому им клубу официальный статус, чтобы его планеристы могли бы заниматься на Бердском аэродроме.
– Чем я могу тебе помочь?
– Молодёжи, желающей научиться летать на планерах, много. А места для класса на аэродроме нет. Да и парашюты надо хранить на аэродроме.
– Расскажи конкретней.

  – Аэроклубы находятся в ведении ДОСААФ, руководит которым наш земляк, генерал авиации, трижды Герой Советского Союза Александр Иванович Покрышкин. Хочу попробовать просить у него списанный самолёт-тушку. Помоги с этим.
Петля времени третий раз пересекала судьбу Георгия с этим человеком. Но на сей раз Георгий решил встретиться с ним. Он подготовил с Валерием письмо на имя Покрышкина с просьбой о выделении пяти штатных единиц в структуре ДОСААФ: двух пилотов, одного техника, директора и бухгалтера, один самолёт-буксировщик планеров и  один списанный  самолёт ТУ-104 для размещения на аэродроме Бердского аэроклуба. В фюзеляже самолёта предполагалось организовать учебный и парашютный классы на аэродроме. Георгий подписал письмо, будучи в Москве, договорился об аудиенции с А. И. Покрышкиным.
В назначенное время Георгий с Валерием полетели в Москву. Генерал радушно принял земляков. Георгий в форме, прежде чем вручить письмо-просьбу, рассказал
 
  Покрышкину о странностях судеб, пересекающих их жизненные пути. Рассказал о том, что их обоих учил математике Павел Валентинович Фейст, который с гордостью рассказывал им о непослушном ученике Покрышкине. Рассказал о своём посещении его дивизионного штаба близ аэродрома Кшива в Польше, где дивизия Покрышкина летала с автострады. Рассказал о том, что поляки  до сих пор не снесли этот домик, и называют его –  «Домик Покрышкина». Рассказ очень растрогал могучего генерала.
– Невероятно! Вы столько знаете обо мне, что можете писать мою биографию.
– Что Вы! Ваша биография – это победы в воздухе. А я о них знаю только из прессы и Вашей книги «Небо войны».
– Читал?!

  – Конечно, читали. Мы же авиаторы! Настольная книга в нашем аэроклубе. Учебник! – вставил свои эмоции Валера. И протянул письмо.
Встреча прошла успешно. Покрышкин выделил всё, что просили, и даже несколько комплектов авиационного зимнего и летнего обмундирования. Самолёт перегнали в Бердск с половиной кресел для класса. Для Валеры Рыцарева была выделена штатная единица, и он стал официально директором планерного клуба. Президиум СО АН выделил клубу для занятий подвальное помещение в жилом доме на улице Терешковой и две квартиры для прибывших пилотов. Валерий с Георгием запустили этот проект. Рыцарев стал кумиром подростков. В память об этом успешном проекте Рыцарев подарил Георгию два самолётных кресла на кухню.