Improviser. Глава 12. Совесть

 Человеческие слухи… что может быть тревожней и противней одновременно? За их распространение как будто никто не отвечает, но особые информационные каналы приводят в действие невидимые пружины и механизмы… и вот,  пожалуйста, в уши ваши вложено невероятное сообщение… И чем вы ближе к источнику, к эпицентру предполагаемого слуха, тем невероятнее кажется вам сама информация. Как же – вон столик, за которым доминошники забивали «козла» - неужели не помните? А физика Сорокина разве забыли? Крепок ещё старик, бодро держится, хотя и отошёл от дел, прозябает на своей пенсии. Да вы сами-то спросите его, уж он-то расскажет, какие кадры ковались в первой школе, чему он сам был свидетель, а иногда и участник некоторых историй…

 Так, между делом, напомните о некоторых его учениках – кто кем стал. А он расскажет и о тех, кто, подавая огромные надежды, возложенные на талант, уж кажется, всем обществом, превратился в ничтожество…

  Спросите его, у него есть время, расскажет обязательно! А если помянуть о былых баталиях московского «Спартака», да как хоккеистов переманивали в ЦСКА из знаменитого клуба красно-белых…

  Вы ему станете другом навек.

 Но Владимиру Ильичу таких слухов собирать не приходилось, ему докладывали проверенную информацию надёжные  люди. Но если бы знал он, что от некоторых особ надо держаться подальше, если бы только поверил, что не всё продаётся и не всё покупается, прислушивался бы тогда к некоторым неформальным сообщениям.

  Большим человеком становился Владимир Ильич, очень большим. Всегда держался около власти, в любые времена, всегда оглядывался на политический барометр, вовремя менял политические воззрения… Что там за парень сегодня правит страной? А-га, не прослушать бы, с кем он рекомендует дружить, как себя вести, что говорить, и прочая, и прочая…

  Нет, самому лезть во власть опасно, журналюги могут раскопать и такое, о чём он и сам уже позабыл… зачем ворошить былое? А вот сбоку… обмен информацией, поддержка финансовая на выборах… подарки дочке и жене на дни Ангела… друг дома – должность неофициальная, её заслужить нужно, а там и подряды, почёт и уважение…

  Один только раз, один только политический сезон пропустил Владимир Ильич, когда страна, казалось, распадалась, когда не было веры никому, когда надо было выживать поодиночке. Столковался Ильич с местным надёжным человеком, разведавшим прошлым летом… нет, не золотую жилу, совсем нет!.. заброшенное стойбище неизвестного племени у одного из притоков Индигирки, куда в одиночку не добраться, только вдвоём на лёгкой вертлявой лодчонке, через перекаты да мели, да по бурному течению. Так и занесла его нелёгкая в пустошь таёжную.

  Риск предстоял большой, но кто не рискует, тот не пьёт шампанское!

Земляк – человек надёжный и бывалый, крепкий и не болтун, да и своей силы хоть отбавляй – бывший спортсмен, кандидат в мастера спорта по самбо… что могло помешать? И всё прошло гладко, как в сказке, до последней стремнины, где и случилось непредвиденное…

  Тросом страховал земляк лодку с берега для надёжности, а Ильич багром с лодки обходил опасные камни, да на спуске понесло, трос обрезался как бритвой на повороте выступавшим валуном, багор переломился надвое, веслом ничего не получалось сделать.    Час несло лодку, и час в страхе Ильич прощался с жизнью. Когда же течение переменилось на спокойное – понял, что повезло, повезло, как никогда. Припасы и ружьё – целы, два тюка сокровищ стойбища – на месте, а земляк… ну что земляк, не повезло земляку. Возвращаться искать – только берегом, по топям да бурелому, связи никакой, а через день-другой мороз скуёт реку, а впереди – без малого двести вёрст безлюдья.

 Годы осторожно перепродавал потом Ильич тёмным людишкам добытое на Индигирке, дрожал от неизвестности, да уж очень хотелось старинный хлам превратить в капитал… А как задумывалось, как мечталось тогда, на стойбище!

  В газетах местных и центральных – фото… известность… слава… раритеты в музеях, и экскурсовод называет посетителям его имя…

  А как же земляк? С ним что делать?

  Случилось, всё уже случилось, и не исправить, не оправдаться, и надо только терпеть и верить, что не раскроется страшная тайна, не всплывут тёмные делишки тёмных людей рядом с его именем, а на деньгах нет улик, деньги не пахнут, не выдают своих и прежних владельцев.

  Да вот случайно зашёл его бывший сосед Витька, да пригласил на банкет по случаю приезда из столицы на родину… москвичом совсем смотрится сосед, а ведь был-то… Но с москвичами надо дружить, силу набирает в Москве молодёжь… сходить разве что?

  И сходил, и даже рассчитывал расслабиться, но тут как током его пробило – живой земляк, только молодой совсем, сидел по правую руку Виктора… сын его… но как похож!

  А дальше происходившее всё больше и больше стало напоминать Ильичу его напарника, всё чаще и чаще, где словом, где вопросом обращался сын Журавлёва  к Виктору, а интонации голоса, такие же упрямые серые глаза проникали в совесть Ильича, и вспоминался ему тот самый день, вспоминался до мельчайших подробностей.

  И тот последний крик Журавлёва «держись!», когда оборвался трос...

  Сославшись на давление, уже сам не свой, вышел Владимир Ильич в курилку, но в одиночестве было ещё хуже.

 Через полчаса, едва подойдя к двери банкетного зала, заслышал голос Семёна. Даже не спор… диалог сына Журавлёва с Виктором заставил его обратить внимание на происходящее. Его сосед по улице был красным, как рак, а Семён под всхлипы хохота присутствующих, с бокалом в руке как бы провозглашал тост за москвичей, старых и новых, но делал это так простодушно, вопросительно оглядывая сидящих за столами, и как бы полагаясь на поддержку своих друзей, что в реальность происходящего верилось как никогда.

- Да, вот ещё, совсем забыл… Вить, а машина у тебя какая? Говорят, на «мерседесах» ездить по столице – моветон, ездить приличным людям надо на антиквариате, чтобы… ну, понимаешь…

  Случаем, при входе в ресторан не твой «мерс» пылится? Если помнишь Матвеича, сторожа на нашей пристани, так он, оказывается, очень состоятельным человеком был, владельцем автомобильного чуда. Вроде как с бывших времён хозяин богатства несметного, и на все деньги была приобретена Матвеичем вещь...

  Его наследник уже не в состоянии содержать такую роскошь, всё мне плачется, как ни встретимся – как бы избавиться от неё – налоги, зависть горожан, опасения, как бы не украла сицилийская мафия…

  Могу уговорить сменять на твоё авто, хоть и трудно будет… ну, доплатишь там немного, меня угостишь за содействие…

  А теперь - держись… Москвич 401! В природе уже таких нет… В музеях – тоже. Одно только восстановление годы займёт – запчасти же не выпускают, дно и пороги сгнили, искать по стране для ремонта – удовольствие дорогое…

  Это какой шанс для тебя, Вить: из Европы и Штатов в Москву твои партнёры будут приезжать, чтобы хоть одним глазком посмотреть на это чудо, бизнес расцветёт, женишься удачно…

  Представь себе картину: в полночь в лучах прожекторов ты с молодой женой на «Москвиче-401» в центре Красной площади… Из Спасских ворот выходят Путин под руку с Медведевым со слезами на глазах, и на лацкан твоего пиджака вешают вдвоём неподъёмный новый орден – «Новатору-бизнесмену России»…

 А теперь слушай тост: за удачу, которую ты нашёл на родине…

  Что ещё говорилось, Ильич уже не слушал. Зал уже не смеялся, зал стонал, не в силах перенести такое.

 Вдруг надлом произошёл в его душе, будто вспомнилось что-то, и он вышел на улицу.  У ресторана горели фонари, дальше в темени терялась проезжая часть дороги, и только огоньки частных домишек, как далёкие звёздочки, тускло мерцали жёлтым светом. Владимир Ильич запустил двигатель своей машины и рванул в ночь.

  Через полчаса вернулся с небольшим пакетом к ресторану и зашёл внутрь…

                20. 04. 2014.