Истоки

Степан проснулся от гудка тепловоза. «И как тут люди живут около этой железки? Привыкают, наверное», – подумал он.Частным извозом он занимался не постоянно, а по необходимости.
На привокзальной площади не было ни машин, ни людей.
Ну вот, и поезд проспал и клиентов. «Ладно, нет худа без добра, хоть выспался», – успокоил он сам себя.
Степан вышел из машины. Вокруг уже было светло, но солнце еще не взошло. Воздух был свежим, по-утреннему прохладным.
Он завел мотор, развернулся на площади и хотел уже дать полный газ, как вдруг увидел двух женщин, пожилую и совсем старую. Они сидели на остановке, видимо, ждали автобуса, до которого явно было еще много времени. «Подброшу до города, если согласятся, все равно порожняком ехать», –подумал он и нажал на тормоз.
– Садитесь, до города довезу, первый автобус не скоро будет!
Та, что помоложе, подошла к машине:
– Меня-то встретят, сейчас сын приедет, а вот бабушке надо в деревню уехать, – и кивнула в сторону попутчицы. Разговаривать через окно было неудобно и далековато. Степан заглушил двигатель и подошел к женщинам.
– Далеко ехать-то?
– В Красный Яр.
– На автобусах она только к вечеру доберется, – поддержала разговор та, что помоложе.
Степан прикинул, назвал цену.
– Да я тебе даже больше заплачу, ты меня только довези до места.
– Ну, садитесь, поехали. Только я не знаю, в котором часу паром. Наверное, придется на берегу подождать.
Он взял чемодан и сумку и понес к машине.
Дорога была пустынной, попадались только редкие такси да поливальные машины. Городок еще спал. На остановках и площадях хозяйничали дворники, и нечастые спешащие на работу прохожие аккуратно обходили их. Проехав по центру, Степан свернул на улицу, что вела к реке.
Дорога, идущая к берегу, была затянута легким туманом, он усиливался по мере приближения к воде. Бабушка всю дорогу молчала, глядя в стекло, думала о чем-то своем.
Большая поляна перед причалом была еще пуста. Впрочем, причалом этот пятачок назвать было сложно, скорее местом, куда паром мог подойти и благополучно осуществить загрузку и выгрузку машин и пассажиров. Неотъемлемый атрибут настоящего причала тем не менее имелся. Это было устройство из двух труб, неизвестно на сколько уходящих в землю, предназначенное для закрепления парома во время швартования. Рядом с ним на столбе висел плакат с расписанием. Степан поставил машину недалеко от воды, поближе к деревьям, чтобы не мешать въезду грузовиков на паром. Он посмотрел на часы и на плакат; до отхода парома оставалось полтора часа.
– Больше часа ждать придется. В гости к детям, наверное, едете? – Степан решил начать разговор.
– Не угадал сынок. Не к детям, а, выходит, от детей.
– Что ж так плохо?
– Старая я уже. Чем я им могу помочь? А обузой быть не хочу. Было время – помогала и так, грех им обижаться.
– А в деревню-то к кому, если не секрет?
– Какой уж там секрет, сама еще не знаю.
– Как это не знаете? – удивился Степан.
– Так я же там семьдесят пять лет не была.
– Вот так дела! Что же, я вас на центральной улице высажу, что ли?
– Если поможешь, так найдем кого-нибудь. Из родни все равно кто-нибудь остался.
Сестра у меня там двоюродная жила, да только, скорей всего, умерла уже. Меня на десять лет старше была, а столько только деревья живут, – старушка улыбнулась.
Степан тоже заулыбался. «Молодец, – подумал он, – с чувством юмора у нее все в порядке».
– Отчаянная ты, бабуля. – Степан сам не заметил, как перешел на ты. В ней было что то такое простецкое, что на вы разговор уже не клеился.
– Тяжело в таком возрасте путешествовать, да еще с чемоданами.
– Чемоданы-то ерунда, добрые люди помогают. А вот когда глуховата, то это хуже. ?В Новосибирском свой поезд прослушала, да еще сутки просидела, намаялась.
– Едешь-то издалека?
– Из Владивостока, уж неделю в дороге.
Степан аж присвистнул.
– Что-то, бабуля, я тебя не пойму. Едешь от детей неизвестно к кому, да еще через всю страну...
– Я же не жить туда еду, а помирать. Мои там все, кроме отца, схоронены. А я одна буду лежать неизвестно где.
– Тогда понятно… хотя и не совсем.
– С детьми, внуком попрощалась. Наказала, чтобы на похороны не приезжали. Дома помянут, и ладно. Мир не без добрых людей, схоронют по-человечески рядом с родными.
Старушка замолчала.
Туман начал рассеиваться. Теперь реку было видно до середины. Солнце уже взошло, но из-за тумана оно больше было похоже на луну. Мгла под рекой тоже была в движении и плыла вместе с течением, немного клубясь. На листьях и траве оседали крупные капли, они капали с деревьев, как во время мелкого дождя.
– Паром не задержат, как думаешь? – с опаской спросила старушка.
– Да не должны, ветерок поднимается,раздует за час…. А из деревни-то вы в город, наверно, уехали?
– Нет. Раскулачили нас. Отец хозяйство имел коров, овец и лошадей. Земля была, пшеницу, овес сеял. Сеялки, веялки, мельница своя, по осени даже батраков нанимал, когда сам не справлялся. Пахал от зари до зари, и жили мы безбедно до поры до времени. В деревне много таких дворов было, кто работал, тянулся – те и жили как люди. А кто самогонку пил да в навозе руки боялся замарать, те и прозябали на капусте. Дом у нас был большой, отец сам его срубил, мастеровитый был. Всё забрали, а нас на баржи – и в Томск. Против оружия и власти ничего не сделаешь. Я тогда молодая, боевая была, с ними спорить вздумала. Отец мне сережки золотые подарил на пятнадцатилетие. Так они даже их расстегивать не потрудились, так вырвали.
Старушка повернула голову к стеклу, и Степан увидел на мочке уха небольшой шрам.
– На всю жизнь отметины, так и помру с ними. Вот такие были времена.
Она посмотрела на реку и снова заговорила:
– Вот по этой реке и шли баржи со ссыльными. С собой разрешали брать только то, что можешь взять в руки. Баржи шли почти без остановки, если кто помирал, так и хоронить не давали, бросали в реку. Так что костей в этой реке хватает. Отца и там в покое не оставили, вызвали на допрос, и больше мы его не видели. Мама ходила, пыталась что-нибудь о нем узнать, да все бесполезно. Вскорости война началась. А землю он любил, неужели не повоевал бы за нее? Да разве он один такой там сгинул... Потом нам разрешили уехать в деревню, мама и уехала, а я вышла замуж и осталась в Томске.
– А во Владивосток как занесло, от Томска-то далековато?
– Тут тоже целая история. Сын в армии служил, был водителем и попал в аварию. Сам-то, слава богу целый, а машину разбил. У меня денег не было, чтобы заплатить, он там и остался служить да за машину рассчитываться. Потом женился, пошли ребятишки, и я к ним переехала жить, одной-то тоже тяжело.
Туман уже совсем рассеялся, на другом берегу были видны деревья и ждущие парома машины. Тягач с паромом подошел вовремя и врезал его в берег с характерным галечным хрустом. Капитан в громкоговоритель дал грузовым машинам команду заезжать. За ними понемногу потянулись легковые. Степан не торопился, знал, что чем быстрее заедешь, тем дольше ждать на берегу при разгрузке. Да и заезжать легче, когда паром полностью загружен. Буксир, немного поднатужившись, оторвал паром от берега и, развернув его, направился к другому причалу.
– А в деревне дом родительский остался? – снова начал разговор Степан.
– Сын делал запрос. Отца оправдали, бумагу прислали даже. А дом разобрали и в деревне из него школу построили. На отнятое имущество даже документ есть, да только с государством судиться себе дороже обойдется. Так все и оставили как есть.
Паром причалил мягко, Степан съехал в числе первых.Дорога от берега до поселка была асфальтированная. И хоть положили покрытие довольно давно, оно неплохо сохранилось из-за малой загруженности. Весь оставшийся путь ехали молча. Степан поглядывал на часы: нужно было успеть вернуться на берег к следующему парому. В поселке он остановился около магазина. Нужно было сначала узнать адрес какого-нибудь пожилого человека, спрашивать у всех подряд про родственников смысла не было. Торгующая овощами женщина объяснила Степану, как доехать до одного из старожилов поселка. Дом его стоял недалеко.
Степан подошел к калитке, залаяла собака. На окне чуть заметно дернулась занавеска. На крыльцо вышел седой старик. Цыкнув на собаку, подошел к воротам.
– Ищете кого-нибудь?
– Как вы угадали?
– Поживешь с мое, тоже угадаешь, – ответил старик.
– Вот бабушку привез, она ищет свою родню. Про Борисовых ничего не знаете?
– Фамилия вроде знакомая, где-то слышал. Я тут недавно живу, лет двадцать. Вам лучше к Прохорычу подъехать, его дом в аккурат на углу стоит по этой улице. Увидишь ворота рубленые, не спутаешь. Они со старухой в этой деревне всю жизнь живут, наверняка знают.
Степан без труда нашел указанный двор. На одном из столбов ворот была прибита красная звезда. Это означало, что дед был фронтовиком и этот двор в советские времена находился под особой опекой школьников-тимуровцев. На лужайке, недалеко от ворот, бродил на цепи бычок.
Старик, видно, тот самый Прохорыч, сидел на лавке и дымил самосадом. У его ног резвились две молодые собаки одинаковой масти, которые при виде Степана залились громким лаем. Тот осторожно подошел к старику, боясь, что на лай может выскочить мамаша этих щенков.
– Здравствуйте. Нам сказали, что только вы помочь можете... Нужно отыскать родственников вон той бабушки. – Степан кивнул в сторону машины. –  Про Борисовых что-нибудь слышали?
На шум из ворот вышла пожилая женщина:
– Вы у меня спрашивайте, дед уже слышит плохо, – и махнула рукой.
Старик покосился на нее, хотел что-то сказать, но не успел.
– Про Борисовых что-нибудь слышали? – повторил Степан.
– Борисовых-то самих давно уже нет, а Мария, по мужу Карпова, лет десять как померла.
– А из Карповых остался кто-нибудь в деревне?
– Детей у них не было, а по мужу племянник Николай живет недалеко отсюда. На следующей улице увидите, комбайн стоит. Вчера проходила, он с ним возился, может, и сейчас дома.
Степан поблагодарил хозяев и поехал на указанную улицу. Комбайн стоял только около одного дома, так что искать долго не пришлось.
– Ну вот , кажется, к концу подходит ваше путешествие.
– Ой, не говори, – старушка вздохнула. Было видно, что она волнуется и немного побаивается этой встречи. Около комбайна действительно стоял невысокий мужчина лет сорока.
– Вот так племянник, – подумал Степан и остановил машину. Мужчина, увидев гостей, подошел, вытирая руки тряпкой.
– Вот, родственницу вашу далекую привез, про Борисовых слышали?
– Слышал, конечно.
Мужчина оставался спокоен, как будто к нему каждый день приезжали неизвестно откуда далекие родственники.
– Ну, выходи. Куда ж тебя денешь, – обратился он к старушке. Та несмело вышла из машины.
– Я обузой не буду, домишко купим, и на смерть у меня есть. – Она старалась побыстрей сказать заранее приготовленные слова.
– Ладно, разберемся, – ответил Николай, забирая из багажника чемодан и сумку.
– А где Борисовы похоронены, знаешь?
– Знаю.
– А место там есть рядом? – не унималась женщина.
– Сколько угодно.
Она сразу повеселела, успокоилась, достала платочек из кармана, отсчитала деньги, подала их Степану.
– Ты, бабуль, сразу не помирай, природа тут красивая – речка, лес... Поживи, полюбуйся!
– Ладно, с богом, – старушка заулыбалась. Было видно, что она вполне довольна окончанием своего путешествия.
По знакомой уже дороге Степан выехал на окраину села.
– Все-таки интересная штука жизнь. Куда же меня понесет, если посчастливится в старости увидеть издалека старуху с косой? Ладно, там видно будет.
Солнце было уже высоко. Мимо проплывали желтеющие поля злаков, прерывающихся нечастыми околками. Степан посмотрел на часы, до отхода парома оставалось полчаса.
«Вроде успеваю», – подумал он и слегка прибавил газу.