Глава 6 Праздник Рождества

       В форме инспектора дорожной патрульной службы государственной автоинспекции, тяжелой похмельной походкой, ранним утром того же дня из подъезда пятиэтажного жилого дома города Славянска вышел крупного телосложения мужчина лет сорока пяти.  Его звали Степан Задирака, и более всего на свете он ненавидел  именно утро, когда его голова готова была лопнуть от обилия жидкости, вымывающей отходы синдрома похмелья из его  одурманенной алкоголем головы. Он ощутил нестерпимую боль, когда очень легкая летняя фуражка показалась ему свинцовым котелком.
      «О, Боже, - недоумевал и возмущался Степан, - зачем ты все устроил так, что день начинается во-первых с такой ужасной боли, а во-вторых еще и с неприятного разговора с женой, когда превозмогая себя, надо просить еще и прощение за то, что было вчера, за те оскорбления, унижения и распущенные руки… От боли нет ни средств, ни спасения… Боже, скорее бы уже полдень, когда можно будет погасить эту боль до следующего утра».
       «Каждый раз, - ворчит старший инспектор Степан Задирака, усаживаясь на пассажирское место, расположенное спереди, рядом с его напарником, сидевшим за рулем патрульной машины, - жена твердит одно и то же – скоро совсем сопьешься! Брось ты эту работу! Сил нету терпеть дальше твои выходки!» «Не лезь дура!» – каждый раз отвечает ей Степан. И каждый раз в его душе свербит от угрызения совести за такое грубое обращение. Но другого способа избавиться от наставлений жены он не находит. Его жене – Галине нет и сорока, но выглядит она на все пятьдесят, и он тому причина. «Жить на что будем? – пытается загладит свою грубость Степан, - дочь на что поднимать? – он переходит в наступление». «К нам пойдешь работать в детский дом, - твердит жена». «Уйди! – и он отталкивает ее рукой».
       - Трогай, - говорит Степан напарнику. Машина плавно набирает ход, отъезжая от подъезда, но и этот плавный ход чувствует голова Степана, отчего он берется рукой за лоб.
       - Наезжала? – пытается выразит сочувствие напарник.
       - И ты туда же? Не трожь, - огрызается Степан.
       - Может, куда заглянем, подлечимся?
       - Не-е, давай в село, потом назад в контору. Пока нельзя. А там будет видно, хотя пропустить стаканчик сейчас было бы в самую пору. Голова трещит.  «Тьфу зараза, - ругается про себя Степан и говорит вслух напарнику». Гони быстрее, - и дальше едут молча.
       На мгновение образ дочери всплывает в сознании Степана, сердито смотрящее на него лицо, с укором и упреком. Так, как она молча смотрит, выглядывая из спальни своей комнаты в те минуты, когда они с Галиной ссорятся. Степан морщит лоб и пытается вспомнить улыбчатое лицо дочери, но сквозь эту омерзительную боль сделать этого не может. «Что за напасть!? Неужели и в самом деле пора завязывать, но как?»  И Степан отбрасывает эту мысль, как совершенно нереальную, бесполезную и вредную.
       Дочь зовут Машей, ей пятнадцать лет, она единственный и потому избалованный вниманием и любовью в семье ребенок. Но только все это в прошлом, а теперь забытый, обделенный, а в минуты запоя и ненавистный, так похожий на свою мать, ребенок. А для ее матери, так похожая на отца – крупная, черноволосая, упрямая, не в пример ей покладистой в своем характере матери, не говорливая, и даже излишне замкнутая.
       Сейчас она предоставлена сама себе. А это значит не что иное, как то, что она вольна не только в своих помыслах, но и поступках.
А какое это замечательное время, когда ты молод и когда тебе пятнадцать! Кто сказал, что в пятнадцать не время безумной и большой любви? Никогда не поверю. Время. Любви чистой, пылкой и безрассудной. И уже с годами совершенно природно- переходящей в страстную и вечную любовь.
       Кто сможет убедить меня в том, что ситуация, сложившаяся в семье Степана не оказала своего влияния на любовь их дочери? Никто. Потому что более того она ее полностью предопределила и выписала сценарием от первого ее шага до последнего. И вот как это было.
       Маша влюбилась! Она потеряла голову в тот самый момент, когда на школьной вечеринке старшеклассник Андрей, а ему уже было семнадцать, приняв ее за сверстницу, пригласил на танец. Этого было достаточно. Как она могла не влюбиться в этого красавца, избалованного вниманием стольких окружающих его юных девичьих сердец. Ах, сколько их сохло по нем!
Но он заметил ее, Марию, и даже среди них. Правда пока только заметил, и не более того.
       Влюбленность сделала Марию прекрасной. Разве мог Андрей не заметить этого? Его тянуло к ней. Они стали дружить. В эту пору в нем проснулось и природное, физическое влечение к противоположному полу. Сколько в эти годы может продолжаться дружба? Ровно ничего. Можно ли их отношения назвать дружбой, когда одно сердце горит словно пламень, а другое вот, вот готово вспыхнуть.
И это вот, вот как раз и беспокоит Марию. Вокруг столько зовущих сердец! Нет, она не отдаст его никому, никому!
       Мария первая делает шаг к близости и тут же оказывается в объятьях Андрея. Ему нравится это, и он становится к ней более ласковым, более внимательным. Теперь Мария почувствовала себя желанной, и от того летала на крыльях, искренне верила в свое счастье, вот оно, рядом, в ее руках, в ее объятьях. Она не знала еще, что в первый же раз и залетела.
       Радость сменилась тревогой и чувством безысходности. К этому добавилась тошнота. Тест, приобретенный в аптеке, совершенно конкретно показал, она беременна.
       Что делать? Мария задавала себе этот вечный вопрос и не знала на него ответа. Позже я найду его. Время еще есть.
       И действительно, благодаря конституции ее фигуры, ей без особого труда удавалось не проявлять видимых признаков беременности. Но наступило лето, верхнюю одежду пришлось снять и скрывать беременность  стало сначала трудно, а потом и вовсе невозможно. И тогда Мария решила избавиться от ребенка, пока об этом не знала еще ни одна душа кроме нее самой, при этом срок беременности перевалил уже за шесть месяцев. О, Боже! Разве ты можешь допустить это?
Варенька еще спала, и солнце не выкатилось за горизонт, да и Степан боролся с головной болью только во сне, когда Мария уже ехала маршруткой из города в село. Она сошла в селе на первой же остановке, а это значит, на его окраине и пошла по направлению к лесу.
       Место ей было знакомо. Когда-то очень давно она собирала здесь грибы. Тогда она была с отцом и боялась потеряться, и потому не отходила от него ни на шаг. Теперь в лесу она была одна, и ей очень хотелось, чтобы ее никто сейчас здесь не увидел. Все ее планы тут же рухнут. Сегодня вечером у нее свидание с Андреем. Она увидит его снова. Это такое счастье.
       Мария углубилась в лес и теперь миновала ту самую поляну, где вскоре появится Варенька с Комом. В ее кармане лежали стимуляторы, вызывающие преждевременные роды, часть из которых она уже приняла, и теперь на минуту остановившись, она оставшуюся часть отправила себе в рот и уже на ходу большими глотками запивала ее минеральной водой из бутылки, что прихватила с собой.
Я не умру, сказала Мария сама себе. Это было бы не честно. Я еще молодая и не могу оставить его одного, а еще хуже, если он после моей смерти достанется какой-то другой. Нет, я не умру. Я буду жить. И тут она почувствовала тошноту. Тошнота началась еще в автобусе, но тогда она была еще легкой, теперь же ее стало просто выворачивать. К тому же появилась тяжесть и боль внизу живота. Ей было трудно идти. Мамочка, помоги мне, сказала она.
       Впереди показался овраг, она его и ждала и искала, и поваленное дерево. Она тут же на него опустилась. Ей стало совсем нехорошо, голова кружилась, и внизу живота теперь ныло, и боль подступалась приступами. Она сползла с дерева и перебралась под ствол толстой березы, на которую оперлась спиной.
Схватки уже начались. Ей надо было тужиться и кричать. Она боялась шума и потому кусала себе губы.
       Потом отошли воды и она родила. Господи, спаси меня, шептала она. Я хочу жить.
       Мария очень надеялась на то, что ребенок родится мертвым, и тогда она похоронит его здесь в овраге. Она взяла с собой платок, чтобы было во что завернуть малыша. А еще у нее с собой был нож, которым она перерезала пуповину, и которым намеревалась копать могилу для мертвого ребенка.
       Но малыш родился живым и сразу своим криком разбудил лес и напугал Марию так, что она выронила свой нож и у нее задрожали руки, а потом она просто потеряла сознание.
       Это было недолго. Скоро она пришла в себя, но она была бледна, беспомощна и вся покрылась холодным потом. Ей пришлось немного посидеть, не двигаясь, чтобы хоть как-то восстановить силы.
       Что делать? Мысли путались в ее голове. Она не могла быть здесь долго. Надо идти. Но что делать с ребенком? Она не сможет его нести. Малыш лежал рядом с ней на траве, завернутый ею в платок. Слава Богу, что я взяла с собой платок, сказала она себе. Боль, слабость, страх, кровь, все это несколько помутило ее рассудок. Теперь она попыталась встать на ноги, ей это удалось, но только для того, чтобы прислониться к стволу березы. Она боялась взять ребенка на руки. Если я наклонюсь, я упаду, а если я возьму его в руки, то не смогу уже из рук выпустить. Я так хочу домой, сказала она себе. Но если я появлюсь, дома с ребенком в руках, отец убьет меня. Он убьет всех. И меня, и ребенка, моего ребенка. Это словосочетание стало для нее смешным. Моего ребенка, невесть откуда взявшегося моего ребенка. У меня ребенок. Нет, эта мысль противна мне, сказала она себе. А что будет с мамой? Он убьет и маму. Он всех убьет. И ей стало страшно.
       Тут она вспомнила и Андрея, ее Андрея, и представила его с ребенком на руках. Нет, она не готова видеть его таким. Зачем им сейчас ребенок? Она не готова была разделить его, своего парня с ребенком, даже если он их совместный ребенок. Он бросит ее! И ее и ребенка. Она не будет нужна ему с ребенком.
И Мария приняла решение. Страшное решение, еще страшнее чем то, что она решила избавиться от беременности. Она решила оставить ребенка здесь, одного, в лесу. Нет, она не будет лишать его жизни. Пусть живет, он здесь не причем, он не виноват. Она не сможет его нести, иначе она вынесла бы его из леса и кому-нибудь подбросила. Но ее увидят, и она не в силах его нести.
       Мария нагребла побольше веток, засыпала место листвой и травой и положила сверху ребенка. Платок теплый, ты не должен замерзнуть.  «Прости меня малыш, - сказала она, - Видит Бог, я не хотела тебя. Так вышло. У меня нет другого выхода. Боже! – обратилась она к Всевышнему, сложив перед собой руки и обратив свой взор кверху, - Помоги мне и моему малышу пережить все это! Боже, прости меня! Прошу тебя, позаботься о нем. Прости меня, Господи!»
Мария оттолкнулась от березы и сделала первый шаг, еще держась одной рукой за ствол дерева. Ноги плохо держали ее и не желали слушаться. Она толкнулась и второй рукой и пошла прочь, не оглядываясь на ребенка.
       Теперь она шла другой дорогой, не той, что пришла сюда. Через поляну она пошла коротким путем на перекресток шоссе с дорогой. Ехать маршруткой небезопасно, решила она, сейчас много людей и ее обязательно кто-нибудь увидит из знакомых. Я просто сяду на любую попутку, что едет в город, решила она.
И все-таки первой подошла маршрутка, она села у окна и стала смотреть на дорогу. Теперь перед ее взором мелькали кусты и деревья лесопосадок, и поле, и лес, пронеслась вся ее пятнадцатилетняя жизнь. И по ее щекам потекли слезы.
       - Тебе плохо? – это был сосед, пожилой мужчина.
       - Все нормально, - ответила Мария, чуть обернувшись. Надо что-то сказать в оправдание слез, решила она, - поругалась с отцом, - сказала она.
       - А-а, - протянул мужчина, - бывает, - и добавил, - Ничего, помиритесь.
«Я убила его! - чуть не вырвалось у Марии, - моего ребенка». И слезы буквально ручьем хлынули из ее глаз.
       Мужчина вынул из кармана аккуратно сложенный платок и протянул его Марии.
       - Возьми, оставь его себе. Он чистый.
       - Спасибо, - сказала Мария и взяла платок.
Мужчина не приставал с расспросами дальше, и она была ему вдвойне благодарна. Надо терпеть, сказала она себе, уже скоро дом, там мама, она поймет.
Мать встретила Марию на улице. Неведомая сила вывела ее навстречу дочери. Мария просто бросилась в ее объятья, не в силах больше сдерживать свои эмоции.
       - Мама, я чудовище!  Я настоящее чудовище.
       - Что ты, девочка моя. Что случилось? Скажи мне.
       - Я убила его!
       - Кого?! – мать выронила из рук сумку.
       - Ребенка!
       -Какого ребенка, Машенька, какого ребенка, - все еще не понимала мать.
       - Моего ребенка, мама. Я родила, сегодня родила, - рыдала Мария, - он там, в лесу, один! Пошли, - она рванулась  из объятий матери, но все же схватив мать за руку, - пошли. Заберем его.
       Мать приложила к своим губам руку, боясь, что она сейчас закричит. Но не в силах что-либо даже  сказать. Она только качала головой из стороны в сторону.
       - Пошли домой, - наконец,  сказала она.
       - Нет, отец убьет нас.
       - Пошли, - строго сказала мать, - Не убьет, его нет дома. Я вызову отца, у него мотоцикл с коляской, в лес ты не дойдешь. Быстро пошли! – и она увлекла дочь в подъезд дома.
       Дома она уложила дочь на диван, и рядом поставила чашку горячего чаю, и дала ей успокоительного и болеутоляющее.
       - Пей, я на кухне, буду звонить отцу. Постарайся уснуть, пока он не приехал.
       - Мама, быстрее, - торопила дочь.
       - Да, да. – Галина заперлась на кухне, взяла в руки мобильник, и никак не решалась набрать номер мужа. Как сказать? Что? И все же набрала номер.