Люди - они хорошие!

- Здравствуйте, мои хорошие! С добрым утром, с добрым утром, красавицы мои! Самые-самые лучшие! Девочки мои ненаглядные!- ласковым,  солнечным голосом говорит Людмила, заходя в загон к курам. Они  радуются, торопятся ей на встречу, кудахчут, но как-то негромко, очень нежно, воркуя подобно голубям.
- Сейчас, сейчас, мои милые, потерпите немножечко, я вас и накормлю, и водички свеженькой дам! - продолжает она, разбрасывая корм, наливая воду, убирая мусор.
 
  Людмила - инженер-гидролог, и ныне, будучи уже на пенсии, продолжает работать так же вдохновенно и неравнодушно. Умная, экономная хозяйка  - без ее согласия ничего в доме не делается.
  Невысокого роста. Располневшая. Наряжать себя не любит, но чистоплотна и аккуратна.  Наверняка, суставы ног не совсем здоровы, потому что ходит, переваливаясь с боку на бок. Утиная походка, кажется так называют в простонародье. Но передвигается очень быстро,энергично, и никогда не сознается, что устала, что тяжело. Крупные черты лица. Короткая стрижка. Волосы  тусклого, невыразительного цвета, тоненькие, слабые, а глаза хороши. Красивые глаза.
 
  Держится  с достоинством. Осанка горделивая. Взгляд прямой, открытый, честный. Терпеть не может никаких подарков. Вот не принимает их и всё, и не уговорить:" Мне ничего не надо! Если будет необходимо, куплю сама." Со мной приветлива и доброжелательна. Внимательна.
   С мужем и двумя взрослыми сыновьям, удивительно похожими на своего отца (высокими, черноглазыми, стройными красавцами),она строга и сдержана, но всегда, к приходу-уходу  каждого из них, готовятся вкусные завтраки, обеды, ужины, накрывается стол. Она, молча или говоря исключительно о делах по хозяйству, недолго сидит рядом  и  уходит к себе в комнату.
   И читает. Она любит читать.  И то, о чем  пишут в ее книгах, больше похоже на сказки. Волшебные, таинственные. 
Рассказывая о своей жизни, с удовольствием, но ненавязчиво и деликатно показывая альбомы со старыми фотографиями, она часто повторяла  как-то нараспев, улыбаясь немножко грустно:"Люди, они хорошие, Галочка!"
  Так часто, словно пыталась кого-то в этом убедить, и теперь, вспоминая ее  рассказы, что слушала я благодатными, щедрыми  украинскими вечерами, сидя во дворе дома под алычой, думаю, кого же она все-таки убеждала? Себя? Меня?
 Улетая из чужого города от этих чужих  людей, с которыми и прожила-то всего десять дней, я плакала. Меня давно уже, со смерти моей мамы,  никто не любил так, никто обо мне так не заботился. И я давно никого так не любила.