Вскоре после войны

(отрывок из повести "Начало")

         Зимой событий происходило мало. Мы, в основном, сидели дома, играли, ссорились. Только вечерами дедушка скрашивал наши дни чтением книг.
В помещении было холодно, несмотря на то, что в новой нашей хате настелили настоящие деревянные полы.
Топили, чем придётся – торфом, если удавалось его запасти, ветками, кукурузными стеблями, и даже соломой. Топливо было в большом дефиците.
Иногда мы выходили на улицу покататься  на санках, лепили в огороде снежную бабу. 
Иногда приходили гости. Часто приезжал на телеге дед Роман из Видошни. Он был чем-то вроде егеря, досматривал пруд.
Мы очень любили его приезды, так как он никогда не приезжал с пустыми руками. Чаще всего привозил раков и вьюнов. Вьюнов ловил вершами, которые устанавливал в зарослях в одних, известных только ему, укромных уголках пруда.
Вьюны  похожи были на маленьких змеек с усами. Тёмно-коричневые, блестящие. Их невозможно было удержать в руках, не за что было ухватить. Самых маленьких  брали в ладони, они извивались, было щекотно, и мы с визгом роняли их.
Бабушка бросала в кипяток страшных, тёмно-зелёных раков, шевелящих клешнями, и вытаскивала их празднично-красных, чистеньких.
Из вьюнов бабушка варила холодец, т.к. в них почти не было костей, мясо легко отделялось. Рыбок было жалко, они пищали, когда бабушка бросала их в кипяток. Но мы были уже умудренными,  видели, как режут кур и они трепыхаются  без голов. Да и многое другое в простом укладе сельской жизни.
Однажды к нам зашёл незнакомец, у которого не было обеих кистей рук. Это был бедный человек, «жебрак» по- украинскому . Бабушка усадила его за стол и поставила перед ним тарелку холодца, отрезала хлеба.
- Может вам помочь? – спросила она.
Он отказался и начал есть сам. Бабушка попыталась выставить нас в кухню, но мы бессовестно подглядывали.
Это было похлеще  фокуса, как он ел! Ловко вставлял обрубками рук ложку в холодец, наклонялся, откусывал хлеб, придерживая его, затем одной культёй надавливал на ложку, и, едва  наполненная ложка поднималась над краем тарелки, подхватывал её губами. Да так всё это ловко у него получалось, что тарелка быстренько опустела.
Он подмигнул нам на прощанье, поблагодарил бабушку и ушёл.
А мы тут же уселись за стол, попросили холодца. Когда бабушка  вышла, попытались поесть так же, как ел калека. Холодец летел во все стороны, только не в рот. Бабушка прекратила  это безобразие, заставила умыться и прибрать всё.
  Часто заходил к нам контуженый Ильюша. Одна рука у него безостановочно дрожала, по временам, как бы вырывалась и совсем подпрыгивала, пока он  не укрощал её второй рукой.
Это был немолодой нищий.  Он попрошайничал, отрабатывая то, что подавали куплетами, которые сам же и сочинял на ходу. Такими, например: «А Илюша с немцем бился, пока дурнем не зробылся». В зависимости от того, кому пел, были и стихи. Мужикам – матерщинные, бабам – жалостливые.
Нам детям, он напевал что-то дурашливое. Мы смеялись, потому что не хотели его огорчать.
Всегда он подсмеивался, а глаза были грустными. Дедушка или бабушка иногда разговаривали с ним, пока он ел, и он вполне вразумительно отвечал. А иногда плакал.
     Много обездоленных людей было вокруг.
Напротив нас жила в развалюхе бабка Горпина. Что у неё было с ногой – непонятно. Но зимой и летом нога была обмотана до колена кучей тряпья. Мы предполагали, что нога у неё костяная, как у бабы Яги.
Жила бабка подаянием и тем, что сдавала в аренду свой огород, обрабатывать который сама не могла.
Бабушка часто  относила ей что-нибудь съестное.
 Много позже, когда  жизнь более-менее наладилась, по выходным бабушка  покупала на базаре курицу.
 Вынимая из душистого бульона, дедушка делил её  с шутками-прибаутками. Рае – крылышки, чтоб порхала легко, Юре – ножку, чтобы бегал ещё быстрее, мне – шейку, чтобы быстро вертела головой и не пропустила что-нибудь интересное. А Лиде – пупочек, потому что она самая маленькая и является «пупом» нашей семьи.
Бывало, бабушка обнаруживала, что у курицы больная печень – это было признаком туберкулёза.
Она, как и все в то время, очень боялась этой заразы и спешила курицу закопать за территорией усадьбы, хоть и знала, что если её варить достаточно долго, то можно будет ничего не опасаться.
Бабка Горпина узнала об этом и стала забирать такую птицу себе.
   Однажды зимой бабушка заметила, что Горпина несколько дней не показывается из хаты. На стук она тоже не отвечала. Тогда собрались соседи, толкнули дверь, вошли и нашли Горпину на печке мёртвой, замёрзшей. Крысы уже начали обгладывать закоченевший труп.
Кто-то из местных жителей, кто давно её знал, сокрушённо вспоминал, какая Горпина была хорошая хозяйка, как дружно жила со своим мужем, который сгинул где-то в далёкой Сибири неизвестно за что.