Правильный выбор II - 30

(Петровский завод, Н. А. Бестужев)


Она любила у моря
Прогуляться по краю блещущих волн.
Она любила у дома
Любоваться садом, что под солнцем расцвёл,
И где любовь расцветала:
Та, которая может быть на века,
И которой не страшны молва да война.

Любовь во мне навсегда!
Пусть кто-то не верит,
Пусть против приметы,
Но жизнь моя — для тебя,
И ты это знаешь,
В разлуке страдаешь,
Но помни, сильна она -
Наша любовь навсегда.

Он любил быть на море,
Как бы раньше и не был против него.
Он любил быть и дома,
Где его повстречала скоро любовь,
Где она подарила
Все свои драгоценности и шелка,
И лишь он ей посвятил себя навсегда.

Любовь во мне навсегда!
Пусть кто-то не верит,
Пусть против приметы,
Но жизнь моя — для тебя,
И ты это знаешь,
В разлуке страдаешь,
Но помни, сильна она -
Наша любовь навсегда.

С большой сердечностью и теплом была принята Милана всем отрядом осуждённых, продолжающих свой путь к Петровскому заводу. С ней делились добрыми отзывами о её возлюбленном, рассказывали, как мучительны были его эти годы в разлуке с нею, угощали артельной кашей и кашей на бульоне, которой угощали недавно и её подругу Анну. Даже комендант кланялся и восхищался храбростью Миланы, отправившейся вопреки всем запретам сюда, чтобы быть рядом с любимым и поддержать его.

И поход уже подходил к завершению...
-Любому приятно приблизиться к цели похода, - улыбнулся Милане Андрей Розен, который в последний день следовал со всем отрядом вместе, поскольку его обязанности старосты в походе закончились, и ехать вперёд всех больше не было нужды.

Милана ласково улыбалась в ответ и кротостью своей очаровывала друзей Алексея всё больше. Они любовались ими, следующими подле друг друга пешком, за руку, и обменивающимися счастливыми взглядами...

22 сентября снова была дневка. Скоро все завидели и подъехавших встречать своих мужей двух жён...

-Там ужасно! - сообщали они. - Окон нет! На дверях крепкий наружный запор!
-Мало им того, так ещё и дневной свет теперь отняли, - в недовольстве высказался Алексей, сочувствуя товарищам, которым предстояло попасть в столь ужасающее место и которым теперь годы в Чите показались раем.
-Да, - протянул Андрей рядом, также сочувствуя. - Мне то всего два года осталось терпеть это, а вот некоторым... Смертельный ужас...
-Молодцы французы, - покачал головой Лунин, выглянувший из своей повозки. - За три дня они совершили тот переворот, что нам не удалось! Карл бежал, законы их теперь изменят.
-Это ещё мы увидим, что и как будет, - приостановил пылкость его речи Алексей. - Там не все за, и этих героев могут назвать мятежниками и так же с ними расправиться, как здесь.

-Не будем вступать в споры, - подошёл Николай Бестужев к ним, а прибывшие дамы с интересом заулыбалась Милане, которую Алексей всё держал за руку подле себя...
-Трубецкая, Екатерина Ивановна, - представилась одна из них Милане и ещё больше заулыбалась доброй душой.
-А я Нарышкина, Елизавета Петровна, - представилась так же и другая.
-Милана Александровна, - коротко ответила Милана и несмело взглянула на гордого рядом с ней Алексея, и тот тут же сообщил вопрошающим перед ними дамам:
-Моя невеста!
-Пресвятая Богородица! - всплеснули руками те и захлопали в ладоши, не сумев сдержать радости.

Тепло принятая и жёнами осуждённых Милана стала чувствовать себя увереннее в том, что никто не станет осуждать за что-либо...

На следующий день был последний переход. Дорога вела в междугорье и теснины. В широкой и глубокой долине показалось большое селение, церковь... Все остановились на мгновение, завидев и завод с каменными трубами и домами рядом. Рядом с заводом протекал ручей, а там, за ручьем, виднелась длинная красная крыша новой тюрьмы...

-Вот и наше кладбище, - высказался мимо проходящий Николай, от чего Алексей лишь ближе прижал к себе следующую рядом возлюбленную, у которой тоже сердце ёкнуло от страха.

Солдаты надели ранцы, а толпившиеся на пригорке осуждённые продолжали колко шутить над вырытыми им «могилами» в этом мрачном месте с «крытою крышкою».
Наконец-то, путь продолжился в столь мрачный и дождливый день, и скоро все увидели огромное строение тюрьмы на высоком каменном фундаменте в виде буквы П.
Наружные стены были без окон. Только в середине переднего фасада было несколько окон, где располагалась гауптвахта и караульная. Когда приблизились, то окна увидели и на внутренних стенах, обратили внимание на крыльцо и высокий частокол, который отделял отдельные дворы, где были свои ворота.

Это были отделения, куда поместили потом по 5-6 осуждённых. Посередине общего двора стояло помещение общей кухни.
Коридор каждого отделения (их было 12) был светлым, где с одной стороны располагались двери в камеры и между - двери, ведущие из одного отделения в другое. Свет в камеры проходил лишь с коридора через прорубленное на верху двери окошко, но и оно было в металлической решётке...

И, как бы ни терзалась душа от предстоящего мучения практически без дневного света, друзья кинулись в объятия товарищей из другого походного отряда, с которыми 48 дней были в разлуке.
Далее все отправились выискивать свои камеры в стенах «Бастилии» всё же с весёлым духом, с восторгами о французской революции и с песней la marseillaise:

Aux armes, citoyens
Formez vos bataillons
Marchons, marchons!
Qu'un sang impur
Abreuve nos sillons!

Жёны встречали своих прибывших мужей, собравшись у ворот находящегося рядом дома Александры Григорьевны Муравьёвой, который она нашла готовым и уже жила в нём.
Тех осуждённых, кто был женат, разместили в первом и 12 отделении, дав им возможность жить с жёнами, но без детей. Это значило, что жёнам, которые уже были с детьми, предстояло часто уходить в свои дома.

Дома те строились им на общей новой улице - рядом с тюрьмой. А пока не всем дома были ещё достроены, размещались в квартирах, которые могли снять неподалёку...

-Чёрт возьми, - ругнулся Торсон, заходя в свою камеру и переглянулся с таким же сокрушающимся Николаем. - Здесь будет ни почитать, ни часов рассмотреть...
-Я клянусь, всё исправим, - начал успокаивать друзей Алексей, пройдя с ними до камер, пока Милана была на улице тепло принята остальными жёнами осуждённых. -Я добьюсь, чтобы окна сделали! - пообещал он.
-Да, мы все будем добиваться, - исчез в своей камере Торсон.
-Темно, сыро, душно... Совершенный гроб! - усмехнулся и Николай, также скрывшись за дверью камеры, которая тут же была заперта.

Каждый выбрал себе «келью», которую позднее станут убирать по вкусу и по средствам, как надеялись...

-Милана, - обняла ту Анна, когда муж скрылся уже за стенами заключения, а она обернулась и увидела подругу в тёплых объятиях остальных дам. - Как я рада, что ты приехала!
-Здесь ужасно, - закивала рядом одна из дам. - Везде этот дым от завода!
-Нет покоя ни днём, ни ночью! Постоянный стук молотков! - сообщила другая.
-Здесь условия в тысячу раз хуже, нежели в Чите, - согласилась и Александра Муравьёва. - Печь топят два раза в день, но она не даёт тепла, и это в сентябре! Да ещё и темень в камерах...
-Вот и будем бегать от детей к мужу и обратно, - прослезилась стоявшая рядом с ней, не отрывая взгляда от стен тюрьмы.
-Даже если бы дали нам детей в тюрьму, где их там поместишь, как согреешь?...
-Алёшенька! - завидев вышедшего возлюбленного, кинулась Милана к нему в побежавших по щекам слезах. - Так нельзя здесь! Они не заслуживают! Дайте им окна, тепла!
-Родная, подожди, прошу, - обнял тот её и скорее повёл за собой к дому, что стоял чуть в стороне.

Дом был тоже новым, но по всему своему виду удобнее, и, как оказалось потом, внутри было уже натоплено и приготовлено к жилью...

-Комендант сказал, что эту квартиру отвели мне... Здесь мы с тобой и будем пока обитать, - сообщил Милане Алексей, когда они уединились в этом доме.
-У меня с собой деньги, - вдруг сообщила Милана, вытирая платком слёзы. - Обвязала на себе широким поясом, провезла... Всё боялась проверок!
-Солнце моё, - прижал горюющую любимую к себе прослезившийся Алексей. - Мы справимся, правда?
-Да, да, - кивала та, но уткнулась рыдать в его плечи. - Только вот мальчик наш... без нас... Вот, - оттолкнулась она и сняла с себя медальон. - Вот он! Для тебя заказала его портрет, - протянула она медальон, и Алексей взял его в задрожавшие от радости руки.

Он смотрел на лицо маленького сына, ласковыми чертами глядящего на него, и по его щекам потекли горькие слёзы тоски...


Продолжение: http://www.proza.ru/2014/04/20/554