Катаракта

               

    Госпитальная  палата оказалась просторной и светлой, с огромным металлопластиковым окном во всю ширину комнаты.  Сквозь  вертикальные полоски белых  виниловых штор проглядывала первая зелень деревьев.
  Из четырёх кроватей свободной оказалась только одна – слева от двери.
На кровати напротив спала на спине пожилая женщина с тёмным лицом.
Она лежала поверх синего солдатского одеяла и была полностью одета, что немного меня удивило.
 
  На  кроватях у окна сидели две женщины примерно моих лет.
Я негромко поздоровалась и стала укладывать свои вещи в тумбочку. 
В этой палате №4 мне предстояло провести три дня, а назавтра меня ждала операция по удалению катаракты правого глаза.
   Я быстро переоделась в халат и тапочки и подошла к женщинам знакомиться.
 На расстоянии 4-5 метров лиц я не различала, только размытые силуэты. 
- Я Лера - Валерия моё полное имя, мне 73 года -  затарахтела громким немного нервным голосом женщина в бордовом спортивном костюме с рыжеватыми крашеными короткими волосами. Лицо у неё было красное от волнения. В первый момент мне даже показалось, что она специально нарумянила щёки.
 
   Вторая женщина назвалась Аллой, сообщила, что ей уже 76 лет. У неё были совершенно седые волосы, аккуратно сколотые приколками, и красивая чёлка. Лицо у неё было светлое, приятное и спокойное. Она год назад уже перенесла такую операцию на правом глазу, отлично видела этим глазом и волнения не показывала, хотя все мы волновались. Я  захватила из дому упаковку глицина и тут же  поделилась с ними этими успокоительными таблетками. Мы решили выпить их на ночь, чтобы выспаться перед операцией.  Нас по очереди вызывали то к лечащему врачу, то в процедурный кабинет    на пробы лекарств. Дежурная медсестра зашла в палату и велела продолжать капать те капли, которые были назначены при первом осмотре несколько дней назад.
 
    Другая медсестра, высокая, черноволосая, очень красивая, подошла к кровати напротив моей, склонилась над старушкой и тепло сказала:
- Бабушка Вера, вы не спите? Давайте я закапаю Вам глаза.
Когда она ушла, старушка села на постели и поведала нам свою грустную историю. Говорила она негромко, мешая русские слова с украинскими.
 
   Чтобы лучше её слышать, мы подошли к её постели. Оказалось, что ей 92 года, что приехала она из большого села Опишни Полтавской области, которое на весь мир славится изделиями из глины.
- Представляете, я всю жизнь работала, столько пережила и теперь, в мои годы, осталась совсем одна, -  рассказывала она. – Мужа похоронила, все подруги поумирали. Живу одна в доме и постепенно перестала видеть. Ничего нет хуже этого. Я войну пережила. Брата моего угнали немцы в Германию. Так я после войны поехала и нашла его. Он уже умирал. Еле довезла его домой, выходила. Но теперь и его уже нет. А я слепая, совсем беспомощная – ни супчика не сварить, ну, ничего не могу. Даже не могу позвонить по телефону – не вижу цифр.

-  А дети у Вас есть? – спросила Лера.
-  Были сын с невесткой, осталась только внучка Олечка. Это она сейчас заходила. Невестка моя умерла от рака, когда Олечке было всего 14 лет. А через несколько лет сын погиб в аварии.  Олечка уехала в Одессу учиться на медсестру, вышла замуж. Теперь у неё уже трое деток – две девочки и мальчик. Квартира маленькая.  Но Оля, как узнала, что я ослепла, всё звонила мне, уговаривала решиться на операцию. А я всё боялась ехать. Думаю, куда мне, старухе. Так тяжело было на душе, что уже готова была руки на себя наложить. И тут Олечка сама за мной приехала. Отпросилась с работы пораньше, чтобы успеть на поезд. Утром уже была у меня. Я взяла все деньги, отложенные  на похороны, и мы в тот же день уехали. Олечка договорилась с врачами. И мне сделали операцию сначала на одном глазу, а через четыре дня – на втором. Теперь я вижу. А деньги ещё насобираю, пока поживу, сколько Бог даст. Оля забрала меня из госпиталя к себе домой, смотрит за мной, как я за ней смотрела, когда она была маленькой.  Возит меня на консультацию к врачам. Я уже хотела ехать домой. Смогу теперь себя обойти, какой-никакой супчик сварить. Но врачи велели ещё неделю побыть у них под наблюдением.
  А  мне не хочется Олечку стеснять, ей и так достаётся – малышку в садик , двух старших – в школу, ещё обед сготовить, а тут я  ещё хлопот добавила.

     Дверь нашей палаты приоткрылась, и молодая нянечка весёлым голосом позвала на обед:
- Ну, девочки, вы тут все ходячие – идите в столовую на четвёртый этаж.
      Мы с Аллой пошли, а Лера заявила, что есть не хочет, и осталась в палате.
   На раздаче нам выдали по тарелке перлового супа, а на второе – макароны с подливой и даже с кусочками печени. Рядом с нами за столик села высокая, худощавая женщина в зелёной пижаме. Она хлебнула ложку супа и посмотрела на нас глазами, полными слёз:
- Я вспомнила сейчас тот перловый суп, который ела в эвакуации маленькой девочкой! Тогда казалось, что вкуснее этого супа ничего нет!

  В тот день я очень спешила и позавтракала в шесть утра чаем и одним бутербродом, поэтому весь больничный  обед съела с большим аппетитом. Вообще здесь, в госпитале, кормили неплохо,  и не за этим мы сюда шли.

  Вернувшись в палату, мы застали бабушку Веру сидящей у стола. Она медленно ела принесённый ей обед. Оля снова несколько раз заходила в палату, закапывала бабушке глаза. А к шести часам помогла ей одеться и увезла к себе домой.

   Леру позвали к лечащему врачу, и через несколько минут она вернулась от врача вся пунцовая и сердитая:
- Она мне сказала, что я буду носить очки +3 всю жизнь! Зачем мне эта операция?! Я ухожу отсюда! Есть и другие клиники!
  Еле-еле удалось её успокоить тем, что деньги уже уплачены, что завтра ей сделают операцию, и она этим глазом будет хорошо видеть вдаль, а очки будут нужны только для чтения.

   Наступил наш первый вечер в госпитале. Лера попыталась завести разговор о политике. Но, так как у каждой из нас оказалось своё видение происходящего в стране, мы решили поговорить о более мирных вещах. Мы с Аллой стали делиться кулинарными секретами – обе любим готовить и печь. Я даже записала два её рецепта. А потом я стала рассказывать о своей работе в школе-интернате, о своих учениках – кто кем стал, чего добился. Мои новые знакомые слушали меня очень внимательно, так что скучать нам не пришлось.
Не заметили, как пролетело время.

  Всю ночь Лера беспокойно вертелась на постели, шуршала своими пакетами, а в 6 часов утра начала громко вещать:
- Я спала, как собака! Я спала, как собака!
На её постели творилось что-то невообразимое – одеяло, простыня, подушки лежали вперемешку с кульками, платками, бельём. А сама она что-то искала и не находила: то ножницы, то расчёску, то таблетки от давления.             
  Мы  с Аллой её понимали и реагировали спокойно. Она действительно очень нервничала, так как скрыла от врачей, что перенесла инсульт четыре года назад, и теперь не знала, как перенесёт операцию.

   Её прооперировали в первой половине дня. Всё прошло нормально, и через час после операции она с заклеенным глазом снова всех будоражила, громко рассказывая, как  спорила то с медсестрой, то с няней, то с врачом:
- Я уважаемый человек, я инженер первой категории, я плачу деньги за операцию, и я имею право быть, в чём хочу! А она меня заставляет снять штаны!
   
   Этот яркий монолог прервала новая пациентка, поступившая в нашу палату.
Она пришла с дочкой лет сорока, переоделась в ситцевый халат с короткими рукавами, села на постель напротив моей кровати и спросила меня:
-  Как Вы думаете, сколько мне лет?
- Думаю, Вам лет 68.
- Не угадали, мне уже 81 год. Если бы не мои болячки, я бы выглядела на 50.
   Дочка её ушла поговорить с врачом и больше в тот день мы её не видели.

   Мои соседки подошли поближе и стали слушать  рассказ Марии о доме с огородом, о детях, внуках и правнуках, о том, что она очень вкусно готовит, что все обожают её паски, а теперь она не сможет их испечь.
Лера тут же заявила, что в магазинах теперь продаются вкусные паски.
Но Мария только махнула рукой на эти слова. Понятно, что никакие покупные паски не сравнятся с теми, что  испечены своими руками. А этот необыкновенный дух праздника, приходящий в дом с предпраздничными хлопотами!
   
    Мария могла рассказывать о себе и своих близких без устали. Очень скоро мы уже знали, что её внучка Юлечка живёт в Москве, что у неё две правнучки -  одной шесть лет, а  второй год и девять месяцев.
- Ждали мальчика Сашку, а родилась девочка Аня, - с улыбкой говорила счастливая прабабушка, - Но эта девочка – такой сорванец, всё хочет делать сама, да ещё и дерётся, как мальчишка, не боится никого. Моей дочке Людмиле пришлось оставить работу и нянчить эту свою внучку. А теперь вот приехала мне помочь, пока я после операции ничего не смогу делать. У меня большой огород, всё нужно поливать. Картошка уже взошла.
 
    Зашёл разговор о картошке. Оказывается, самая вкусная картошка – это «пьяничка» - розовая с синими пятнами, как лицо у пьяницы – откуда и название. Эта картошка очень вкусная, если её испечь.  Мария рассказывала, как она печёт картошку на жестянке, на газовой плите, накрывая старой сковородкой, и как потом все её домочадцы с аппетитом едят эту картошку прямо с кожурой, макая в масло и соль. А у меня, да и у других слушательниц потекли слюнки.
   
    Аллу  увезли на операцию, а я лежала и ждала, когда же подойдёт моя очередь. Нам с утра всем сделали успокоительные уколы, так что я особенно не нервничала. Зашла санитарка, велела переодеться и вынуть шпильки из причёски. Пришлось заплести косу. Наконец, другая санитарка принесла и сама надела мне на голову одноразовую шапочку, а на ноги – бахилы. Алла, которую недавно привезли после операции, напутственно  махнула мне рукой.
 
    Я вышла из палаты, села в кресло на колёсиках, и санитарка покатила меня по коридору к лифту и дальше к операционной.   В небольшой комнате, куда меня привезли, вдоль стены стояли медицинские шкафчики, а на кушетке у другой стены лежала молодая женщина в такой же шапочке, как у меня.
- Вам уже сделали операцию? – наивно спросила я.
- Раз я смотрю двумя глазами, значит операция ещё впереди..

    Из другой комнаты доносились негромкие голоса. Вскоре оттуда кого-то вывезли и укатили, а женщину подняли с кушетки и повели в операционную.
 Теперь уже на кушетку уложили меня. Медсестра очень больно наложила на моё плечо тугой жгут, велела поработать кулачком, вонзила в вену на тыльной стороне ладони две «канюли», потом ввела туда какое-то вещество. В это время в комнату вкатили кресло с очередным больным, и я услышала голос:
- Сегодня ещё три операции.
   
   Медсестра повела меня в операционную, помогла улечься на стол и вставила в нос две пластиковые трубочки:
- Это для кислорода, - сказала она.
Я лежала, молча, с закрытыми глазами и только чувствовала, как  правую руку снова стягивают жгутом, потом мои руки привязывают к столу, на тело накладывают тяжёлый резиновый фартук и голову тоже чем-то накрывают.
- Откройте глаза пошире, - сказал врач. – Сейчас Вы будете чувствовать только холод и тепло. Понятно?

  Я ничего не ответила. Лежала и действительно не чувствовала боли, а только ощущала, как в глаз льётся прохладная жидкость. Мысли мои почему-то были в школе-интернате. Я вспоминала рассказ Кати Белецкой о том, что она учится в политехническом университете и подрабатывает в Макдональдсе.
 
   Очень скоро надо мной снова прозвучал приятный голос врача:
- Операция прошла успешно. Всё хорошо.
- Спасибо Вам большое! -  я была в каком-то тумане. Меня усадили в кресло и снова повезли по коридорам прямо в палату. Санитарка уложила меня, укрыла, и я провалилась в сон. Но когда через полтора часа позвали на ужин, я заявила, что буду ужинать в постели, и съела тарелку пшеничной каши с хлебом и чаем.   Мои соседки ходили, разговаривали, а я крепко спала на спине.   

  Проснулась, когда была уже полночь. Я встала, взяла ручку и тетрадку и вышла в полутёмный пустой коридор. Спать не хотелось, зато в голове стали рождаться строчки стихов – благодарность всем людям, возвращающим зрение. Дежурная медсестра увидела, что я пишу, и предложила сесть за её стол, где было светло. Писала я недолго. Вот что у меня получилось:
Вы возвращаете людям надежду
Видеть наш мир - многоцветный, большой!
Что невозможным казалось нам прежде,
Вы победили трудом и борьбой.
Все вы: врачи, медсестрички и няни –
Нам помогаете зрячими стать,
Все вы поддержкой, словами, делами,
Добрыми, сильными чудо-руками
К  свету и жизни ведёте опять.
Ваше добро возвратится сторицей!
Пусть будет успешным каждый ваш день!
Счастья сотрудникам вашей больницы!
Только для мира и блага трудиться
Вам пожелает каждый пациент! 
 
  Невозможно описать обычными словами охватившее меня чувство огромной радости, когда утром медсестра сняла с моего глаза белый ватный кружок,  и для меня открылся  красочный мир вокруг! Все предметы стали яркими, чёткими. За окном внизу ходили люди, и я видела их лица, видела буквы  на  табличке соседнего корпуса. Это было настоящее счастье!    

Примечание:События, описанные в этом рассказе , происходили в апреле 2014 года в городе Одессе. А 2 мая в Одессе произошла страшная трагедия, погибли почти пятьдесят человек. Сгорела в пожаре и Лера-Валерия. А бессмысленная война в Украине длится уже почти 7 лет, и конца не видно.