Я родом из СССР

 Валин родитель, Тимофей Петрович ,был человеком уважаемым и вообще то-непьющим. Каждое утро,не считая выходных дней, он вставал в одно и то же время, делал несколько разминающих упражнений, обтирался жестким полотенцем, смоченным в холодной воде и тихонько, чтобы не разбудить близких напевал всего одну строчку из песни « нас утро встречает прохладой»… Потом он садился за стол, выпивал ароматного чая с накануне испеченными пирожками, одевался, брал свой портфель и шел на работу. Тимофей Петрович занимал должность уважаемую-главный бухгалтер большого, успешного колхоза . И все бы ничего, но была одна незадача! Правление колхоза располагалось в доме, соседствующем с домом кума Тимофея Петровича. Ну никак его было не миновать, разве что в окружную, через всю деревню, чтобы выйти с другой стороны. Утром Тимофей Петрович проходил спокойно, мельком глянув на окна еще спящего кума, но вот вечером нужно было либо идти в компании с председателем колхоза, либо чуть ли не пригнувшись пробираться мимо палисадника кума. Чтобы тот не успел с ним встретиться. Тимофей Петрович даже несколько раз просил жену зайти к нему на работу ближе к концу рабочего дня, ну вроде как посоветоваться. Но не будешь ведь с женой каждый раз под руку с работы ходить, да и дел у нее по дому своих хватает. А кум Тимофея был человек непростой, держал он свою пасеку уликов в сорок, здоровья был отменного, крепкого телосложения и год уж был как на пенсии ,до выхода на пенсию кум работал кладовщиком на местной мтс и звали его Семен Николаевич. Предки его –выходцы с Украины приехали еще во времена Столыпинской реформы. Хозяйство у них было зажиточное, и как то все эти черты преуспевающего хозяина передавались по наследству. Дюже любил Семен Николаевич свою домашнюю водочку готовить, другими словами самогон гнать. И получалась она у него чистая, как слеза. Выставит на подоконнике чистейшей своей самогонки трехлитровую банку , как правило в субботу и поджидает своего кума, а чтобы тот не прошмыгнул мимо невзначай, выйдет к калитке и делает вид, что чинит ее. Дождавшись кума, если тот был один ,здоровался, спрашивал как идут дела, справлялся о здоровье жены и дочери и непременно предлагал пройти в хату. Так на украинский манер он называл дом. Тимофей Петрович каждый раз давал себе обещание не заходить к куму в хату, зная , что чистейшая слеза обязательно перекочует с подоконника на стол. Но.. какой то внутренний голос нашептывал ему в уши, что выпить нужно только стопочку и более ни-ни! Так было и в этот раз. « Давно же ты у меня в гостях не был Тимофей» сочным басом загрохотал кум, «зашел бы  посидели, поговорили». На подоконнике родниковой чистотой сверкала слеза в трехлитровой банке. «Да уж и вправду, чего не посидеть, ты только стопочку « нашептывал ему тот же голос. Тут же хохотушка Мария- кума начинала суетится, доставая из погреба красные соленые помидоры, зеленые малосольные огурчики, маринованные белые грибочки, закатанные уже на зиму овощные салаты, шкворчала на сковороде жареная картошечка и непременно кум резал смачные куски посоленного особым способом сала и ароматного черного хлеба, который кума пекла сама. Банка слезы перекочевывала на стол и струилась в граненые стаканы плавно и тягуче. Ох и любил кум эти посиделки! Колхозные новости ,затем областные все обсуждалось негромко, в основном речь шла об участковом, который не мог справится с самогоноварением , о трудно выполняемых заданиях партии и правительства, а далее на вольные темы. Почему то завершающим аккордом беседы были тосты за Тихоокеанский флот, хотя и кум и Тимофей служили в пехоте. Стоял октябрь. Удивительная погода выдалась в эти несколько дней! Днем приятное тепло ,градуса 22, и теплые , шурщащие опавшими листьями ночи. Огромная желтая луна величаво красовалась на черном , октябрьском небе. Мимо нее проплывали редкие облака и весь воздух был наполнен волшебным ароматом осени и мысли о приблежающейся зиме и стуже, казались нелепыми . Нетвердо шагнув за порог кумова дома , Тимофей Петрович , раскачиваясь , как на корабельной палубе матрос, направился к своему дому. Ему хотелось петь и во весь голос он запел» скакал казак через долину, через манчжурские края…» Пару раз в темноте он запнулся о спящего на теплом тротуаре борова и, когда тот взвизгнул во сне, Тимофей с ужасом подумал, что с ним заигрывает черт. Добравшись до родного двора, он улегся на широкой , накрытой матерчатой попоной лавке возле стены дома и почти проваливаясь в сон, понял, что он не один. Рядом с ним кто то стоял в темноте небольшого роста и шумно дышал горячим воздухом Тимофею в лицо. «Сам не пошел, прислал своего чертенка, чтобы тот на мне попрактиковался» и стал шарить перед собой нетвердыми руками, надеясь ухватить чертова детеныша за рога. Чертенок уварачивался, как ему казалось хихикал и корчил рожи, в просветах выглянувшей луны , дышал на него табачищем и колол то в пах, то в живот своими острыми рожками. «Да отстань ты от меня , нечистая сила,» еще больше замахал руками Тимофей и, тут ему повезло. Он ухватил чертенка за хвост и тот взбрыкнув копытцами, громко пукнул так, что Тимофей чуть дух не отдал от его»аромата», вырвался и побежал стуча копытами по теплому деревянному тротуару. Сражение закончилось. Все таки осень напоминала о себе: под утро с реки потянулся туман, и как не кутался Тимофей в свернутую попону, сон покидал его гудящую голову. Почти проснувшись , он услышал причитания жены :»Ты зачем козлу бороду вырвал! Как он будет теперь без бороды ходить, ведь все соседи над нами смеятся будут!» Такого позора главный бухгалтер не хотел переносить. Посмотрев на свои руки , он увидел зажатый в ладони клок черной шерсти и смутно вспомнил эпизоды ночной битвы. Жена держа козла одной рукой, другой обрабатывала пораненный козлиный подбородок зеленкой. Кто то из деревенских приклеил козлу прозвище Тимофей Петрович, а хозяин его дал себе слово , поднимать тост за Тихоокеанский флот только в День Военно морского флота, т.к Дня военной пехоты не было.