Две остановки до меня

Я ненавидела дождь. И не нужно мне говорить, что ненависть - слишком сильное чувство для осадков. Ненавидела, и все тут. Внутри ныло, когда капли дождя монотонно, а порой бешено стучали по стеклам окна, не давая уснуть, растворяясь в сумраке прошлого. Можете мне не верить, но я ощущала дождь. Я чувствовала, как холодная вода струилась по жилам моего сердца (плевать, что у сердца их нет), как она просачивалась сквозь тонкие стенки и царапала мне душу. Да, вода может царапать своими гладкими каплями, если эта вода - дождь.

Я ненавидела общественный транспорт. Возражения будут? Думаю, нет. Вечно недовольные, вечно опаздывающие, вечно сонные... эти вечные пассажиры. К моему бесконечному сожалению, я была одной из них. И невозможно было куда-нибудь деться. Кроме как в личное авто. Но сейчас не о сказках и эфемерных средствах передвижения.

В свое время великий классик определил две основные проблемы нашей родины - дураки и дороги. А нынешнее поколение добавило третью шуточную, но оттого не менее правдивую - дураки на дорогах. Так и у меня. Ненависть к дождю, помноженная на ненависть к общественному транспорту, порождала лютую ненависть к общественному транспорту во время дождя. Догадываетесь почему?

Все это было лирическим вступлением. А я не люблю лирику (заметьте, не ненавижу, а именно не люблю). Был очередной ненастный октябрьский день. Золотая осень показывала себя во всей красе. Грязь, слякоть и этот рыдающий дождь, отбивающий на извилинах моего воспаленного мозга похоронную дробь. Я крепилась из последних сил. Устроившись на заднем сидении знакомой маршрутки, я занялась своим любимым делом - ненавидеть дождь и общественный транспорт. Довольно-таки странное занятие для девушки 26 лет. Тем не менее, уставившись в окно, я забавляла себя именно этими мыслями.

Впереди, как назло, устроилась влюбленная парочка, беспрестанно отвлекавшая меня от моих глубоких дум взрывами смеха. В общем, поездка была испорчена окончательно. Приметила я их сразу. Оторвавшись от лицезрения серых домов и серых людей, проплывавших по серому асфальту, я устремила свои  зрачки на причину шума. Они зашли... нет, запрыгнули на остановке, расположенной недалеко от гордости нашего провинциального городишки - торгово-развлекательного центра "Абрикос". Молодежь часто слонялась по этажам, катаясь на эскалаторе, бросая друг на друга томные взгляды и строя из себя героев американских фильмов. Тех самых,  которых чувство настигало именно в мгновение, когда ОН катится вверх, а ОНА - вниз. Ну и катились бы дальше. Но нет же!!! У них случается ЛЮБОВЬ!!!

Так вот о моей парочке. Судя по всему, они были только после просмотра одной из этих недо-комедий – недо-мелодрам. Бурно обсуждая слова и поступки героев, они не замечали никого вокруг. Зато все вокруг замечали их. Многие недовольно посматривали в их сторону, другие презрительно фыркали, третьи не поленились произнести вслух нравоучения по поводу их невоспитанности и промокшей одежды, с которой дождевая вода струйками стекала на пол салона. Но, естественно, их не смущали ни первые, ни вторые, а третьи так откровенно забавляли. Что такое зонт и когда им нужно пользоваться, эти двое вряд ли знали.

Как только появилось свободное место, они не преминули им воспользоваться. Протискиваясь сквозь многочисленных пассажиров, пихая их без зазрения совести, они достигли своей долгожданной цели. Плюхнувшись на сидение впереди меня, они вновь засмеялись, вызвав тем самым новую волну негодования. И началось... Какие-то неясные обрывки фраз, смех, снова слова и снова смех, понятные только им. Они были пассажирами вконец набитой маршрутки, и все-таки они были одни. Мы для них не существовали.
    
Через минут пять пассажиры о них благополучно забыли. А я нет. Я вообще никого не забываю. Я надеялась, что ехать им недолго и мне еще удастся насладиться тусклыми картинами моего родного города в тишине и спокойствии. Конечно, два последних понятия в общественном транспорте могли носить только относительный характер. Я считала остановки, надеясь, что они соизволят сойти намного раньше меня. Но в тот день фортуна отвернулась и лишила возможности погрузиться в сладостные раздумья о серости и промозглости осени. Я уже начала привыкать к их несвязной речи и сдавленным смешкам, когда они решили избавить маршрутку от своего присутствия. До меня оставалось две остановки. Ровно две, чтобы в последний раз посмотреть на мокрый асфальт через немытое стекло, бросить взгляд на грязный потолок, достать 12 рублей для оплаты проезда, мечтательно подумать о горячем чае и теплой, сухой одежде, пройти по салону, то и дело задавая вопрос «Вы не выходите на следующей?» и, наконец, несколько мгновений простоять на выходе, пытаясь сохранить равновесие и не задеть глазеющих пассажиров. Но в тот момент, когда я приступила к выполнению первого пункта своего плана, а именно: посмотрела в окно, я почувствовала удар. Нет, мы не врезались в авто наглого водителя, не перевернулись, не вписавшись в крутой поворот (собственно говоря, его и не было на нашем пути), и даже не захват террористов имел такой эффект.

На запотевшем стекле все того же маршрутного окна я  увидела надпись «М+Р=Л». Судя по всему, ее оставили двое, лишившие меня покоя. Кто-то из них замерзшим пальцем коряво вывел эту банальную, по-детски наивную формулу. Формулу чей-то любви, чей-то истории. Всего три буквы, два математических знака. И все. Это все! ЭТО ВСЕ? Нет, не все… Я смотрела на эти символы и не могла отвести глаз. Я чувствовала, как в голове кто-то резко включил свет, погасший, казалось, навсегда. Он беспощадно бил событиями прошлого по нервам, по старым ранам, заглядывая во все углы и щели испуганной памяти.

Всплыли образы, послышались забытые голоса, прозвучали знакомые фразы. Я вдруг отчетливо увидела себя в своей желтой куртке, в смешной полосатой шапочке, в теплых, пушистых перчатках с детскими рисунками. Сколько лет назад это было?  Четыре года? Или пять?… Точно пять. А рядом он. В такой же простой куртке, в такой же простой шапочке, только перчатки кожаные, которыми гордился безмерно. И мы сидим. Вот так же, как сидели те двое. И смеемся о чем-то своем, никому не понятном. Вокруг злые лица пассажиров, промокшие куртки, грязные зонты. Дождь барабанит по стеклам дряхлой маршрутки. Но мы ничего не замечаем. Для меня есть он, для него есть я. Все неповторимо, невозможно, незабываемо.

Мне никогда не приходило в голову, что моя персона заслуживает особого внимания с точки зрения вакансии на звание главной героини какого-нибудь исторического романа, из тех, кому приходится бороться с превратностями судьбы в попытке урвать свой кусок того самого СЧАСТЬЯ, о котором бесконечно говорят и которое бесконечно от нас ускользает. Я могу уместить себя в одно слово – обычная. Честно. Но так уж вышло, что любовь постучала и в мою ничем непримечательную дверь. Причем поначалу я упорно делала вид, что не слышу ее настырных ударов, зажимала холодными ладонями раскрасневшиеся уши, пыталась заглушить назойливый мотив собственным фальшивым пением. Но тщетно.

Первый стук я услышала в тот день, когда город пахнул ранней осенью, прекрасной, сухой и теплой осенью. Мы сидели во внутреннем дворике нашего университета и грелись в лучах приветливого солнца, не умолкая ни на минуту, все в разговорах о новостях моды, кино и музыки. Это был последний курс нашей студенческой жизни, бесшабашной, юной и вечной. Так нам казалось. И не верилось, что жизнь может быть иной. Когда-нибудь мы станем дипломированными специалистами и покинем стены своего alma mater, отправившись в большое плавание. Большим кораблям другое и не положено. Нам были открыты все двери. И единственная забота – это выбрать ту, за которой нас ждет увлекательная работа, умопомрачительный роман и удивительная жизнь. Все на «У». Как в  песне.. Ууу…

Я с трудом теперь вспоминаю момент, когда я в первый раз его увидела. Когда-то мне казалось, что до конца своих дней я буду помнить его светлую улыбку и темные волосы. Когда-то мне казалось, что значение имели все мелочи и штрихи, даже узор на его рубашке не был бессмысленным. Даже в нем я видела знаки судьбы. Это было когда-то…

Знаете, как это бывает? Обычное знакомство с обычными студентами в обычный студенческий день. Это был первый стук в мою дверь. Но тогда я еще его не расслышала. А  вышло на деле, что я пошла…нет, побежала открывать дверь своему первому настоящему чувству. Разумеется, в тот момент я ничего не знала. А может, знала? Нам потом кажется, что все было заранее спланировано коварной судьбой, что отойти на миллиметр от пути невозможно. Мы успокаиваем себя мыслью, что от нас мало что зависело. Так ли это на самом деле? Я не знаю. И никто не знает. И не верьте тому, кто говорит, что знает. Он врет.

Прежде всего, голос и глаза. У каждой вехи в нашей жизни есть голос и глаза. У него были красивые глаза и красивый голос. Нет, не те глаза, в омуте которых тонешь. И не тот голос, от звуков которого душу пробирает мурашки гигантских размеров. Все это из любовных романов. Я их не пишу - я живу по-другому. Он был родом из детства, словно ты оказываешься на берегу моря, сидишь на корточках у самой кромки воды и бросаешь камешки, зачарованно наблюдая за образовавшимися кругами. И так тепло и уютно от запаха соленого солнца. Вот так и от его глаз и голоса.

Как водится, наше знакомство началось с перепалки, в которой никто никому не хочет уступать. В крови бурлит юношеский максимализм, и отступить – значит проиграть. Я и не подозревала, что все равно проиграю. I've found that love was more than just a game to play and to win but to lose just the same. Так пел бессмертный и незабвенный Гэри Мур. И только сейчас я начинаю понимать смысл его слов.

Признался он три недели спустя после нашей первой встречи. Легко, непринужденно, в общественном транспорте, в холодный осенний день, когда весь город задыхался под проливным дождем. Мы ехали в старой маршрутке, занимая два места на последнем ряду у запотевшего окна, прикрытого невзрачной тряпкой, посягавшей на звание занавески. Промерзшие до костей, мы дышали солнцем внутри нас и молчали. Затаив дыхание,  смотрели, как холодные капли облизывали грязное стекло, и думали каждый о своем. Вдруг он поднес руку к окну и на ледяной поверхности стекла вывел длинным указательным пальцем М+Р=Л. Не знаю, как передать чувство первых секунд, когда до моего мозга дошел смысл этой формулы. Я начала смеяться. Нет, не от радости, а от чувства неловкости, потому что не знала, как себя вести и при этом не выдать весь вихрь обуревавших эмоций и беспорядочных мыслей в моей голове. Но он все понял, на то он и был тем самым.
- Верное равенство, - сказала я.
- Верное тождество, - сказал он.

И тут все завертелось, закружилось. Звонки, слова с придыханием, намеки полушепотом и приглушенные фразы. Банально, но приятно. Я больше не существовала. Я не замечала, что ела, что пила, в чем ходила. И вообще... Ела ли я? Хотя, конечно, ела. Зато перестала читать. Совсем. Список книг, который я тщательно планировала и расписывала, делая сноски и добавляя глупые, понятные мне одной комментарии, не менялся. Он стал константой, застыв на месте в ожидании первого фиаско детских фантазий. И до сих пор ни о чем я так сильно не жалею, как о  том, что предала книги, променяв их на телефонную переписку, сообщения в социальных сетях, которые, стыдно признаться, я перечитывала бессонными, счастливыми ночами. Я знала наизусть каждое слово этих километровых фраз, их точки и запятые. Даже те, которые он пропускал. Даже те, которые он и не собирался ставить. Я могла сотни раз представлять себе, что он думал или чувствовал, набирая на клавиатуре мое имя, выбирая смайлики, казавшиеся такими важными в этом бредовом угаре. Я писала свой бездарный роман, надеясь получить Нобелевскую премию в области литературы, забыв, что она не прощает рассеявших ее книжный туман. После расставания  я пообещала себе, что, что бы ни случилось и какой бы силы чувства не одурманили мне разум, я буду читать.

Простите, что забежала вперед, открыв страшную тайну о печальном конце этих романтических отношений. Но вы ведь давно догадались, что не будь конца, не было бы ни одной буквы этого рассказа. Да и не в любовных отношениях суть.


Мы сидели на скамейке в фойе третьего корпуса нашего вуза у  приоткрытого окна. Я бессмысленно пыталась поймать его взгляд, а он бессмысленно смотрел на проходивших мимо студентов, передвигавшихся кучками, с засаленными зачетными книжками, объединенных одним страшным словом – сессия. Был февраль. Бледный, бесснежный, умирающий февраль. Мы думали каждый о своем, и все же мы думали о нас. Или о том, что нас больше нет.

Он повернулся к окну и медленно провел длинным указательным пальцем по грязному, запыленному стеклу, оставив след в виде чистой полоски, а потом поверх нее начал выводить знакомую формулу. Но нет, он не выводил ее – он вбивал каждый символ, словно ржавый гвоздь, в металлическую поверхность забытых обещаний. В итоге получилось перечеркнутое М+Р=Л.
- Неверное равенство, - сказала я.
- Неверное тождество, - сказал он.
Я поднялась со скамейки, резким движением руки стерла ненавистную формулу и обронила небрежно:
- Не переживай. И великие математики ошибались. Куда уж нам с тобой?


Моя остановка. Я все-таки вышла на ней. Вот она я, спустя пять лет. Нет, это не я. Между мной той и мной этой – две остановки. Моя история уложилась в ДВЕ ОСТАНОВКИ. Столько лет носиться со своей грустью по прошлой жизни и печалью о несбывшихся мечтаний, чтобы за несколько минут понять, как это глупо и бессмысленно смотреть туда, где тебя уже нет и никогда не будет. Никогда.

Я больше его не видела, не слышала после того объяснения. Благо, я училась на последнем курсе, сессия и госы были сданы, а преддипломная практика и родственная связь с руководителем позволяли не появляться в университете до самой защиты своей исследовательской работы. Для меня были мучением даже те редкие минуты пребывания в вузе, когда приходилось общаться с однокурсниками, улыбаться и создавать видимость беззаботной жизни студентки-отличницы, у которой все тревоги позади.

После получения пинка во взрослую жизнь, то бишь диплома, я перестала общаться с людьми, с которыми проучилась пять лет. Даже с лучшей подругой. Вот такой я оказалась трусихой, безвольной и слабой дурой, у которой не хватило сил стать той, кого оставляют у разбитого корыта, с ворохом счастливых воспоминаний, надежд и мрачными мыслями о бессмысленности и конечности всего сущего.

Потерять лучшую подругу оказалось очень просто. Достаточно было притвориться одной из тех особ, для которых дружба ограничивается общими интересами, сплетнями об однокурсницах и обсуждением рабочих  моментов, связанных с банальной учебой. Нет учебы – нет дружбы. И обязательно через раз отвечать на звонки и сообщения, никогда не перезванивать и не звонить первой. Вот и все. Вот и конец.

Только мне все думалось, что это не конец, что все будет по-прежнему, что мы снова будем свободными и счастливыми, что по-настоящему близкие люди никогда не уходят, а если и уходят, то непременно возвращаются. А оказывается, в жизни никто не обрывает провода, не бежит за тобой против ветра и не кричит вслед уходящему поезду «Останься! Я не могу без тебя!».

Я медленно шла домой, так и не раскрыв зонт. Я плакала. В первый раз за эти годы я плакала не от злости, не от усталости, а от того, что я уже не я. Две остановки назад я была той, которой должна была быть. Там, в сыром салоне маршрутки, остались дружба, любовь, вера в лучшее, остались мы сами. И все же под слоем пыли времени и сбитой спеси я слышала, как бьется память о нас настоящих – память о нас лучших.

Я чувствовала, как на плечи наваливается что-то неподъемное, огромное и мерзкое – осознание собственной несостоятельности, полного краха. На автомате включив компьютер, я, не раздевшись, в мокром пальто и грязных сапогах, уставилась на монитор, словно пыталась прочесть среди замелькавших строчек единственно верное ЧТО-НИБУДЬ, что решило бы махом все проблемы, перечеркнуло все совершенные глупости, вернуло бы ускользающее время. – вернуло бы меня. Сколько имен, городов, песен, стихов, солнечных дней и теплых ночей я  навсегда потеряла только потому, что он был.

И я решилась. Я знала лекарство, но не знала его вкус. Да и важно ли это было? Неужели оно будет больше горчить, чем эти пять лет самоистязания и ожидания несбыточного и ненужного? Я часто развлекала себя тем, что просматривала профили своих знакомых во всех возможных социальных сетях. Сама я, конечно же, нигде не светилась. Для всех я исчезла одним бесцветным февральским днем, объясняя это тем, что переросла  подобную чушь и не вижу ничего занимательного в комментировании чьих-то фотографий и скопированных статусов. Скрываясь под чужим ником, я бороздила их жизни, украдкой вдыхая подробности и согревая себя мыслью, что, имей я желание, и без того бы знала все, что у них происходит. Но ни разу за все это время в поле поиска я не вводила его данные. В этом и заключались остатки гордости. Мне казалось, что так я не оглядываюсь на прошлое, а на деле вышло, что я этим самым прошлым и жила.

Он оказался четверым в списке людей, удовлетворяющих заданным параметрам поиска. Я кликнула по аватарке  и окунулась в то болото, в котором так боялась погрязнуть. Признаюсь, я часто думала о том, как изменилась его жизнь после меня, что он ел на завтрак, что слушал перед сном и болельщиком какой футбольной команды являлся. Долгое время, просыпаясь под утро, я смотрела на дисплей телефона в ожидании пропущенных звонков. Их не было. Мне не хватало больше всего именно их – пропущенных звонков. С тех пор я не любила утро. Оно никогда ничего не меняло, всего лишь сообщало, что календарь оскудел на один лист. Это я об изменениях в жизни.

Я смотрела на его пять загруженных фотографий и вспоминала все, что могла вспомнить. Я просто захлебывалась воспоминаниями; они шли из разума, сердца, самых потаенных уголков памяти. Казалось, им нет числа, им нет конца. Еще секунда, и все прошло. Я почувствовала пустоту, абсолютную пустоту; не ту, которую обязательно нужно чем-то заполнить (кадрами, буквами, нотами), а ту, которая дарит покой и умиротворение. Я поняла, что мне все равно, что он ест на завтрак, какую музыку слушает перед сном и за какую футбольную команду болеет. Он есть, и довольно. Я нажала на красный крестик в верхнем правом углу окна и закрыла глаза. Чушь, бред, ерунда. Как смешно, легко и глупо! Я здесь, я жива, я дышу. Недолго думая, я взяла мобильный, открыла контакты и нашла номер, цифры которого до сих пор знала наизусть. Кнопка вызова, и пошли длинные гудки.
- Да, - услышала я удивленный родной голос. Я поняла, что на том конце меня не забыли, понимали и ждали все это время, несмотря ни на что.
- Привет, подруга. Нет желания наконец-то получить права, угнать лексус моего соседа и мчаться ночью в неизвестном направлении под звуки Rammstein на всю громкость?