Россия и Финляндия. Работа над ошибками. ч. 13

«Опыт сын ошибок трудных».
Теплое обмундирование.

В ходе подготовки к «Зимней войне» наши полководцы в очередной раз показали, что умение наступать на одни и те же грабли, и отсутствие желания учиться на своих ошибках, увы, является нашими «фирменными» привычками.
Казалось бы, именно войска (и военачальники) Ленинградского военного округа имели самый богатый опыт войны с финскими отрядами в суровых зимних условиях. Со времени финской «Карельской авантюры» 1922 года и легендарных походов Антикайнена по финским тылам, прошло совсем немного времени, но…
Как у нас часто бывает, тот урок оказался «не впрок» нашим военачальникам. Начавшиеся бои снова показали  слабый уровень боевой подготовки многих частей РККА, плохую лыжную подготовку, неумение действовать инициативно, самостоятельно, в отрыве от войск и баз снабжения. А именно эти навыки и потребовались, в полной мере, в специфических зимних условиях финского лесисто-болотистого ТВД.
Война, а затем и грянувшие (в январе 1940 г.) сильные морозы, когда температура на Карельском перешейке падала ниже -40 градусов, потребовали срочного снабжения войск лыжами, теплым бельем, варежками, валенками, создания передвижных пунктов обогрева и т.д. Всего этого не было заранее запасено и возникли серьезные проблемы с обморожением бойцов и командиров в полевых условиях. 
Надо сказать, что и у финских войск с этим не все было благополучно. Однако привычка жить в условиях северных морозов, инициатива и политическая воля руководства страны помогли финской армии быстро справится с этими проблемами.
Финским властям пришлось в декабре 1939 г.  реквизировать все свитера и меховую одежду из частных магазинов. Благодаря этому, а также немалой иностранной помощи, удалось снабдить тёплой одеждой к Рождеству всех финских бойцов на Карельском перешейке.
Тут, как раз, и ударили настоящие морозы…
 
25 декабря 1939 г.  температура воздуха на карельском перешейке упала ниже -20 градусов и такие морозы  держались там до начала марта 1940 года.
На северных участках фронта, разумеется, морозы были еще сильнее.
Там призванные финские резервисты были местными жителями - лесорубами, охотниками, рыбаками и т.п..
Они воевали в собственной гражданской одежде. Это называлось "форма образца Каяндера" («в честь» тогдашнего министра обороны Финляндии).
Ради соблюдения законов ведения войны финское правительство организовало снабжение всех участвовавших в боевых действиях форменными ремнями и кокардами.

Конечно, воевать (и выживать) в суровых условиях Севера в своей привычной одежде было легче, чем в форменных шинелях «на рыбьем меху». Например, очень помогали финнам их свитера (с длинными рукавами), которые позволяли согревать в них кисти рук, в случае утери или проморожения варежек. Зимой с замершими кистями рук много не навоюешь…
Намного более теплой и практичной, по сравнению с нашей «буденновкой» оказалась обычная зимняя шапка-треух.
Что ж, нет худа без добра.
 
Командование РККА сделало выводы из трагических уроков этой финской кампании. После нее в нашей армии появились удобные зимние шапки, валенки, полушубки, стеганые ватные телогрейки, ватные штаны, теплое нижнее белье, портянки  и т.д.
Во время Великой Отечественной нареканий к качеству зимней одежды в нашей армии уже не было.

Есть интереснейшая книга воспоминаний бывшего командира стрелковой роты и начальника разведки полка капитана А.И. Шумилина «Ванька ротный. Фронтовые мемуары (1941-1944г.г)». (Это одна из самых честных, горьких и пронзительных книг о Великой Отечественной войне. Искренне рекомендую тем, кто интересуется темой).
Сам автор с 1941 года и  до своего тяжелого ранения в 1944 году постоянно воевал, в должности командира роты и (потом) начальника разведки полка, НА ПЕРЕДОВОЙ и оставил подробнейшие и поразительно откровенные воспоминания о войне, которые невозможно читать без волнения.
Так вот, говоря о зимнем обмундировании бойцов РККА в той страшной войне, он неоднократно с похвалой отзывался о нем.
Вот как он описывает один из эпизодов зимы 1941 года:
 
«К вечеру из деревни привезли обмундирование. Офицерам выдали полушубки, меховые рукавицы, солдатам байковые портянки и трёхпалые, утеплённые байкой, варежки. Заменяли старые и рваные стеганые телогрейки и ватные штаны. До самой ночи продолжалась толкотня и примерки. То тут узко, то там трещит по швам, то в поясе не сходиться, то штанины до колен и рукава до локтей. Снабженцы сразу не дадут, что нужно. Они норовят сунуть солдату какой-нибудь недомерок. Только мое вмешательство, наконец,  ускорило дело. Оделись в новую одежду, и сразу солдатам стало жарко. Погода морозная. Холодный воздух захватывал дух.
Зимой в лесу хорошо и безветренно. Вершины елей покачиваются, а здесь у земли совсем не дует. Немецкая авиация не летает. Костры разводить категорически запрещено…
Зимняя ночь длинная, за ночь намахаешь, натолчешь сыпучего снега, дойдешь до места привала и замертво упадёшь в снег. Солдаты ложатся, где их застала команда – "Привал!" Валяются в снегу, как трупы прямо на дороге…
Тыловые любят ездить рысью, торопятся, ругаются и недовольно кричат.
– Чьи это солдаты лежат поперек дороги?
– Где командир роты?
– Почему такая расхлябанность?!
– Подать сюда его!
Я поднимаюсь из снега, подхожу к дороге.
Смотрю на спящих солдат и останавливаюсь в нерешительности. Картина поразительная! Люди лежат, как не живые, в невероятных лозах и не реагируют ни на брань, ни на крики.
Ездовой орёт:
– Освобождай дорогу, а то по ногам поеду!
Я поворачиваю лицо в его сторону и говорю ему:
– Только попробуй! Ты знаешь кто здесь поперёк дороги лежит? Это святые, великомученики!
Сворачивай в сторону! Объезжай их по снегу! Да смотри никого не задень! А то с пулей дело будешь иметь!

– Объезжай, объезжай! – подталкивает своего ездового штабной офицер.
– Видишь раненые лежат!
– Ну ежли так! То хуть бы сразу сказали!
– Он же и говорит великомученики!
Повозочный дергает вожжи, лошадь забирает в сторону передними ногами, нащупывая край дороги. Сани наклоняются, и одной полозьей скользя по дороге, обходят спящих солдат.
У солдат на дороге где руки, где ноги, где голова, а где просто костлявый зад. Его видно и сквозь ватные стеганные брюки. Я подхожу к солдатам, нагибаюсь и начинаю по очереди оттаскивать их с дороги.
Одного тащу за рукав, другого за воротник, а третьего за поясной ремень волоку поперек дороги. Один носом снег пашет, у другого рыльце, как говорят, от снега в пуху, но ни один из них не издал ни звука, и глаз не открыл. Я их по кочкам тащу, и ни один не проснулся. Я отпускаю очередного, он собственной тяжестью падает в снег. Подхожу ещё к одному, этот лежит поперёк дороги. На подходе гружёная верхом повозка. Эта при объезде завалиться в снег. Солдата нужно тащить через дорогу за ноги. Голова и плечи у него под кустом. Солдат лежит на боку. Под головой у него вещевой мешок. Он спит и держит его обеими руками. Я беру его за ноги и волоку на другую сторону. Он по-прежнему спит и крепко держит мешок руками. Усталый солдат ради сна может пожертвовать даже жизнью, но не солдатской похлебкой и куском мёрзлого хлеба. Сон и еда, вот собственно, что осталось у солдата от всех благ на земле…
– Давай проезжай! – кричу я повозочному, идущему рядом с повозкой.
На передовой мы привыкли кричать. Слова, сказанные нормальным голосом, там не возымеют действия и не всегда их слышно. Вся рота, как мертвая, лежит и спит на снегу. Солдаты спят после изнурительного перехода. Я и сам еле стою на ногах, постоянно зеваю, тяжёлые веки липнут к глазам, голова валится на бок, ноги заплетаются. Что там ещё? Вопросы меня мало волнуют.
Какие вам ещё часовые, мы у себя в глубоком тылу! Ни одного солдата сейчас не поставишь не ноги! Я отхожу от дороги, делаю несколько шагов по глубокому снегу и заваливаюсь в него.
– Езжай, езжай! – говорю я сам себе и мгновенно засыпаю».

Понятно, что кроме страшной, нечеловеческой усталости и стресса, ТАК засыпать, зимой, прямо в снегу, солдатам позволяла их теплая одежда. Иначе они все пообморозились бы, до полусмерти, в первую же ночь в зимнем лесу.

 А вот какие  впечатления были пленного немца о качестве зимней одежды в РККА и у «солдат фюрера»:
«Фельдфебель Пфайфер был закалённый вояка. Он побывал во многих Местах. Но такой адской зимы и проклятой дороги он никогда (нигде не пережил) на себе не испытал. Его резал ветер и снег, ему было тоже невмоготу, но он терпел и не подавал виду.
Как случилось так, что немецкая армия в России зимой оказалась раздетой. Он видел русских пленных, на них грубые и тяжелые шинели надеты поверх ватников и ватных штанов. На каждом солдате зимняя шапка и байковые рукавицы. Они лежали сутками неподвижно в снегу. Пленных запирали в сарай, занесенный снегом, сутками не кормили и они там сидели, как в натопленной избе.
Что это за народ? Немцы такого не смогли выдержать.
У солдат фюрера под каской летние пилотки. Уши примерзали к стальным ободам.

Немецких солдат отправляли на фронт в полной экипировке. Сапоги им мерили на один носок по подъёму ноги. Каски примеряли по округлости черепа, чтобы они летом не болтались на голове. Набивать тряпьё под каски было некуда. На русскую зиму никто не рассчитывал».

Но чтобы не слишком «перехваливать» наших полководцев за сделанные ими правильные выводы из финской кампании, подчеркнем, что в тыловом обеспечении войск РККА все равно остались грандиозные «прорехи».
Пожалуй, кроме «принятия на вооружение» Красной Армии хорошей теплой одежды, тут вообще мало что изменилась.
Наша промышленность даже не сподобилась наладить выпуск нормальных зимних печек для нужд войск зимой.
В результате, бойцы приспосабливали для этих целей разные подручные средства: всякие бочки, бидоны и т.п. В результате толку было мало: топлива эти «печки-бочки» требовали много, а тепла давали мало.

Еще раз обратимся к воспоминаниям А.И. Шумилина. Вот что он пишет об этом вопросе:
«У немцев печки специальные. В сороковом у них вообще не было печей. Они не думали, что застрянут зимой в России, В сорок втором они для фронта изготовили специальные печи.
Такая немецкая печь стояла в блиндаже у комбата Белова. Она представляла собой небольшой отлитый цилиндр с набором труб, которые вместе с печкой подвешивались к потолку. Печка имела герметичную дверку. Через неё загружали небольшие чурки и завинчивали дверку прижимным винтом. В дверке имелся специальный диск с отверстиями. Через большое круглое отверстие поджигалась лучина. Как только чурки разгорались, диск поворачивали на отверстие меньшего сечения. При образовании в печке красных углей, диск поворачивали на самое маленькое отверстие. Воздуха через него поступало мало и только хватало для поддержания тления. Дрова постепенно и медленно обугливались. Ни дыма, ни копоти, одна лучистая энергия. Тепло от такой печки исходило в течение всей ночи.
Утром, когда открывали дверцу, в ней тлели красные угли.
Такую печку вполне можно было подвесить в любой землянке и матерчатой палатке за трубу в потолке. Самой поразительной особенностью была её лёгкость и экономичность. При медленном и длительном горении она давала достаточно тепла. Достать такую печь было почти невозможно.
Тыловики давали за неё целого барана в пересчете на консервы.
 
А бочка в теплушке у Малечкина пожирала целые горы дров. Бочку топили день и ночь.
К бочке был приставлен солдат, который целый день пилил, колол и таскал в блиндаж дрова. Такая у него была работа. В теплушке под потолком стоял сизый и едкий дым…»

Как говорится, «почувствуйте разницу».
Так что горький опыт финской войны был, хотя бы частично,  учтен и использован нашими командирами в годы Великой Отечественной войны.


Теперь немного поговорим о качестве и количестве вооружения в  РККА и финской армии.

   Широко распространено мнение, что у финнов было много автоматов. На самом деле на пехотный взвод полагался ОДИН автомат (и ОДИН ручной пулёмет).
Вот штатное вооружение финской и советской дивизий:
винтовок 11.000 13.500
автоматов 250 0
ручных пулеметов 250 575
станковых пулеметов 116 180
счетверенных пулеметов ПВО 0 9
12,7 мм пулеметов 0 24
минометов 81-82 мм 18 36
минометов 120 мм 0 12
противотанковых орудий 37-45 мм 18 54
орудий 75-90 мм 24 30
орудий 105-152 мм 12 48

 Как видно, по своему штатному вооружению советская дивизия была значительно сильнее финской. Преимущество финнов в автоматах вполне компенсировалось значительным превосходством советской дивизии в числе пулеметов, минометов и орудий. По крупнокалиберным пулеметам, минометам и орудиям преимущество советской дивизии – подавляющее.
Другое дело, насколько ЭФФЕКТИВНО и умело противоборствующие стороны ИСПОЛЬЗОВАЛИ все это вооружение. 
Вот тут мы серьезно проигрывали финнам.

Взять хоть те же пулеметы. По числу ручных пулеметов наша дивизия превосходила финскую более, чем в 2 раза (575 против 250) по станковым – в полтора раза (180 против 116). ТТХ этих пулеметов были практически аналогичными.
Казалось бы, имея такое преимущество в количестве пулеметов, части РККА должны были бы просто подавлять финские огневые точки своим  «морем огня». Однако этого не получалось, прежде всего потому, что не была заранее продумана ТАКТИКА применения станковых пулеметов на поле боя, а пулеметчики не были, в достаточной мере, обучены ПРАКТИКЕ использования сильных сторон своих пулеметов.

Надо сказать, что станковые пулеметы «Максим» стояли на вооружении как РККА, так и финской армии. (Ей они достались «по наследству» от царской армии, при  захвате ее арсеналов во время Гражданской войны 1918 года)Потом финны наладили и свое производство этих, слегка модернизированных, пулеметов.

"Максим", разработанный еще в конце XIX века, и принятый на вооружение в самом начале ХХ-го, к 40-м годам уже претерпел целый ряд модернизаций, но все равно имел много недостатков:
Прежде всего, он имел слишком большой вес (пулемёт «Максим» образца  1910 года со станком весил 62,6 кг, а вместе с жидкостью, заливаемой в кожух для охлаждения ствола - около 70 кг). Только его щиток (который демаскировал позицию расчета, и  от которого в бою было мало толку) весил  9 килограмм.
Понятно, что таскать такой тяжелый пулемет, даже в разобранном состоянии,  по полю боя, или траншее было очень трудно. 
С этим с трудом справлялся даже  штатный  расчет пулемета (5 человек).
Тем более  что,  кроме самого пулемета,  нужно было переносить и большой запас патронов и снаряженных пулеметных лент, где-то «доставать» жидкость для охлаждения ствола при стрельбе и т.д. Та же жидкость для охлаждения была немалой проблемой в зимних условиях. Вода – замерзала, а подогревать ее «про запас» на передовой было невозможно.
Незамерзающие жидкости тоже были тогда проблемой: спирт отпадал ввиду  особенностей нашего менталитета, глицерин был дорог, да   и найти его на фронте было невозможно. Оставалось использовать снег. Однако «натолкать» его в узенькую горловину кожуха «Максима» было очень большой проблемой.
Выяснилось, что даже в этом вопросе финские военачальники  оказались предусмотрительнее наших. В кожухах финских пулеметов, вместо маленьких отверстий для жидкости, была сделана широкая горловина, куда, в случае необходимости, расчет пулеметчиков мог легко «набить» снег. 
Казалось бы это  – «мелочи», но именно из таких «мелочей» и складывается боеспособность частей, их умение поражать живую силу неприятеля и сохранять жизни своих бойцов.
 
С 1940 года в наши  войска тоже стали поступать "максимы" с широкой горловиной наверху рифленого кожуха. Теперь можно было наполнить охладитель пулемёта даже снегом и льдом".
В ходе финской войны 1939-1940 гг. боевые возможности пулемёта Максима пытались повысить  непосредственно в войсках. В зимних условиях  пулемёт устанавливали на лыжи, санки или лодки-волокуши, на которых расчет перемещал пулемёт по снегу и с которых, при необходимости, можно было  вести огонь.
К недостаткам «Максима» можно отнести и многое другое: парусиновые патронные ленты, большое число вероятных задержек в стрельбе (в довоенном ОСОВИАХИМе,  при изучении  этого пулемета, полагалось знать и уметь устранять свыше 30 (!!!) возможных причин задержки).
Вода в кожухе «Максима», при стрельбе,  быстро закипала (после 600 выстрелов, (длина штатной ленты была 250 патронов).  Потом требовалось дать стволу пулемета остыть, что далеко не всегда было возможно в боевой обстановке.

Однако у  этого пулемета имелись и свои достоинства: высокая точность и дальность стрельбы, большая (для своего времени) скорострельность, возможность его использования для задач войсковой ПВО. На зенитной  треноге обр. 1928 года системы М.Н. Кондакова  «Максим» мог вести действенный огонь по целям на высоте до 1400 метров.
В 1930 году пулемет был в очередной раз  модернизирован. Модернизацию провели конструкторы П.П. Третьяков, И.А. Пастухов, К.Н. Руднев и А.А. Троненков.
Среди многих других  усовершенствований они обеспечили возможность ведения «Максимом»  прицельного огня с ЗАКРЫТЫХ (!!!) позиций. Для стрельбы на дальние дистанции и с закрытых позиций введена тяжелая пуля обр. 1930 года, оптический прицел и угломер — квадрант.

О том насколько эффективно можно было бы использовать (при соответствующей подготовке командиров и наличии навыков у  расчетов) этот пулемет с закрытых позиций речь и пойдет в следующей главе: «Как нужно было воевать».

На фото: советская пехота в зимнем лесу под Москвой, 1941 год.

Продолжение: http://www.proza.ru/2014/04/23/494