Маринушка

            - А, Маринушка! Заходи, заходи в гости. Давненько не была.
            - Здравствуй, дедушка Степан.
            - Здравствуй, Маринушка! Бери вот скамеечку, садись. Ну, какие новости? Где пропадала?
            - Почему пропадала?
            - Так не заходила-то!
            - Ты же видел меня, дедушка.
            - Ну, в коридоре что за встреча! И не поговоришь. Всё равно что на улице, глазом зырк да мимо. А ты вроде как невесёлая нынче? Часом, не болеешь?
            - Нет.
            - Голова не болит?
            - Нет.
            - Ноги ходют?
            - Да.
            - Сопли текут?
            - Нет.
            - А чего ж вид такой? Я соскучился, думаю – што это соседки моей нет, то каждый день захаживала. И вот в кои-то веки заглянула и на тебе – смотреть не на что. Чайку налить? Чайник еще горячий, сам недавно пил. А то ещё с тобой попью. Баранки есть. Конфета. Эта  конфета всё время  со мной чай пьёт. Не я с ей, а она со мной. Положу её возле себя на столе, да так и не съем. Опять до следующего разу. Так она мне компанию и составляет. Эт меня угостили как-то, не помню уж кто.
            - Не хочу я чай. Или давай попозже, дедушка Степан. Конфету, если хочешь, съем. А завтра другие тебе принесу.
            - Да зачем они мне? Я сладкого не люблю. Так же будут лежать. Я баранки больно уважаю. С детства. Мать купит с получки связку и повесит, бывало, на гвоздик. Висят они, как бусы. Так просто не таскали, только к чаю берегли. Срезали каждый себе по одной. Самый интерес в том и был: надрезать с одного боку и через нитку протянуть. Она, баранка-то, оставалась как целая. А ты как, уважаешь баранки? Или пирожные там всякие у матери просишь?
            - Я всё ем. И пирожные, и сушки и очень люблю сухарики. Посоленные. А что ты делаешь, дедушка?
            - Ай не видишь? Валенок подшиваю.
            - Зачем?
            - Так сносились. Делаю подошву толще.
            - А зачем тебе валенки? Сейчас лето.
            - Ну, дай бог, и до зимы доживём. Когда делать нечего, сижу вот и потихонечку-полегонечку. Дело это медленное, спешки не любит, опять же сноровка нужна. Ан не каждый и может. Меня тож когда-то дед научил. Я много их наподшивал за жизнь-то, разным всё людям. Сами не умеют – просют. Мастером считался. А сейчас глаза слепнут понемногу,  дело  медленней  идёт. Ну, чего вздыхаешь? Меня жалко аль своя какая горесть?
            - Горесть, дедушка.
            - Ишь ты! Што ж это за горесть в пять лет? Или шесть тебе? Маманя побила?
            - Меня мама никогда не бьёт. Только ругает. Иногда. Почти шесть.
            - Эт тебе повезло. А меня драли. Ну, не как сидорову козу, но хватало, одним словом. Ну и я, правду сказать, озорник-то был отпетый, в детстве-то. Такой чертяка, только без хвоста. Хм…
            - Какую-какую  козу?
            - Ну, это говорят так. А почему – кто его знает. Так что случилось-то, а, Марина Павловна?  Говори, коль не секрет. Вдруг чё присоветую.
            - Нет, дедушка. Просто мама обещала мне куклу купить.
            - Чё, не купила? А у тебя аль кукол нет? Не поверю. И не одна, поди.
            - Те дарёные. Сегодня мы с мамой пошли в магазин. Большой такой, огромный магазин. Там игрушки продают. Много. И кукол разных. И больших, и маленьких. А есть прямо как дети. Мама мне говорит: выбирай, какую хочешь.
            - Ну?
            - И я не выбрала. Я ходила, долго. Разговаривала с ними. Ну, с куклами. И не выбрала.
            - А чего с ними говорить? Сказали те: выбирай, ну и бери, котора на тебя глядит.
            - Нет, так нельзя. Мне надо было подружиться.
            - И с кем?
            - С куклой. А вдруг она не хочет ко мне идти?
            - Не пойму я тебя, матушка. Чай, ты хозяйка, бери да плати, как говорится.
            - Я так не хочу.
            - Как?
            - А вот так. Я хочу, чтоб кукла меня полюбила. Они ведь как подружки. И ни одной я не понравилась, дедушка Степан.
            - Не может этого быть. Не верю. Ты, Маришенька, у нас умница, а заодно красавица – какого шута какой-то дуре-кукле надо? Выдумки  всё, и меня ты в них вплела. Я вот палец уколол из-за сказок-то твоих. А это редко когда со мной случается.
            - Нет, дедушка. Мне подружка нужна.
            - Да што тебе, девчонок во дворе мало? Мудришь, Марина Павловна. Из-за деревяшки устроила себе, как щас говорят, промблему.
            - Ты не понимаешь меня, дедушка! Деревяшки – это кубики. А с куклой надо дружить. Её надо любить. Я хотела такую, но вот…не получилось…
            - Да что не получилось-то, не пойму никак?
            - Не понравилась я ни одной куколке. Вот такая у меня горесть, дедушка.
            - Тьфу ты, господи! А мне маманя моя из моих же старых штанов зайца сшила и соломенной трухой набила. И радости было! До небес! Я с ним не расставался, и спал с ним. Так к нему привык, что даже в школу было с ним пошёл, да там смеяться стали. Вот, на всю жизнь запомнился. Не знаю уж, друг он мне был или кто. И ещё была игрушка - мяч из тряпок. Тогда у всех деревенских ребят тряпочные мячи были. Один размочалим  в футбол-то, другой берём.
            - Он ведь не прыгает, дедушка.
            - Да конечно, нет. Ну, а для пинков годится.
            - Я пойду, дедушка. Завтра конфет тебе принесу.
            - Да не надо мне, говорю. Старый уж я для конфет. Ты лучше скажи, чего с куклой-то решила?
            - Мама сказала, надо ждать.
            - Чего?
            - Ждать, когда она сама меня найдёт. Как-нибудь проснусь утром, а она…пришла. Моя подружка. Самая-самая. Только мама не сказала, сколько ждать. Наверно, сама не знает. А ты бы сколько ждал, дедушка?