Рассказ сентиментального старикашки...

«Едут, едут» - все сразу пришло в движение, я схватил поднос с вином и пошел встречать молодоженов. Мне все еще не верилось, что это женится мой сын…
в Октябре довольно прохладно и с утра шел дождь, но к обеду облака разбежались и выглянуло солнце, стоял удивительный осенний день…
Когда молодожены вышли из машины, невольный ропот пробежал по встречающим – как хороша была эта пара. В ослепительно белом платье, словно принцесса из сказки плыла невеста в сопровождении  чернобрового, удалого парня…Я споткнулся и чуть не уронил поднос с вином, невольно залюбовавшись ими. Когда дошло время мне подавать им вино, после хлеба с солью, я замешкался и сын, улыбнувшись, посмотрел на меня, словно спросив: «Что с тобой батя»?
Да что ж со мной происходит? Я хожу словно в тумане и передо мной проносится вся жизнь моего сына, которая накладывается на действительность и порождает это нереальное состояние, которое мы иногда испытываем в детстве перед Новым годом, состояние сказки…
*
Опять ко мне приходит эпизод, который  преследует меня уже много раз.
И всегда, когда я вспоминаю его, слезы наворачиваются на моих глазах…
Это было летом, мы были в студенческом лагере «Зеленый берег» от технического университета нашего города. Нас было трое: я, мой сын Илюша и Владимир Иванович – профессор этого вуза.
Удивительное время – лето, трехразовое питание, ни хлопот, ни забот…
Сын мой, студент другого вуза, подрабатывал ночным сторожем в музее и вынужден был через два дня на третий идти на дежурство.
Он уходил обычно после обеда.
В этот день мы с Владимиром Ивановичем вызвались проводить его.
Утром лил сильный дождь, но к обеду выглянуло солнце и стало нещадно палить. Мы долго решали, как идти - по асфальту до трассы, где он садился на автобус до Орла, или через балку, до той же трассы, но расстояние было значительно короче, и, возможно, дорога еще не просохла.
Все-таки мы решили идти через балку. Солнце старалось изо всех сил, тропинка, по которой мы шли, уже просохла, лишь изредка попадались высыхающие прямо на глазах лужи. Парило, воздух был влажный и наполнен настоями трав. После обеда в такую жару тянуло в сон. Мы проводили Илюшу через балку, и впереди открылся зеленый простор холмов, через которые ему предстояло еще пройти, чтобы выйти на трассу.
Он пошел по извилистой тропинке, которая, петляя по холмам, терялась на горизонте.
«Ну, пока» - сказал он нам и медленно пошел по тропинке. Мы смотрели ему вслед…
Я смотрел на его покатые плечи, его фигурка удалялась, старенькие тапочки издавали характерный шлепающий звук при каждом его шаге. Спина сына вспотела и на красной футболке проступала темным пятном. Ему, конечно, тоже хотелось вздремнуть после обеда.
Я как-то по-новому взглянул на него. Это идет мой сын, он уходит от меня. Я вдруг почувствовал, что не хочу, чтобы он уходил, не хочу его отпускать никуда.
Он повернулся и махнул нам рукой…
Внезапно, мое сердце сжалось, и к горлу подступил сухой ком. Мне захотелось крикнуть сквозь все эти долины и холмы, залитые солнцем: «Стой сынок, подожди меня родной». Мне захотелось обнять его, прижать к себе и никуда не отпускать.
Я вдруг понял, что мой сын вырос…
В одно мгновение передо мной пронеслась вся его жизнь.
Я вспомнил его худенькую фигурку, летом, в деревне у бабушки. Как он любил маленьких желтых цыплят, носился с ними… И я звал его «начальником цыплёнков».
Как в первом классе он нечаянно поел все шоколадки, которые раздали всем детям, он просто очень любил шоколад. Когда же дети обнаружили пропажу, мудрая учительница сумела выйти из положения, поняв в каком затруднительном положении, находился мой сын. Вспомнился Жданов (сейчас этот город называют Мариуполем) когда мы отдыхали всей семьей, и его маленького мальчика выпустили погулять. Он вдруг исчез. Мы с женой сбились с ног в поисках его, уже не знали что делать. Наконец, жена заметила его фигурку в красном ситцевом костюмчике у голубятни. Он влез на голубятню и замер, наблюдая за голубями. Мир остановился для него. Жена в сердцах сильно отшлепала его (потом переживала), а он не понимал, за что его наказали, ведь голуби это так интересно...
Потом была секция «дзю-до», куда определила его жена. Илюша приходил домой с тренировки и с упоением рассказывал о том, какие приемы он сегодня изучил и с кем боролся. Он сыпал терминами из «дзю-до», умиляя маму, которая впрочем, была очень разгневана, когда узнала, что сын ее вместо тренировок просто шатался по городу, разглядывая витрины магазинов,
Примерно тоже самое случилось и на секции легкой атлетики, куда я направил его к своему тренеру. Через некоторое время, встретив тренера, я спросил: «Как там мой?». Тренер сказал, что уже месяц не видел моего сына. Где же был тогда мой сынок?
Маленький человечек сопротивлялся, как мог всякому давлению с нашей стороны. Наверное, мы были молодыми и не опытными родителями и не могли понять этот удивительный и своеобразный мир нашего мальчика.
Сейчас, когда он подрос, уже сам ходит в тот же Дворец спорта, где занимается с отягощениями. Нарастил себе очень приличные мышцы. А тогда мы не смогли достучаться до его души…
А эти маленькие трагедии, которые разыгрывались каждый раз, когда его привозили из деревни от любимой бабушки….
Он обычно крепился до самого вечера, а вечером не было горя горше, чем у него. Слезы катились из его глаз и мочили все вокруг: постель, если он спал, еду, если он ел, тетрадки, учебники, если он готовился к школе. Так продолжалось неделю. В деревне же лила слезы его любимая бабушка. Это все разрывало нам душу. И повторялось из года в год. Тогда это казалось правильным, ведь ему надо было подготовиться к школе. Но сейчас, когда практически рухнула система образования, и привычные стереотипы жизни, я думаю, кому это надо было, зачем разрывали два любящих сердца.
 И вот он вырос…
Он уже не прячет под холодильник бутерброды с колбасой и маслом, которые его заставляли есть.
Он сам теперь может себе приготовить. Он целует девчонок и слушает рок…
Он вырос…
И вместо крика из груди моей вырывается невнятный стон, глаза становятся влажными. Я отворачиваюсь, чувствую, что заплачу.
Владимир Иванович, взглянув на меня сквозь линзы своих очков, все понимает и медленно направляется к лагерю, давая мне возможность побыть наедине со своими чувствами и мыслями.
Нещадно палит солнце, парит. Я долго смотрю на фигурку моего сына, пока его красная футболка не теряется в посадке на далеком холме.
До сих пор не понимаю, почему не окликнул, почему не догнал, не обнял своего родного человека…
*

«Горько, горько» - кричат гости, мой сын целует эту принцессу, одновременно похожую на стрекозу и Дюймовочку, от которой невозможно оторвать глаз, и которая игриво улыбается и, поднимая ресницы над своими миндалевидными глазами, зовет меня папой,  я  вдруг нахожу новый смысл в этом крике… Проходит время, проходит радостно и горько, потому, что ничего нельзя вернуть.
«Горько» - кричу я и надеюсь обмануть время и снова повторить моего сына в маленьком внуке, который будет похож на него. Что я снова возьму его маленькую руку в свою и скажу: «Пойдем я покажу тебе, как плавают дикие утки». Или научу его правильно кидать камень. И может тогда, я снова почувствую себя мальчишкой, таким, каким я чувствовал себя со своим сыном, играя с ним в теннис и «несъедобку».
«Тебе радостно?» - спрашивает меня жена – такая девчонка! На глазах у нее слезы. «Да, радостно» - отвечаю я – радостно и  горько…
Горько…


Послесловие.
Жизнь продолжается, это прекрасно но, увы…
Уже давно как сын развелся со своей женой, он исправно посещает своих двоих сыновей и сохраняет добрые отношения с бывшей…